Целитель #12 - Валерий Петрович Большаков

буфету, и молвил ровным голосом:

— Кто-то взломал замок Мишиной каюты, и устроил там обыск.

Браилов понятливо кивнул.

— И вы решили, что все следы ведут ко мне, коварному иномирцу… А ничего умнее придумать не могли⁈ — вспылил он.

— А мы не думаем! — поднял голос Ромуальдыч. — Мы собираем информацию!

— Да, — хмуро сказал Иван, — мы сразу выделили самих себя в заведомо невиновные, а как еще-то? И «Царевичей» я заподозрить не могу, и Умара с Рустамом — они не раз Мишу спасали, а Миша спасал их. На кого мне тогда думать? На тетю Валю? Так она уже десять лет кормит и Мишу, и весь институт. Ну, не похожа она на Мату Хари! И на кого грешить тогда?

— Слушайте, — разнервничался Михаил, — уж не знаю, кто из вас Холмс, а кто — Ватсон, но с дедукцией у вас явные проблемы!

Вайткус свирепо засопел.

— Не скажу, что Миша мне как сын родной, скорее, как внук… — заворчал он с угрозой.

— Стоп! — Браилов шлепнул ладонями по столу. — Стоп… — он дернул губами. — Сейчас… Отведу от себя подозрения! Алиби у меня нет, но… Когда обыскивали Мишину каюту? Ну, примерно!

Ромуальдыч потер щеку, размышляя.

— Та-ак… Миша не явился на вахту в четыре утра. Я пошел его искать… Каюта была не заперта, и всё лежало на своих местах. Одежды Мишиной не было, и спасательного жилета, да и койка застелена… Ну, я и решил, что он опять за свой «чек-ап» взялся. И ключи на месте… Я дверь закрыл, пошел Мишу искать, но… — он развел руками. — Его нигде не было! Поднял «Царевичей», мы все обыскали, и я по новой наведался в Мишину каюту… А замок уже взломан! И было етто в начале шестого.

— Сходится! — энергично кивнул «иномирец», и его губы потянуло в кривую усмешку. — Не совсем алиби, но… Моя каюта с другого борта, я делю ее с Бубликовым. Так вот, он меня разбудил в половине пятого утра… Виктор одевался очень тихо, а обувался и вовсе за дверью, но утренний сон у меня очень чуткий. Я сначала подумал, что ему на вахту, и заснул, а ровно в шесть, когда мне самому вставать, Бубликов снова устроил побудку — вернулся и прилег…

— Раньше ты его по-свойски звал — «Бубликом»! — усмехнулся Гирин.

Браилов болезненно переморщился.

— С Виктором я познакомился еще в Новосибирске, — сдержанно заговорил он. — Признаюсь, мне он тогда… м-м… не пришелся по душе. Уж слишком разболтанный, шумный, а его жизнерадостность просто била через край. «Бублик» любил дурачиться, смешить народ, но и в электронике соображал — он просто чуял неисправности! А вот зимой, сразу после Нового года, Виктор резко изменился. Сперва мне казалось, что эта его серьезность — просто очередная игра, этакая маска, но нет: былая бесшабашность в нем уступила расчетливости, а жизнелюбие — хладнокровию. Девчонки мигом определили, что виной всему несчастная любовь, а вот у меня сложилось иное мнение…

Михаил смолк, и Гирин, заинтересовавшись недоговоренностью, быстро спросил:

— Какое?

Браилов, медленно потирая ладони, поднял голову.

— Я не знаю, — промямлил он, — но мне кажется… Мне кажется, что это другой Бубликов. Отсюда, из «Беты».

Пораженные, Вайткус и Гирин переглянулись.

— Можно считать доказанным, что в «Бете» проживает точная реплика рода людского, — заговорил Михаил немного лекторским тоном — это его успокаивало. — Мы и вы, как человечества-близнецы! Разумеется, плюс-минус несколько миллионов тех, кто не имеет двойников в сопредельном пространстве. Ну, это, так сказать, во-первых. А во-вторых… Бета-СССР, как известно, хорошо защищен от тех, кого Миша зовет «попаданцами». Но вот альфа-СССР для них — проходной двор! И я вполне допускаю, что по приказу Семичастного, председателя здешнего КГБ, вполне могли подменить «нашего» Бубликова на его бета-версию. Инженера-электронщика на шпиона-диверсанта.

Вайткус угрюмо молчал, бессильно повесив руки.

— Тайная экспедиция… — выцедил он. — Как мы блюли секретность! Сколько ухищрений напридумывали! А «засланный казачок» хихикал в кулачок!

— В рифму вышло, — рассеянно заметил Иван.

— Что? — не понял Ромуальдыч, и страдальчески скривился, отмахиваясь: — А-а!..

— Да подождите вы! — слабо воспротивился Браилов. — Это всего лишь мое допущение, и весьма вольное! Нужны доказательства…

Вайткус страшно осклабился:

— Будем искать!

