Темные изумрудные волны - Федор Московцев

— Бесполезно, — поразмыслив, ответил Иосиф Григорьевич. — Кондауров не был дружен ни с прокурором, ни с его заместителем, недолюбливало его и руководство УВД. Поэтому его соучредителей никто не тронет, даже если обнаружатся доказательства, что они все вместе устроили пальбу возле дома Еремеева.

Иосиф Григорьевич задумался. Он вспомнил Арину Кондаурову. Это была красивая, эффектная женщина. Он видел её несколько раз. За всю свою семейную жизнь — а это уже восемнадцать лет — он ни разу не изменял своей жене. Не собирался изменять и сейчас, но… глядя на Арину… По крайней мере, он был бы не против, если бы они дружили семьями, иногда встречались, разговаривали. Разве не приятно пообщаться с умной, образованной женщиной? Мужчины многое теряют, отказываясь от такого общения.

В отличие от многих своих друзей, Иосиф Григорьевич допускал, что между мужчиной и женщиной может быть искренняя привязанность и дружба, без интимной близости.

Подумав об этом, он сказал:

— Вот что, Паша: найди мне следователя, который расследует убийство Кондаурова. Слышал, это грамотный парень. Я хочу с ним завтра увидеться, между четырьмя и шестью часами.

— Думаете что-то выжать из этого дела?

— Уверен, что там не все так просто, но все-таки хочу узнать, как было на самом деле: кто убил Кондаурова, и зачем. А потом будем решать, что с этим делать.

В пять часов с проходной позвонили — пришел посетитель. Услышав фамилию, Иосиф Григорьевич сказал, чтоб пропустили, и через несколько минут в кабинет вошел Моничев Николай Степанович, за которого звонила Григорьева Ольга Ивановна, заместитель начальника Центральной налоговой инспекции, и просила принять.

— Иосиф Григорьевич? Добрый день! Я от Ольги Ивановны.

— Здрасьте вам! — ответил Давиденко насмешливо.

То была его обычная манера общения. Своим дурашливым тоном он часто ставил в тупик знакомых, а особенно незнакомых людей.

— Надо же! Узнаю Ольгу Ивановну: всегда все говорит в последнюю минуту. Знал бы, что придет большой человек, одел бы новую рубашку!

Посетитель остановился в нерешительности, и Давиденко его подбодрил:

— Да вы проходите, присаживайтесь. Не бойтесь, я ж вас не на нарах приглашаю посидеть… Вот так. Удобно вам?

Посетитель поспешил заверить, что сидится ему очень удобно.

— Ну, рассказывайте — как обгоняли, как подрезали…

— Тут такое дело, Иосиф Григорьевич… Деликатное очень… Серьезное…

«Если коммерсанту срочно понадобился силовик, можно ручаться, что речь пойдёт о том, чтобы слить конкурента», — подумал Иосиф Григорьевич, вслух же сказал:

— Надо же! А я думал, вы мне хотите предложить на базаре семечками поторговать!

Посетитель смутился, не зная, как продолжить разговор, и Давиденко снова пришлось его немного подбодрить:

— Ну, рассказывайте. Смелее, вы ж не на допросе. Пока…

И Моничев рассказал, зачем пришел.

Он оказался директором и единственным учредителем компании «Доступная техника», занимающейся продажами бытовой техники. Фирма солидная, динамично развивающаяся, ей принадлежит несколько крупных магазинов. Подписаны дилерские договора с крупными производителями. Планируется расширить бизнес — открыть магазины в соседних городах. Есть идея открыть автосалон. Перспективы хорошие, вот только наемный директор мешает развитию, не мыслит он стратегически, вязнет на мелочах. Недальновидный менеджер, выскочка.

— Ну, так увольте его, найдите более продвинутого. Или вы хотите меня пригласить?

Моничев замялся.

— Тут такое дело… Не совсем простой он директор. Мы вроде как вместе начинали…

— А кончать хотите порознь?!

— Мне Ольга Ивановна сказала, что вы можете подсобить в этом вопросе…

— Это она правильно сказала, — уверенно ответил Иосиф Григорьевич.

Ему стало все ясно, и дальше можно было не рассказывать. И все-таки он дослушал до конца — может, будет что-то новое, интересное. Оказалось, что нет. Эти торгаши ничего умнее, чем расправа с надоевшим компаньоном, не могут придумать. Грызутся, как шакалы. Продажные души.

