В дебрях времени. Палеонтологическая фантазия - Герман Чижевский

Неандертальцы вступили в Европу около ста — ста пятидесяти тысяч лет назад. Они были обитателями естественных пещер, умели пользоваться огнем и изготовляли примитивные каменные орудия. Охотились они на лошадей, оленей, бизонов и лосей, у гигантского пещерного медведя отвоевывали пещеры. Пещерный медведь был могучим зверем, в полтора раза превосходившим нашего современного бурого медведя. Поднявшись на задние лапы, он достигал трех метров. И все-таки неандертальцы вступали в битвы с этим всеядным хищником. Существовали племена, которые регулярно охотились на него ради мяса и теплых шкур.

Прямая схватка с пещерным чудовищем была всегда очень опасна и требовала от охотников большого мужества и взаимной поддержки. Плохо вооруженные древние люди нередко становились жертвами слабости своей организации. Самые тяжелые исходы битв были для людей обычным явлением.

Нелегкая жизнь неандертальцев сделалась еще тяжелее с понижением температуры. Загнанные холодами под каменные навесы сырых пещер, прикрывая тело шкурами убитых животных, плотной группой окружив костер, неандертальцы с трудом выживали. Животные откочевывали на юг, и охота не всегда бывала удачной. Приходилось голодать целые недели, за которые люди теряли силы. Потом внезапное появление вблизи стоянки северных оленей или шерстистых носорогов заставляло людей собирать остатки сил, чтобы одолеть в неравной борьбе одного или двух могучих зверей. Именно в эти, исключительно тяжелые для неандертальцев времена некоторые орды начали откочевывать на юг и, постепенно расширяя область обитания, проникли через Ближний Восток в Африку. Постепенно они приобрели более высокий черепной свод, менее тупой подбородок, их ноги стали длиннее и выше рост. Все их строение указывало на то, что они стояли выше типичных неандертальцев Европы. Из Европы и Азии неандертальцы откочевывали все дальше на юго-восток, к островам Малайского архипелага и к Австралии. Но Австралии они не достигли. Неандертальцы не проникли также и в Америку, потому что перешеек, связывавший Евразию с Американским континентом, находился далеко на севере, подо льдом.

Прошли тысячелетия, и на планете появился так называемый кроманьонский человек. По всем своим внешним признакам кроманьонцы были точной копией современных людей, а их черепная коробка даже превосходила вместимостью объем мозговой полости любого из нас. Это был завершающий этап в нашей эволюции. С появлением кроманьонцев возник человек, непосредственными потомками которого мы все являемся: «Человек разумный». Это произошло около пятидесяти тысяч лет назад.

ПОБЕДИТЕЛИ И ПОБЕЖДЕННЫЕ

Я двигался по плейстоцену медленно, не спуская глаз с указателя геологического времени. Мне не хотелось пропустить начало раннего палеолита. Я остановился в мире питекантропов.

Стоял жаркий тропический день. Машина находилась на вершине холма в чаще низкорослого кустарника, языком спускавшегося к мелкой речушке. В километре слева бледно-зеленые заросли высоких бамбуков обступили опушку болотистого леса со смоковницами и лимонными деревьями и роскошными древовидными папоротниками, похожими на перистые пальмы. Впереди и справа тянулась всхолмленная равнина с группами невысоких мимоз. Большое стадо диких свиней во главе с крупным вепрем с визгом и хрюканьем вынырнуло из тростников и, толкаясь, направилось к водопою.

Я наблюдал за ними в бинокль, когда гортанный нечленораздельный возглас разорвал тишину. Он раздался из кустарников с северной стороны холма, затем послышался шум и дробный топот множества ног.

Держась за рукоять движения, я ждал приближения неведомых существ. И вот из-за склона, метрах в двадцати ниже меня, вынырнули предки людей — питекантропы. Они были обнажены, как и полагается животным, и покрыты черной короткой шерстью. На первый взгляд они почти не отличались от крупных обезьян, но пропорции их рук и ног были совсем иными, и бежали они гуськом в выпрямленном положении, не прикасаясь к земле руками. Я смотрел на них во все глаза: ведь это были первые на планете существа, наделенные проблесками человеческого сознания.

Впереди бежали крепкие крупные самцы, принюхиваясь к запахам плоскими расширенными носами с вывернутыми ноздрями. Один из них увидел меня и машину, встревоженно рявкнул, и все остановились как вкопанные. Я мог подробно разглядеть их: они совсем не имели талии, мутноватые темные глаза смотрели из-под надбровных дуг недоверчиво и боязливо. В руках у некоторых были суковатые палки и крупные обломки камней. Сжимать такие камни в руке было неудобно, и я заметил, что грани обломков были очень примитивно обиты. Это были первые в истории человечества сознательно обработанные каменные орудия — нечто вроде грубых рубил. Большие пальцы ног у питекантропов отходили от остальных, как у обезьян.

