Шаровая молния (СИ) - Александр Викторович Горохов

и сахарной пыли на элеваторах, сахарных заводах и угольной пыли. Это тоже объёмные взрывы, но с другими рабочими веществами.

- Так чего же вы головы морочите серьёзным людям? Экспериментируйте с сахаром, мукой, углём в других учреждениях, а нам оставьте возможность заниматься серьёзным делом, не отвлекаясь на ваши фантазии. В отличие от вас, я создал две технологии промышленного получения гексогена, и отвлекаться на проверку умозрительных теорий неспециалиста не намерен.

- Заметьте, две никуда не годных технологии, не позволяющих массово производить то, что тысячами тонн производят немцы и американцы.

- Придумайте что-нибудь получше! – вспылил учёный. – А понаблюдаю за вашими потугами.

- Если я правильно понял, ваша фамилия Гринберг?

- Для вас – товарищ Гринберг.

- И товарищ Гринберг отказывается работать над важнейшей проблемой получения вещества, в котором остро нуждается Красная Армия и Красный Флот? – сделал ударение на слово «товарищ» Демьянов. – Так может, ГРАЖДАНИН Гринберг этим займётся? Думаю, начальник отдела ОКБ НКВД в этом вопросе пойдёт мне навстречу.

- Вы смеете мне угрожать? Я этого так не оставлю! – вскочило с места химическое «светило». – Это для вас начальник Отдела Особых конструкторских бюро – истина в последней инстанции, но не для меня!

- Итак, продолжим, - объявил Николай. – Работы по отработке действующего боеприпаса объёмного взрыва должны быть закончены к декабрю этого года, а к испытаниям в реальных боевых условиях он должен быть готов не позже середины января.

- Боюсь, что после вашего конфликта с товарищем Гринбергом не всё будет так гладко, как вы хотите, - вздохнул руководитель «шарашки», когда они остались вдвоём.

- Вы читали мой мандат? Не хочу вас пугать, но этому заданию уделяется особое значение. Надеюсь, работы над миной направленного действия идут без задержек?

- В общем целом – пока да…

- В таком случае, исходя из моих полномочий, устанавливаю срок передачи мины на полигонные испытания – не позже 15 мая. Это более чем достаточно при наличии готовых чертежей и описания устройства.

29

Звонок из приёмной наркома не был большой неожиданностью, ведь Гринберг и не скрывал того, что будет искать управу на Николая. Но машина, присланная за ним, двинулась не в сторону площади Дзержинского, а выехала на Кремлёвскую набережную. А проехав по ней, московскими улочками, ещё не до конца очистившимися от остатков снега, взяла курс в сторону Киевского вокзала.

Предчувствия, возникшие, когда Демьянов определился с направлением движения, не обманули. Преодолев несколько постов охраны, «эмка» остановилась возле хорошо знакомого по фотографиям в интернете зелёного одноэтажного дома.

Сталин и Берия находились в гостиной, тоже виденной на фото.

- Проходите, присаживайтесь, - по-хозяйски распорядился Иосиф Виссарионович и тут же заметил. – Вы, в отличие от многих, впервые попадающих в эту комнату, осматриваетесь так, словно уже бывали в ней.

- Нет, не бывал. Но не раз видел её фотографии и даже помню план дома.

- Лаврентий? – перевёл Сталин взгляд на наркома.

- Товарищ Берия и его подчинённые тут не причём, - заступился за начальника Николай. – Все сведения о вашей даче перестали быть секретом ещё во второй половине 1980-х.

- «Перестройка и гласность»?

- Они самые, товарищ Сталин.

- Опасный вы человек, товарищ Демьянов! Владеете такими секретами, за которые многие иностранные разведки готовы душу дьяволу продать, - усмехнулся «вождь народов».

- Думаю, не только свою и не только душу. Вы мне не доверяете, товарищ Сталин?

- Скажем так, не до конца доверяю, - взялся за знаменитую трубку первый секретарь. – Вы, как говорят наши заклятые друзья, для меня тёмная лошадка. Несомненно, ваша деятельность, как мне докладывают, принесла очень много пользы. С другой стороны, она влечёт за собой отвлечение средств и умственных ресурсов неплохих специалистов от поставленных нами не менее важных задач. Вы слишком рьяно взялись за реализацию новшеств, которые не всегда можно истолковать на пользу дела.

- Жалуются на вас, товарищ Демьянов, - воспользовавшись тем, что Иосиф Виссарионович раскуривает трубку, «вставил три копейки» Берия. – Очень уважаемые люди жалуются на ваш волюнтаризм, самоуправство, на то, что угрожаете им.

- Товарищ Берия, СССР программой ленд-лиза покрывал более четверти своих потребностей во взрывчатых веществах. Не за красивые глаза, знаете ли, получал, а расплачивался с американцами золотом. Разве это дело? Да на эти деньги лучше закупить несколько линий по производству радиоламп и обеспечить радиостанциями наши самолёты и танки. Радиосвязь им вот так нужна! – провёл себе ребром ладони по горлу Николай. – А у нас ещё практически не тронуто такое важнейшее направление как радиолокация. А в части аппаратуры, устанавливаемой непосредственно на самолёты или авиационные эрэсы, вообще конь не валялся.

Сталин, выпустив клуб дыма, согласно кивнул и продолжил:

- Мы пока не вмешиваемся в ваши дела. Но для нас пока остаются загадкой ваши мотивы. Почему вы относитесь ко всему, что пытаетесь сделать, не как к служебным обязанностям, а как к чему-то очень личному? Неудовлетворённые в прошлой жизни амбиции? Жажда славы или наград?

- Я вам расскажу о том, как отразилась Великая Отечественная война на моей семье, товарищ Сталин, - после секундной паузы заговорил Николай. – Мой дядя по отцовской линии был призван в армию в 1943 году после неоднократных обращений в военкомат: у него была бронь как у работника предприятия, выпускавшего продукцию для фронта. Не то, чтобы очень уж передовую – обыкновенные телеги и сани, но и на них подвозили боеприпасы и вывозили в тыл раненых. Прошёл от Курска до Берлина. Большим геройством не отмечен, всего четыре медали: За победу над Германией, За взятие Берлина, За боевые заслуги и За отвагу. На фронте вступил в партию, уже после Победы служил в Союзническом центре связи, обслуживавшем проведение Потсдамской конференции, на которой решалось послевоенное будущее Европы. Все три тётки по отцовской линии потеряли на фронте мужей.

Дед по материнской линии успел повоевать пулемётчиком два или три месяца, на Калининском фронте. Получил две пули немецкого снайпера, одну в руку другую в голову. Год после выписки из госпиталя не мог разговаривать: пулей повредило язык и вырвало кусок челюсти. А медсестра, молоденькая девчушка, которая вытаскивала деда под обстрелом, погибла, по сути, закрыв его своим телом от немецкой пули. В 1970-е его разыскали фронтовые друзья. Из всей их роты до Победы дожили только трое. О войне рассказывать не любил, только однажды рассказал о бое, в котором участвовал: немцы