Артур Ансимов и Николай Моничев дружили с институтской скамьи. Окончив военно-строительный институт, оба служили в инженерных войсках. Карьера Моничева складывалась успешно — звания, продвижение по службе. На доходах, правда, это не сказывалось, но он был уверен, что со временем придут и деньги. Ансимов, напротив, не гнался за звездочками. Он занялся вопросами практическими — стал посредником между поставщиками строительных материалов и руководством службы снабжения военной части. Товар закупали по завышенным ценам, разница оседала в карманах участников схемы. Все шло успешно, пока одна из фирм, которой отказали в очередной закупке, не сообщила в соответствующие органы, что управление службы снабжения военной части берет взятки. Дело замять не удалось — была проверка, в ходе которой обнаружилась колоссальная недостача, и, как водится, посредника сделали крайним, а начальство осталось на местах. Ансимов ни в чем не признался, но всю недостачу, образовавшуюся в ходе деятельности группы из десяти человек, повесили на него.

Значительную часть заработанных денег пришлось потратить на то, чтоб откупиться. Но все равно уголовное дело не закрыто, оно лишь временно приостановлено.

Уволившись из армии, Ансимов решил начать собственный бизнес. Он стал возить из Москвы бытовую технику и сдавать в магазины — как частное лицо, своей фирмы у него не было. Дело пошло настолько успешно, что очень быстро встал вопрос: нужна своя фирма, нужны сотрудники, нужен свой транспорт. Он вспомнил про институтского товарища и предложил ему стать компаньоном. Моничев уже успел разочароваться в армейской службе. Тем не менее, понадобилось время для того, чтобы уговорить его уволиться. Ансимов показал ему всю цепочку: возил его в Москву, вместе они ездили по сбытовым точкам. Моничев удивлялся, неужели так все просто: купил за рубль, проехал тысячу километров, и продал за десятку. Все обстояло именно так, и отлично работало.

Моничев уволился и открыл на свое имя фирму. Ансимов не мог быть соучредителем, так как уголовное дело в отношении него не было еще закрыто.

Компания быстро встала на ноги. Бытовая техника уходила буквально с колес, причем с фантастической рентабельностью.

И теперь Ансимов, который не оформлен даже сам — на фирме числится его жена — стал вдруг не нужен.

Давиденко не хотелось ковыряться в помойных баках темной-претемной души своего посетителя, но пришлось все выслушать.

Моничев стал объяснять, почему он хочет избавиться от компаньона.

— …его идеи, методы работы, стали неприемлемыми… да, неприемлемыми, — говорил он трагичным тоном. — Он стал совершать неблаговидные поступки. Я должен сообщить вам кое-что шокирующее…

И он рассказал, как компаньон заставляет его уходить от налогов, как обсчитывает сотрудников, как изменяет жене и заставляет Николая, примерного семьянина, участвовать в пьяных оргиях. Рассказал, что тот якшается с «братвой», с разными аферистами, как обналичивает деньги через «помойки».

— …это ужасно. Должен признаться, он был в свое время хорошим товарищем. Но потом… потом что-то произошло. Возможно, всему виной наше неспокойное время… Не знаю, трудно объяснить. Многое перемешалось: власть, идеалы, новая мораль, понятие гражданского долга. У тех, кто быстро получил все сразу, появилось искушение быть богом. У таких людей перевешивает в душе то, что они долгое время скрывали, своеобразный нерастраченный потенциал. Конфликт есть в любом человеческом сердце — между тем, что разумно, и что нет. Вот я, например: я всегда подавляю в себе темные позывы — силой разума, силой воли. Артур пошел не по тому пути. И еще эта его гордость, пропахшая бараном, нежелание развиваться, нежелание подчиняться разумным доводам…

— А вы не обращались на Чуйкова, тридцать семь? — поинтересовался Иосиф Григорьевич.

— В «офис»? К Каданникову?

Иосиф Григорьевич кивнул: да, туда.

— Нет, не обращался. Я цивилизованный человек, у меня не может быть ничего общего с «братвой»!

Какое-то время Моничев, театрально жестикулируя, распространялся о том, что давно пора пересажать весь «офис», но Давиденко была ясна причина нежелания сотрудничать с Каданниковым — у Ансимова в «офисе» было полно знакомых. Кто именно, Моничев не знал.

Предстоял самый важный, завершающий этап разговора, и Давиденко стал максимально вежлив, дружелюбен, он улыбался, подбадривал просителя, восхищался деловыми успехами, расспрашивал о заграничных поездках, о новых моделях автомобилей, о том, какие марки коньяка предпочитает владелец «Доступной техники».

«С жиру бесится, поганый лавочник!» — думал начальник ОБЭП, слушая предпринимателя.