Тоннель желаний - Анна Яковлева

– Девушка, чего смотрите, сверяйте. Все-то ты бдишь, государев человек, – вставил он шпильку Калистратову, пока Таисия тыкалась в коробки, сверяя номера по накладным.

– Леонтич, отставить разговорчики, – приструнил хмыря Иван, – выписывай пропуск.

– А куда ты их?

– Куда все, туда и эти. В закрома родины, – осклабился Иван, а у Таськи похолодели конечности. Что, если действительно – в закрома?

Поставив подпись в каких-то бумагах, Калистратов подозвал двух грузчиков, и те в считаные минуты перегрузили ящики на погрузочную тележку.

Тележка тут же отчалила и скрылась за курганами ящиков и коробок, а Иван махнул деятелю:

– Леонтич, я тебе акт изъятия чуть позже нарисую.

– Угу, – буркнул, закуривая, Леонтич.

Раздираемая желанием броситься за тележкой, Таисия застыла на месте.

– Гражданочка, – громко произнес Иван, – идемте протокол составлять.

– Какой протокол? – запаниковала она.

– А вы как думали? У нас тут все-таки не бюро находок. С государством шутки плохи.

– Какие шутки? А как же?.. – начала Таисия, во все глаза глядя на Калистратова – тот с непроницаемым лицом прошел мимо, и Тася совершенно потерялась.

– Спасибо, – невпопад брякнула она.

– Обращайтесь, – разрешил Леонтич.

Калистратов в это время широким шагом покидал ангар. Таисия рванула следом, задыхаясь, позвала:

– Иван!

Отойдя на некоторое расстояние, тот остановился:

– Что-то не так?

Таська с подозрением уставилась на него: издевается, что ли? Если бы она только знала, что не так!

– Передавайте привет Егору. – Издевается, заключила Таська.

– Спасибо. А как же?..

– Да все нормально. Вам туда, – поставив ладонь ребром, показал он, и Таисия так и не решилась спросить, куда покатила тележка.

Обратный путь отнял у Таськи полжизни. Мало того что она заблудилась в бесконечных лабиринтах между стеллажами с ящиками и пакетами, так еще ее не покидала мысль, что контрабандные коробки прикарманил Калистратов.

Все ее страхи оказались напрасными.

Пока она доплелась до алексеевского «форда», коробки уже перекочевали в машину: часть в багажник, часть – в салон, на заднее сиденье.

И вот теперь эти коробки мертвым грузом лежали в холодильнике на складе, что тоже было опасно.

– А сколько там? – Усхопов раздулся от важности, и Таська по ассоциации вспомнила о пиявках.

– Немного больше центнера.

Отбивая дробь пальцами, пиявка призадумалась – очевидно, прикидывала размер вознаграждения. Закончив подсчеты, Усхопов кивнул:

– Не вопрос. Есть пацаны у меня. Приедут заберут.

Таисия уже готова была на радостях кинуться на шею кровопийце и простить все обиды, как он заявил:

– Половина навара моя.

* * *

На такси Таська пожадничала, на маршрутку опоздала и теперь тряслась в переполненном троллейбусе, испытывая давно забытое чувство локтя.

Новые туфли, купленные по необходимости, поджимали, мозоли на пятках еще не зажили, и у бизнес-леди на лице застыла маска страдания.

Собственно, туфли были только предлогом к страданию.

Егора перевели в специализированную палату, в результате домашние прочно сели на постный борщ. Настена нос воротила от борща, а Барончик, приученный к парной телятине, и вовсе объявил голодовку.

Начало было положено, перспектива вырисовывалась мрачнее некуда.

Надвигался неотвратимый август, с замиранием сердца Таисия наблюдала его фатальное приближение: абрикосы на рынке отошли, их место заняли сливы и груши, то тут, то там мелькали первые персики и – ужасный ужас! – дыни и арбузы.

Все! Приехали!

Собирай, Таисия Романовна, вещички и дуй на Сахалин – место ссылки каторжан и неугодных вельмож. Кланяйся в ножки рыбакам, ментам и чиновникам. Заноси хвосты, и, может быть, тебя осчастливят, кинут кость сиротам (под сиротами подразумевались Яга, Настена и она сама).

В связи с надвигающейся поездкой во сне Таську мучили кошмары, почти постоянно она пребывала в отвратительном настроении и отрывалась на домашних: пилила по любому поводу Настену и огрызалась Яге. Реванш за семнадцать лет брала.

Неожиданно обнаружилось, что дочь выросла распустехой.

Незаправленная постель, невымытая тарелка, волосы на щетке, разбросанные вещи, полотенце комом, использованные ватные диски где попало и грязная обувь внезапно стали дико раздражать.

В доме одни иждивенки, а убрать некому – обобщала Таська.

В один из таких приступов она вдруг вспомнила, как Егор время от времени закипал и возмущался беспорядком, царившим в доме, орал: «Сержанта Бутурлюка на вас нет!» – но это было совсем не страшно. Даже как-то оживляло их болотце.

Они с Настеной кидались разгребать кучи, все распихивали по шкафам и укромным местам, и на этом инцидент бывал исчерпан.

Оказавшись на месте Егора, Таська вела себя как курица, обнаружившая кровь у товарки: клевала и клевала, пока не заклевывала вусмерть. Откуда что взялось!

– В доме срач, а ты еще позвала Вику и Татьяну – пусть, пусть посмотрят, какая ты неряха.

– Ой, ма, – легкомысленно отмахнулось дитя, – будто они у меня не были или я у них никогда не была. У них дома то же самое.

– Отлично, – ядовито процедила Таська, – и кто вас замуж возьмет, лентяек таких?

– Ну, тебя же отец взял. – За время болезни отца Настена совсем потеряла страх.

– Таких, как твой отец, – один на миллион, – отрезала мать, – тебе один из миллиона не достанется, не надейся. Вон, вас уже трое таких на одного, а еще конкуренток ровно 999 997. – Таська явно поднаторела в подсчетах на калькуляторе.

– А я его не приведу домой сразу, – раскрыла секретную стратегию дочь, – приведу, когда он уже от меня будет без ума.

– Это от тебя-то? – гнобила дочь Тася. – Тогда, наверное, он слепоглухонемой капитан дальнего плавания, если польстится на такую, как ты.

– Ма, чё это с тобой? – встала в позу Настена.

– А ты посмотри на себя: прыщи замазаны тоником, черты лица нарисованы, а волосы – посмотри, на что похожи твои волосы. Сколько можно их сушить феном и завивать плойкой? Пакля. Натуральная пакля. Дай объявление в газету, что продаешь строительный мусор, может, кому сгодится.

Бои без правил Настена проигрывала всухую и начинала рыдать, и Таська отвязывалась от девочки.

…Троллейбус качнуло, пассажиры повалились друг на друга, и Таське кто-то отдавил ногу. Издав придушенный вопль, она втянула через зубы воздух.

– Корова! – выдавила, вычислив тетку с перманентом.

– Сама корова, – с удовольствием откликнулась тетка, – раскорячилась и стоит тут. Мечтает. Это, между прочим, не личное авто. Это, между прочим, общественный транспорт. Здесь мечтать вредно.