Брадобрей для Старика Хоттабыча - Татьяна Игоревна Луганцева

так. Мартину привет. Хороший он у вас парень.

— Спасибо, я знаю. Погодите, сейчас что-нибудь из одежды Мартина вам подберу. А ваши шикарные шмотки нужно в пакет — и на помойку. — Стефания Сергеевна ушла и через пару минут вернулась, держа тренировочные брюки на резинке, футболку и старую растянутую кофту Мартина. — Вот, держите. Должно налезть. До дома доедете, а там разберётесь.

Головко принял подношение с поклоном:

— Спасибо, премного благодарен.

Часа через полтора из своей комнаты показался всклокоченный Мартин. Да, выглядел он тоже не лучшим образом. Бледное лицо, круги под глазами. Мать молча поставила перед ним тарелку с бульоном и холодное пиво.

Мартин усмехнулся, налил себе холодной воды из кулера и жадно выпил.

— Лёд дать? — услужливо спросила Стефания Сергеевна.

— Зачем?

— Ну, мало ли. Может, у тебя тоже отекло лицо, как у твоего приятеля.

— Кстати, а где он? — спросил Мартин, пробуя горячий бульон.

— Уже соскучился? Отбыл домой, — ответила мать.

Мартин положил ложку на стол.

— А я Яну вчера видел. Она здесь, в Питере.

— Понятно! — вздохнула Стефания Сергеевна. — Это объясняет твой срыв.

Мартин вспомнил, как они с Иваном оказались в каком-то баре-подвале. Сидели на старых, снятых с автобусов сиденьях с лопнувшим кожзаменителем. Дышать в тесном зальчике было нечем, здесь словно и не слышали о законе, запрещающем курить. Публика была маргинальная, пьяная и шумная. Усталая официантка с суровым взглядом и сильно накрашенными бровями подозрительно посмотрела на новеньких. От посетителей пахло явно не шанелью. Не предлагая меню, она спросила:

— Деньги есть?

— Карточка, — махнул пластиковой международной картой Мартин.

— Такую и я могу найти, — не растопилось сердце официантки. Она принесла аппарат для карты. — Положите депозит и потом заказывайте.

— Сколько? — спросил Мартин.

— Тысячи две, — с вызовом сказала официантка.

— Я положу пять, с чаевыми, — улыбнулся Мартин и провёл картой по аппарату.

Только после подтверждения перевода официантка стала с ними полюбезнее, и скоро на их столике, накрытом грязноватой клеёнкой, появились жареная картошка, кстати, вкусная, пицца, тоже достаточно сносная, гренки, солёные огурцы и водка с пивом.

— Не палёная, — заверила их официантка, поставив графинчик на стол. — Отдыхайте, мальчики!

— Давай за встречу! Расслабься, — поднял рюмку Иван Демидович. — Я тоже струхнул, если честно. О чём думаешь? О словах твоей Ольги, что Яна сейчас с князем?

— Откуда догадался?

— Чего я, не мужик, что ли? Ты бы себя со стороны видел! Я думал, что тебя удар хватит после этих слов. Я тоже переживал не меньше твоего, не думай. Врагу не пожелаешь! Но за Янку я ручаюсь, она с ним не будет.

— Откуда такая уверенность? Меня успокоить хочешь?

— Яну знаю с детства. Ее нельзя заставить делать то, чего она не хочет. Она упрямая. Ее из комсомола исключили уже на развале Советского Союза, она парнишку одного не сдала. Карьера, институт — всё могло накрыться. Только имя надо было сказать, но Яна — кремень. Она с этим князем из-за ребёнка, она не любит его, а его это бесит. Он сам себе роет яму. Даже просто рядом находиться с любимой женщиной, которая увлечена другим, тяжело. А уж жить с ней под одной крышей! — ухватил рукой огурец Иван Демидович. После третьей рюмки он посмотрел на Мартина совсем другими глазами. — А знаешь, ты мне нравишься.

— Ты мне тоже, — сморщился Мартин. — Извини! Не в то горло пошла.

— Что? Не привык пить народный напиток? Всё небось «Хеннеси ХО»? Или как там? А тут наша родная, и в ней вся правда!

— Да я вообще особо не пью. Я спортом занимался, а это вещи несовместимые. Потом служба. Боевые сто граммов принимал, но не более и по желанию.

— Да что ты оправдываешься? Знаешь, что любит Яна?

— Брют и клубнику. Туфли на шпильках и украшения. Она обожает прогулки по морю и боится самолётов. — Мартин помотал головой. — На яхте с Ольгой я всё время представлял, что она — Яна. Так глупо.

— Успокойся, — похлопал его по плечу Иван Демидович. — Я тебе серьёзно говорю, что я за тебя, ты мне нравишься. Ты подходишь Яне, а она — тебе.

— Вашими бы устами… Что же всё против нас? — Мартин залпом опрокинул в себя рюмку.

— Ты сделал ошибку. Ты отступил в сторону под благовидным предлогом.

— Она не бросит ребёнка из-за меня. Тут и думать нечего.

— Выбор в жизни всегда есть, мы просто не видим дальше собственного носа. Я в своё время отказался от любимой женщины, чтобы не мешать ей, чтобы она была счастлива, и ты не представляешь, во что превратилась моя жизнь. Я с годами понял одно: отступать нельзя! Своей мечты надо добиваться, чтобы потом не стало мучительно больно. Я хочу помочь вам с Яной.

— Спасибо, Иван Демидович… Ты — человек!..

Мартин встряхнул головой и вернулся из воспоминаний в сегодняшний день.

— Мы так классно поговорили с Иваном Демидовичем вчера, — сказал он матери.

Стефания Сергеевна подняла брови.

— А вы могли говорить? Когда ты явился домой, язык у тебя уже не ворочался, а вот у господина Головко красноречие сохранилось, он не давал мне спать почти до утра.

— Прикольный мужик, — улыбнулся Мартин.