Свободный - AllianceSpecter

благородных животных, не в честь богов или могучих артефактов, а в честь смирения, которому учат рабов. Многие видели в подобном названии презрительные нотки верхних лож, будто бы эта Тысяча служила исключительно смешной шуткой, над которой в генеральских шатрах смеются алетисы и лариосы за спинами по факту таких же свободных граждан. Будто лицемерие являлась неотделимой нравственной ценностью Эдема.

Хотя всё же не стоит спешить обобщать. Этот мир вовсе не однородный. Всегда и во всём находятся исключения, как и везде. Большинство же, как правило, никогда не выражает своей неприязни к другим открыто. А на каждого надменного молодого офицера находится седой генерал с огромным жизненным опытом и всем пониманием опасности сословного расслоения общества.

И сколько плохого не говори про епископов, но каждый из них является не только сильным волшебником, но и смертным, чей путь измеряется десятками веков и больше. Они умеют слушать, умеют видеть, что вызволяет им уничтожать недовольства и проблемы ещё в зародыше. И если вдруг кто-то из высших кругов начинает упиваться властью и открыто насмехаться над низшими кругами, сразу же следуют определённые меры вплоть до самых радикальных. Поэтому свободные до сих пор и не поубивали друг друга.

— Я присяду? — вежливо спросил Лансемалион, вернувшийся из своего дежурства.

— Конечно, — спокойно ответил чёрный орк, в одиночестве сидящий у костра.

Другие воины Смиренной Тысячи представляли из себя преимущественно зверолюдов, немного людей — все они сидели вокруг костров группами из своих смертных видов. Гнарг же являлся единственным орком в этом формировании. Не то чтобы между видами внутри Эдема стояла постоянна борьба, нет, просто куда приятнее общаться на общие темы с близким тебе смертным. К тому же Дурзола никто не прогонял, как и он сам не навязывал своё присутствие другим.

— Сколько нахожусь в этом мире, но так и не могу привыкнуть к одному… — чёрный орк заговорил первым, не отрывая взгляда от огня.

— И к чему же?

— К тишине мироздания. В моём мире я слышал голоса духов, блуждающих между мирами. Я слышал зов и наставления Полемоса, покровителя всех воинов и вестника войны. Даже без алтарей и обрядов, я всегда знал — он наблюдает за мной, оберегает от бесчестия. Но здесь… Сколько бы я ни смотрел внутрь себя, я не могу найти прошлых чувств, как не могу увидеть и родных звёзд на вашем небе.

— Эдем изолированное место. В него можно попасть, но его нельзя покинуть. А всё из-за ветров Этия. Они не только не дают физически покинуть границы Эдема, но и закрывает связь с нематериальным миром, у вас его скорее всего называют миром духом.

— Да, я знаю. Об этом мне рассказал мой хозяин. Несмотря на трудности в начале моего пути воина арены, он никогда не позволял себе переходить за грань. И пусть я допускал некоторые опасные высказывание в отношение религии этого мира, никто не забрал у меня моих оберегов. А мне в целом нравилось сражаться, всю прошлую жизнь я провёл в битвах и думал, что умру в достойной хватке, но… Вместо смерти я заслужил свободу. У меня была тёплая постель, вкусная и сытная еда, красавицы разных видов делили моё ложе почти каждую ночь, а с каждым выигранным боем толпа кричала моё имя всё громче. А теперь я свободен, свободен от всего этого и вынужден побираться на тесных улицах, в городе, где за мои услуги готов платить только какой-то владелец мастерской, чтобы я таскал его ящики за медяки…

— Такая она, свобода. Вся ответственность теперь исключительно на вас, никто о вас и вместо вас думать не будет.

— Но только став свободным, я почему-то почувствовал себя рабом.

— И такое бывает, — понимающе согласился Бальмуар, сплёвывая собравшуюся в лёгких кровь. — Привыкните. Это всё из-за резкой сменный обстановки. Может найдёте себе место по душе.

— Может… может… Своё место найти всегда важно, но кажется я недавно его покинул.

Глава 18

Над лагерем пронёсся звук боевого рога, после чего все солдаты за считанные минуты построились и выдвинулись уже непосредственно к самой Черте. Там уже собрались все основные силы, генералы составили планы, инженерные машины смотрели в сторону потенциального появления врагов. Стоит только отдать приказ и поле боя поглотит огненный шторм. Каждый сантиметр Черты уже был давно пристрелян.

