Невероятные - Сара Шепард

— Разве не мило, что твои родители пригласили меня в Дак с Вами? Это будет так весело!

Эмили накачала целую гору пенистого мыла в ладони.

Когда они ездили в Дак, Эмили и Кэролайн всегда проводили по крайней мере три часа в океане каждый день, катаясь на досках.

Потом они смотрели мульт-марафоны по кабельному, перекусывали и снова лезли в воду.

Она знала, что Майе это не понравится.

Эмили повернулась, чтобы взглянуть на нее.

— Это все как-то… странно.

Я имею в виду, что всего лишь неделю назад мои родители меня ненавидели.

А теперь они меня любят.

Они пытаются подкупить меня, тайно пригласив тебя на обед, а потом пригласив тебя с нами на отдых.

Майя нахмурилась.

— И что, это плохо?

— Ну, да, — выпалила Эмили.

— Или нет.

Конечно нет.

Все шло неправильно.

Она прокашлялась и встретилась в зеркале взглядом с Майей.

— Майя, если бы ты могла быть какой-нибудь сладостью, чем бы ты была?

Майя коснулась края позолоченной коробки салфеток, которая стояла посередине туалетной комнаты.

— Что?

— В смысле… ты была бы жвачкой Mike & Ike? Или ирисками Laffy Taffy? Батончиком Snickers? Чем?

Майя уставилась на нее.

— Ты напилась?

Эмили изучала отражение Майи в зеркале.

У нее была сверкающая кожа цвета меда.

Ее блеск для губ со вкусом ежевики мерцал.

Эмили влюбилась в Майю с первого взгляда, и ее родители прилагали огромные усилия, чтобы принять Майю.

В чем тогда ее проблема? Почему когда бы Эмили ни пыталась думать о поцелуях с Майей, она вместо этого представляла Тристу?

Майя прислонилась к раковине.

— Эмили, кажется, я знаю, что происходит.

Эмили быстро отвела взгляд, пытаясь не покраснеть.

— Нет, не знаешь.

Взгляд Майи смягчился.

— Это все сязано с твоей подругой Ханной, не так ли? С этим несчастным случаем? Ты была там, да? Я слышала, что человек, который сбил ее, преследовал ее.

Холщовая сумка Banana Republic Эмили выскользнула из ее рук и с грохотом упала на плиточный пол.

— Где ты об этом слышала? — прошептала она.

Майя испуганно отстранилась.

— Я… я не знаю.

Не помню.

Она смотрела озадаченно.

— Ты можешь поговорить со мной, Эм.

Мы можем все друг другу рассказать, да?

Прошли три долгих такта песни Гершвина, которая звучала из динамиков.

Эмили подумала о сообщении, которое прислала Э, когда ее три подруги встречались с офицером Уилденом на прошлой неделе: "Если Вы КОМУ-ЛИБО расскажете обо мне, вы пожалеете".

— Никто не преследовал Ханну, — прошептала она.

— Это был несчастный случай.

Конец истории.

Майя провела руками по керамической раковине.

— Наверное, я пойду обратно за столик.

Увидимся снаружи.

Она медленно вышла из туалета.

Эмили услышала, как за Майей захлопнулась дверь.

Песня в динамиках переключилась на что-то из арии "Аида".

Эмили села возле зеркала, щелкая сумкой на коленях.

Никто никому ничего не говорил, сказала она сама себе.

Кроме нас никто ничего не знает.

И никто ничего не расскажет об Э.

Внезапно Эмили заметила свернутую записку в своей открытой сумке.

На ней круглыми розовыми буквами было написано ее имя.

Эмили открыла ее.

Это была форма членства для РДЛГ — группы Родители и Друзья Лесбиянок и Геев.

Кто-то заполнил информацию о родителях Эмили.

Внизу был знакомый остроконечный почерк.

"Счастливый выходной день, Эм. Ты должна собой гордиться. Теперь, когда твои родители оживлены звуками любви и принятия, был бы такой позор, если бы что-то произошло с их маленькой лесбиянкой.

Так что держи язык за зубами, и они тебя не потеряют. Э".

Дверь туалета все еще шаталась после того, как вышла Майя.

Эмили снова посмотрела на записку, и ее руки дрожали.

Внезапно знакомый аромат заполнил воздух.

Пахло как…

Эмили нахмурилась и снова принюхалась.

Наконец Эмили поднесла записку прямо к своему носу.

Когда она вдохнула, у нее внутри все окаменело.

Этот запах Эмили узнала бы где угодно.

Это был обольстительный аромат банановой жвачки Майи.

Если бы стены отеля могли говорить…

В четверг вечером, после обеда в "Smith & Wollensky", высококлассном манхэттенском стейк-хаусе, в котором часто бывал ее отец, Спенсер шла за своей семьей по покрытому серыми коврами холлу отеля Дабл Ю.