Питекантропы стояли кучкой на опушке кустарника и пялили глаза на то, что должно было представляться им непонятным блестящим чудищем. Казалось, они колеблются, не зная, что предпринять. Но тут что-то у подножия холма привлекло их внимание, и я был моментально забыт. Питекантропы ринулись в кустарник и исчезли из виду. Я еще слышал треск ветвей и гортанные односложные звуки, но скоро и они затихли. Когда, по моим соображениям, стадо этих удивительных существ в обличье обезьян было на полдороге к подножию холма, я снова сошел с машины и, схватив бинокль, пригибаясь, прокрался из полосы кустарника на более открытое место.

Там только кабанье стадо неторопливо уходило наискось от холма, исчезая и появляясь в высокой траве. Я был разочарован. Поднявшись во весь рост, я принялся осматривать кустик за кустиком по склону, не теряя надежды, что сумею обнаружить обезьянолюдей. Но они бесследно пропали, хотя, по-видимому, не могли за такой промежуток времени уйти далеко. С четверть часа я бродил по кустарникам, теряясь в догадках.

И вдруг я снова увидел питекантропов — уже внизу, на равнине. Пропустив кабана вперед, они внезапно показались из травы по обеим сторонам стада. Разъяренный кабан повернулся — под солнцем сверкнула его щетина, — захрапел и скачками помчался назад. Стремительно протянулась в траве примятая дорожка, питекантропы громко заверещали и бросились врассыпную. Один из них, морщинистый и старый на вид, вероятно, вожак, обежал сбившееся стадо, в два прыжка оказался среди маток с поросятами. Между тем кабан с торчавшей дыбом щетиной на спине настиг одного из врагов, и его желтые клыки обагрились кровью. Молодой, видимо еще неопытный, питекантроп рухнул замертво.

А на вожака питекантропов кинулось сразу несколько взбешенных маток. За ними, путаясь в траве и истошно визжа, устремились поросята. Старик, подняв над головой суковатую дубину, отскочил в сторону, пропустив матку, и новым прыжком очутился среди молодняка. Суковатая дубина успела прикончить нескольких поросят, затем переломила хребет озверевшей матке.

Другие свиньи, покружив в травяных зарослях, снова обнаружили своего врага, но на них набросились с камнями и дубинами еще пять или шесть питекантропов. Остальные охотники носились перед самым носом кабана, и тот сбился с ног, гоняясь за ними. Все-таки он сумел распороть ногу еще одному питекантропу. Неожиданно по какому-то сигналу вожака охотничий отряд наших древнейших предков отступил и бросился к деревьям. Питекантропы с удивительной ловкостью вскарабкались на ветви. В смятой траве бились в агонии издыхающие самки и поросята.

Только теперь я понял, что отступление было маневром, позволившим питекантропам избежать ненужных потерь. Это говорило об уме и почти человеческой хитрости. Когда кабан, яростно и утомленно хрюкая, увел остатки своего стада со злосчастной поляны, питекантропы попрыгали с веток вниз. Взрослые охотники и самцы-подростки отправились за добычей. Приземистые самки с детенышами разного возраста, пугливо озираясь по сторонам, прижимали младенцев к груди. Некоторые самки несли полуголых розовых детенышей на спине, и те держались за их шеи тонкими обезьяньими ручонками.

Вожак принялся было большим плоским рубилом вскрывать брюхо самой большой свиньи, но крупный молодой самец внезапно вырвал у него камень. Старик зарычал, но протестовать активно, видимо, не решался. Авторитет вожака был подорван, и все взрослые охотники разом накинулись на свинью. Они кромсали ее рубилами или старались оторвать мясо прямо зубами. При этом они рычали и скалили зубы друг на друга. Самцы заботились только о себе, а самки сидели за их спинами, не смея приблизиться, и блестящими голодными глазами наблюдали, как сочащиеся кровью соблазнительные куски исчезали в ненасытной утробе их гримасничающих повелителей.

Наконец самцы насытились и отвалились от полуобглоданных свиных туш. Тогда несмело приблизились самки с детенышами и тоже накинулись на мясо. Сначала они жадно ели сами, потом все чаще стали подбрасывать маленькие кусочки детенышам. Самой вкусной частью считалась, по-видимому, морда свиньи, несколько самок передрались из-за нее, начали визжать, царапаться и грызться.