— Так ярко сияет солнце… — произнёс один из довольно молодых солдат, шагающий слева от аристократа. — И вдруг так сильно не хочется умирать…

— Не дрейфь, битва будет лёгкой, а победа — быстрой! — поспешил ответить сослуживец рядом.

— Это ещё почему ты так решил?

— Потому что новый приход варваров случился довольно быстро после прошлого. И есть явная зависимость между длительностью спокойствия и размером армий свободных. Это как с бурями. Чем дольше бури нет, тем большее тварей она выплеснет в следующий раз!

— Есть и другая точка зрения.

— Ага, есть. Она называется ошибочной. По-твоему, почему сюда отправили только одного епископа? Обычно всегда минимум двое возглавляли армии. А иногда и… сам понимаешь. Сейчас же послали только одного, потому что и он легко справится.

— Либо нас послали всех на убой из-за проблемы с перенаселением…

— Отставить разговоры! — прогремел голос командира отряда Упорный, заставляя заткнуться солдат, внезапно разговорившихся подобно бабкам на базаре.

Что думал об этом разговоре Лансемалион Бальмуар? Кто прав, а кто ошибается? Всегда очень хочется поделить мир на две простых части. Ведь так проще, вот и большинство идёт по пути наименьшего сопротивления. Добро и зло, правильно и неправильно, но на деле всё куда сложнее.

Так обстоит дело и с этим вопросом. Оба этих солдата правы, и оба не правы. Духовенство отправило лишь одного епископа действительно по той причине, что двух будет слишком много, ведь времени с прошлого вторжения прошло не так много. Но и о существовании негласных соглашений о потерях не спроста говорят. Проблемы с перенаселением действительно есть. Конечно, на убой никто и никого не пошлёт, но и потеря нескольких отрядов вечно возмущающихся кателиев будет как нельзя кстати.

Кроме того, важно понимать, что костяк армий вроде Смиренной Тысячи и даже некоторых воинских формирований из алетисов составляют по большей части простые смертные. Так что не нужно будет каких-то секретных планов и подстав. Одно случайное эхо вражеского заклинания и всё, нет сотни пикинёров. А на их места сразу же наберут новых свободных граждан, которые слоняются без дела по землям Эдема, потому что слишком горды для работы на другого свободного гражданина. Так что необходимо обеспечивать круговорот кадров в армии. Ведь каждый свободный гражданин без работы — причина повышенной преступности и напряжённости.

Но также не стоит думать, что епископы спят и видят, чтобы все рядовые смертные солдаты подохли. Нет, всё куда сложнее, не стоит пытаться делить этот вопрос на чёрное и белое. Есть только балансирование между ряда проблем. Да и порой, без всякого искусственного вмешательства, случались битвы, где сражались несколько епископов, иногда врагу даже удавалось убивать генералов, о чём не принято говорить.

Так что положение дел с вторжениями очень сложно и требует чёткого контроля для получения надёжной выгоды. Выгоды для Эдема, путём точной работы Гильдии и духовенства, которое всё делает исключительно ради одной цели, сохранения устоев и принципов Эдема. Нужно будет ради этого пожертвовать миллионами невинных? Пожертвуют. Нужно будет ради этого спасти миллионы невинных ценой жизни епископов? Пожертвуют. Никакого добра, никакого зла, лишь одна конкретная цель на протяжении всей истории существование Эдема.

По донесениям разведки враг должен был появиться уже совсем скоро. Главные силы Смиренной Тысячи находились на своих позициях, прибывшее пополнение также довольно быстро разметили по участку Черты.

Черта простиралась на многие километры, представляя из себя довольно неоднородную местность. Где-то начинались холмы, в других местах трещины каньона образовывали кривые выступы, а порой ландшафт сменялся снова и появлялись гейзеры, где генералы всегда концентрировали наибольшее количество водных магов, что и логично.

И свой личный участок, не меняющийся уже вроде как восемьдесят лет, имела и Смиренная Тысяча. Маленький, скромный участок фронта, на котором никогда не появлялось слишком страшных