Балтийцы идут на штурм ! - Николай Ховрин

Разбираться во всем этом нам, конечно, пришлось. Но у нас нашлось время и для того, чтобы сразу же выступить против саботажа реакционно настроенных офицеров, взять под контроль деятельность судовых комитетов, начать подготовку к общебалтийскому съезду моряков, создать следственную комиссию. Центробалт направил в штаб командующего требования о замене на кораблях некоторых лиц командного состава.

Все это флотскому командованию крайне не понравилось. Оно и без того смотрело на нас косо, не хотело признавать наш устав без утверждения его военным и морским министром Керенским. Дыбенко поехал в Петроград, вернулся злой - Керенский предложил ему показать устав в матросской секции Петроградского Совета, где задавали тон эсеры и меньшевики. Там устав был категорически отвергнут.

Выслушав сообщение Дыбенко, некоторые члены Центробалта приуныли. Меньшевик С. С. Магнитский, который с самого начала боялся, как бы чего не вышло, растерянно разводил руками. Мы сидели в кают-компании "Виолы", обдумывая создавшееся положение. Было тихо.

- Что же теперь делать будем? - негромко спросил Магнитский. - Новый устав разрабатывать?

Дыбенко поднялся, расправил плечи и решительно заявил:

- К черту! Никаких новых уставов... Будем работать по-старому!

- А как же с утверждением? - раздались недоумевающие голоса.

- Обойдемся и без этого, - ответил председатель Центробалта. - Матросы Балтики наш устав утвердили. Их волю и будем выполнять.

Большевики дружно поддержали Дыбенко, с ними согласились и остальные. Решили, что будем руководствоваться прежней редакцией устава.

Вскоре в Гельсингфорс пожаловал быстро входивший в моду у обывателей Керенский. Встречать военного и морского министра должны были по специальной программе, разработанной исполкомом Гельсингфорсского Совета и командованием флота. При выходе Керенского на привокзальную площадь намечалось провести парад военно-морских частей. Но Центробалт отменил эту церемонию, заявив: пусть каждый в Гельсингфорсе но своему усмотрению решает, встречать или не встречать Керенского.

Узнав о нашем решении, в Совете перетрусили. Поздно вечером на "Виолу" прибежал растерянный председатель исполкома вместе с другими эсеро-меньшевистскими руководителями Совета. Они умоляли членов Центробалта немедленно сообщить на корабли, что парад состоится. Но мы на попятную не пошли. Лидеры исполкома покинули "Виолу" в подавленном настроении.

Этот момент явился переломным в наших взаимоотношениях с командованием флота. Впервые Центробалт открыто противодействовал штабу, отменив уже отданный командованием приказ. Командующий вице-адмирал А. С. Максимов не решился возражать. После постановления Центробалта он даже не заикнулся о параде.

Желая хоть как-то обеспечить массовую встречу Керенского, руководители исполкома приказали напечатать в "Известиях Гельсингфорсского Совета" уведомление о том, что в 9 часов 30 минут в город прибывает Керенский. Рано утром газету разнесли по казармам сухопутных войск и по кораблям. Нашлись любопытные, пожелавшие взглянуть на военного и морского министра. Я не был на вокзале, но мне рассказали потом, что на прилегающей к нему площади собралась довольно большая толпа. В основном это были солдаты Гельсингфорсского гарнизона.

После приветственных речей Керенского повезли в Мариинский дворец на экстренное заседание Совета. Здесь он выступил с длинной речью.

Пообедав, Керенский отправился на "Кречет", в штаб командующего флотом. Часа примерно в четыре к нам на "Виолу" позвонил секретарь министра и предложил членам Центробалта явиться в штаб для встречи с Керенским. Расстояние от "Виолы" до "Кречета" было невелико. Но мы решили принципиально не ходить туда. Секретарю объяснили, что Центробалт не частное лицо, а учреждение, и посему не оно должно идти к министру, а наоборот. Секретарь молча повесил трубку, а мы принялись гадать, придет или не придет к нам Керенский.

Он пришел. Когда появился в кают-компании, лицо его выражало явное недовольство. В то время Керенский еще не достиг зенита своей популярности среди обывателей, но уже чувствовалось, что сознание собственного величия начинает наполнять его. Шагал он стремительно, с высоко поднятой головой. За ним на некотором расстоянии следовали адъютанты. Керенский сел в президиуме, устало облокотился о стол, прикрыл ладонью глаза. Своим видом он показывал, что тяжесть государственных дел велика. Вместе с тем он как бы подчеркивал, что держится с нами без излишней официальности, попросту.

Министр рассеянно выслушал Дыбенко, потом пружинисто, по-молодому вскочил, торопливо заговорил. Перед ним было всего несколько десятков человек. Однако Керенский держался так, будто обращался к огромной аудитории. Его, что называется, понесло. Лишь первые несколько фраз были посвящены нашим делам. Он сказал, что Центробалт должен неукоснительно проводить в жизнь политику Временного правительства, что это административная, а не политическая организация, затем пошли общие рассуждения о текущем моменте, судьбах родины и революции, о высокой миссии России и тому подобное.

Я слушал Керенского впервые. Надо сказать, ораторским искусством он владел неплохо: умело использовал паузы, повышал в нужных местах голос, менял темп речи, прибегал к риторическим вопросам. В нем чувствовался адвокат старой закваски, умеющий владеть вниманием публики.

По форме речь его была что ни на есть революционной. Слова "свобода", "демократия", "отечество", "освобождение" сыпались, как из рога изобилия. Он призывал отстоять от германских полчищ революционные завоевания, укреплять воинскую дисциплину и избегать политических разногласий.

Временного правительства при командующем Балтийским флотом. Тот явился на очередное заседание Центробалта вместе с вице-адмиралом Максимовым и предложил нам в его присутствии еще раз обсудить и пересмотреть проект временного устава ЦКБФ. Особенно он упирал на пересмотр пункта, в котором говорилось, что без одобрения Центробалта не будет иметь силы ни один приказ, касающийся внутренней и административной жизни Балтийского флота. Дыбенко, а вслед за ним унтер-офицер Силин с эсминца "Самсон" объяснили Онипко, что устав одобрен всеми судовыми комитетами и сейчас не может быть речи о его пересмотре, надо подождать до общефлотского съезда.

С этими доводами и Онипко и Максимову пришлось согласиться. Они только просили ускорить подготовку к съезду. Мы обещали, что он соберется в назначенный срок.

В эти дни в Гельсингфорс прибыла делегация Черноморского флота. Временное правительство возлагало на нее большие надежды. Черноморский флот находился почти полностью под влиянием меньшевиков и эсеров и поддерживал своими резолюциями правительство. Поэтому комфлота адмирал Колчак с согласия Гучкова организовал поездку черноморцев по стране. Возглавлял группу эсер студент Федор Баткин. Для пущего эффекта его нарядили в матросскую форму. Выступая на митингах и собраниях, эта разъездная "труппа" призывала поддерживать Временное правительство в его усилиях довести войну до победного конца.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});