Воскресенье, 9 апреля. Лунная ночь[14]

Море Дождей, ДЛБ «Звезда»

Ночь на Луне куда светлее, чем где-нибудь под Москвой — когда в бархатно-темном небе круглится яркая Земля в спиральных разводах облаков, можно реально газету читать. Но лучше не портить глаза, а любоваться родной планетой.

Она висит в черноте космоса, как идеальный шар, выточенный из синего мрамора с белыми прожилками. Красота!

Правда, яркое сияние Земли не доносит тепла — грунт остывает до минус ста семидесяти.

Пренебрежительно фыркнув, Почтарь мягко опустил ковш и вдавил педаль — «Муравей»[15] загреб пару кубометров реголита. Через трубчатый каркас корпуса «лундозера» передались дрожь и низкий гул. Задрав ковш, машина двинулась к «Звезде».

Базу было не узнать — половину цилиндрических блоков засыпали метровым слоем грунта, одни тамбуры выглядывают, да световые колодцы. Ну, не так красиво, как раньше, зато тепло, и радиация не доберется.

— Паша! — проскрипел в наушниках голос Леонова. — Хватит на сегодня. Сейчас мы конференцию затеваем! Подходи, давай…

— Иду, Алексей Архипыч!

Покачиваясь на грейдированном объезде, «Муравей» остановился у крайнего блока, укрытого реголитом наполовину, и опустил ковш.

— «Стада в хлевах, — бодро продекламировал Паха, — свободны мы до утренней зари!»

Отшлюзовавшись, он избавился от скафандра, и зашагал в столовую. Подкрепиться бы не мешало, но там соберутся селенологи — спокойно не поешь…

«О духовном думай, жрун!» — раскритиковал себя техник, и скромно присел в уголку.

На экранах мониторов пока что висели радужные таблицы — земные светила планетологии рассаживались в Центре Дальней Космической Связи, что под Евпаторией, а лунный мэтр ввалился в столовую живьем — Ксанфомалити так и не приучился к местной гравитации.

— Здравствуйте, Леонид Васильевич!

Селенолог с улыбкой пожал руку Почтарю, и присел за стол-пульт.

— Вы уже поели? — громким шепотом спросил он.

— Да потом, — отмахнулся Павел.

— Никаких потом! — сурово отрезал Ксанфомалити. — Режим — прежде всего! Будете нарушать — сдам Ясе для опытов.

— Сдавайте! — ухмыльнулся Почтарь. — Я согласен.

Ученый рассмеялся, и тут все экраны расцветились картинками.

— Начинаем? — спросили в ЦДКС.

— Начинаем! — с готовностью кивнул Леонид Васильевич, клонясь к микрофону. — Товарищи! Коллеги! Не знаю, право, стоит ли всерьез относится к информации о том, будто американцы нашли в Море Дождей что-то такое… — он покрутил пальцами. — Необыкновенное! Чуть ли не инопланетное! Я предлагаю рассмотреть вопрос более приземленный… Вернее, прилуненный: как нам исследовать здешний маскон?

Три секунды спустя радиоволны донесли ворчливый ответ с Земли:

— Не думаю, что концентрация массы в Море Дождей так уж поражает воображение… На экваторе обратной стороны Луны расположен маскон, впятеро превышающий массу «вашего», Леонид Васильевич, и с поперечником в тысячу километров. Достаточно сказать, что тамошняя гравитационная аномалия отклоняет пролетающий спутник на километр! Что же касается маскона под Морем Дождей… Есть все основания считать, что само это лунное море образовалось после удара астероида диаметром около трехсот километров. Да, можно назвать его и протопланетой, согласен. Беда в том, что знаем мы о нем очень и очень мало… Леонид Васильевич?

— Да, — развел руками Ксанфомалити, — объем наших знаний не впечатляет! Протопланета при ударе раскололась на несколько частей. Основная масса погрузилась в лунную мантию и как бы зависла на глубине двести километров. Поэтому судить о ее составе можно лишь умозрительно, но наверняка она сложена из плотных, тяжелых элементов — железа, никеля, платиноидов… Позволительно допустить присутствие трансурановых включений — это подтверждает тепловой поток из лунных недр, втрое превышающий расчетный. Подобное можно объяснить лишь высоким содержанием радиоактивных изотопов…

В столовую вошел Леонов и прокрался к Павлу, умостившись рядом.

— Интересное кино? — шепнул он.

— Захватывающее! — ухмыльнулся техник.

— Но я бы хотел акцентировать ваше внимание на ином, — голос Леонида Васильевича окреп. — На селенологических изысканиях! Конечно, пробиться на сотни километров в мантию нереально, однако, почему бы не предположить, что отдельные обломки протопланеты ушли не столь глубоко? Вполне возможно, что они находятся гораздо ближе к поверхности, залитые лавой три миллиарда восемьсот