Глянцевые черно-белые фотографии Энни Лейбовиц висели рядов вдоль коридора, а воздух пах смесью ванили и новых полотенец.

Её мать говорила по телефону.

— Нет, она точно победит, — бормотала она.

— Почему бы нам просто не заказать это сейчас. Она сделала паузу, будто человек на другом конце линии говорил что-то очень важное.

— Хорошо.

Я поговорю с вами завтра.

Она закрыла свой телефон.

Спенсер съежилась в своем новом темно-сером костюме Armani Exchange, — она надела деловой костюм на обед, чтобы соответствовать статусу финалиста.

Ей было интересно, с кем её мать говорила по телефону.

Возможно, она готовила для Спенсер что-то удивительное, если та выиграет Золотую Орхидею.

Невероятное путешествие? День покупок с личным консультантом Barneys? Встреча с другом семьи, который работал в "New York Times"? Спенсер умоляла родителей позволить ей стать летним интерном в "Times", но ее мать не разрешила.

— Нервничаешь, Спенсер? — Мелисса и Йен появились позади нее, толкая свои клетчатые чемоданы.

К сожалению, родители Спенсер настояли, чтобы Мелисса приехала на интервью Спенсер в качестве моральной поддержки, и Мелиссу сопровождал Йэн.

Мелисса держала небольшую бутылку маркированное МАРТИНИ, ЧТОБЫ ПОЙТИ! “Ты хочешь? Я могу взять одну для тебя. Если это тебе поможет УСПОКОИТЬСЯ.

16”

— Я в порядке, — отрезала Спенсер.

Присутствие ее сестры заставило Спенсер чувствовать себя так, будто тараканы ползали под ее лифчиком от Malizia.

Всякий раз, когда Спенсер закрывала глаза, она видела взволнованную Мелиссу, когда Уилден спросил ее и Йена, где они были в ночь исчезновения Эли, и слышала голос Мелиссы: нужно быть уникальным человеком, чтобы убить.

И это не ты.

Мелисса остановилась, встряхивая миниатюрную бутылочку мартини.

— Да., наверное это к лучшему, что ты не пьешь.

Ты можешь забыть суть своего эссе для Золотой Орхидеи.

— Это очень верно, — прошептала Миссис Хастингс.

Спенсер рассердилась и отвернулась.

Комната Мелиссы и Йена была рядом с комнатой Спенсер, и они, хихикая, проскользнули внутрь.

Когда ее мать потянулась к ключу от ее комнаты, симпатичная девочка возраста Спенсер пролетела мимо.

Она наклонила голову и изучала карточку кремового цвета, которая выглядела подозрительно похоже на приглашение на завтрак Золотой Орхидеи, которое Спенсер сунула в свою твидовую сумку от Kate Spade.

Девушка заметила, что Спенсер смотрит на нее, и широко улыбнулась.

— Привет, — сказала она дружелюбно.

Она выглядела, как диктор CNN: уверенная, бойкая, приятная.

Спенсер открыла рот от удивления, и ее язык неуклюже развалился у нее во рту.

Прежде, чем она смогла ответить, девушка пожала плечами и отвела взгляд.

Единственный стакан вина, который ей позволили выпить родители за обедом, забулькал у нее в животе.

Она повернулась к матери.

— Здесь много действительно умных претендентов на Золотую Орхидею, — прошептала Спенсер после того, как девочка зашла за угол.

Я не самый вероятный победитель.

— Вздор, — невыразительно сказала миссис Хастингс.

— Ты выиграешь.

Она вручила ей ключ от номера.

— Это твой.

Мы взяли тебе люкс.

Она погладила руку Спенсер и направилась в свой номер.

Спенсер прикусила губу, отперла дверь и была олеплена увиденным.

Комната пахла корицей и новым ковром, а огромная кровать была завалена дюжиной подушек.

Она расправила плечи и вкатила сумку в шкаф из темного махагона.

Она сражу же повесила в него свой костюм для интервью от Armani и положила свой счастливый розовый лифчик Wolford и набор трусов в верхний ящик смежного бюро.

Переодевшись в пижаму, она обошла номер и убедилась, что все маленькие фоторамки стояли ровно и огромные лазурные подушки на кровати были симметрично взбиты.

В ванной она поправила полотенца так, чтобы они висели на стойках равномерно.

Она поставила на раковину в шахматном порядке гель для душа Bliss, шампунь и кондиционер.

Вернувшись в спальню, она безучастно посмотрела на копию журнала "Time Out New York".

На обложке был уверено выглядящий Дональд Трамп, стоящий перед Башней Трампа.