Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю - Фердинанд Врангель

Следуя вверх реки Большого Анюя, лотом перевалив через хребет гор на реку Яблон, впадающую в реку Анадыр, путешественники ноября 17-го достигли благополучно Анадырского острога, не видав на своем пути ни одного инородца. В остроге провели они остальную часть зимы и встретили здесь 1742 год.

В журнале Лаптева под февралем месяцем сказано: «От 26-го до 28-го числа по ночам видима была чрезобычайная звезда, или комета, которая являлась около полуночи; хвост от нее долгой, острой, лежащий к югу, а иногда к концу хвоста разделяется на-двое острыми же концами; светлостью наподобие звезд, я к заре хвостом поворачивается к W т отемневает и остается одна звезда».

Марта 13-го Лаптев по полуденной высоте солнца определил широту Анадырского острога 64 °54 ; склонение компаса 20°00 восточное.

Июня 9-го пошел он на двух но-вопостроенных лодках вниз Анадыра, но по причине разлития реки не мог делать ей описи, которую начал июля 11-го, находясь близ устья оной. К осени, возвратившись в острог, Лаптев, октября 19-го поехал в Нижне-Колымск, оттуда в Якутск; в сей город прибыл он марта 8-го 1743 года после семилетнего отсутствия. От капитана Чирикова получил он здесь предписание отправиться немедленно в С.-Петербург для донесения о своем путешествии высшему начальству.

Описание сих путешествий представляет читателю ряд опасностей, трудов и неудач, против коих плаватели наши должны были вооружаться твердостью духа, неутомимым рвением в исполнении своих обязанностей и мужественным терпением, сими отличительными свойствами мореходцев всех веков и народов. Не ослепляясь пристрастием, мы невольно должны признаться, что подвиги лейтенантов Прончищева, Ласиниуса, Харитона и особенно Дмитрия Лаптевых заслуживают удивления потомства. Журналы сих деятельных офицеров, конечно, во многом недостаточны; мало, или почти вовсе не знакомят они нас с обитателями Сибири, не касаются предметов физических и естественной истории, и самое производство описи оставляет желать еще многого. Но это не умаляет достоинства офицеров в глазах справедливого потомства, видящего в недостатках одно несовершенство средств того времни.

Относительно гидрографических операций заметим вкратце: от Белого моря к востоку описан матерой берег Сибири с моря на судах, плававших вдоль берегов, не всегда в таком от них расстоянии, чтобы опись могла быть точной, тем менее, что мореплаватели, стараясь пользоваться ветрами, погодой и другими благоприятными обстоятельствами для плавания к востоку, не могли терять времени в подробной описи берегов, бухт, гаваней, определении приметных мысов и в промерах глубин, везде, где для безопасности мореплавания то было бы нужно. Однакож опись и не вовсе лишена астрономических наблюдений широт и промеров глубин, как в близких расстояниях от берегов, так и в фарватерах главнейших рек Сибири, и карты Овцына, Минина, Челюскина, Прончищева и обоих Лаптевых представляют немало гидрографических подробностей в изображении берегов и прилежащих к ним островов, от Обской губы до устья реки Таймуры, и от реки Оленек до Баранова Камня. Но как опись большей частью основана на счислении, подверженном неизбежным погрешностям от течений и беспрерывных поворотов в льдах и поелику наблюдения для широт не всегда были надежны, а для долгот и вовсе их не делано, то она могла служить только приготовительным началом другой вернейшей описи.

От устья Таймуры до мыса Св. Фаддея берег не мог быть обойден на судах и весьма поверхностно осмотрен зимой по льду на собаках штурманом Челюскиным, так, что положение северо-восточного, иначе Таймурского, т. е. самого северного мыса Азии, остается неопределенным.[56]

Затруднения и опасности, в сих путешествиях испытанные и не вознаградившиеся желанными успехами, после 20-летнего бездействия, казалось, усугубили дух предприимчивости.

В 1760 году якутский купец Шалауров построил при реке Лене на собственное иждивение галиот (по Коксу, шитик), на котором намеревался совершить плавание вокруг северо-восточной Азии в Великий океан или в Камчатку. Берх (Хронологическая история,[57] ч. 1, стр. 144) говорит, что Шалауров побуждался к такому предприятию находкой мамонтовых рогов на острове, открытом до его отправления якутом Эгериканом, и исключительным правом, данным купцу Ляхову промышлять их, — мнение, которое частью подтверждается и в «Сибирском Вестнике» на 1822 год, с прибавлением, что Шалаурова путешествие имело целью и открытие земли, полагавшейся против устья Колымы. Однакож Шалауров не пытался простирать своего плавания от устья Колымы далеко на север; также из дошедших до нас сведений не видно, чтобы он искал мамонтовых клыков. Напротив, Шалауров старался единственно обойти Шелагский мыс и плыть далее на восток, стремясь за славой разрешения вопроса о северо-восточном проходе из Атлантического в Великий океан, — сей славе принес он в жертву и имение свое и самую жизнь.[58]

Сокращенное известие о плавании несчастного Шалаурова взято мной из известного сочинения Кокса и Сауерова[59] описания путешествий Биллингса. Иные достовернейшие и полнейшие источники мие неизвестны.[60]

В 1760 году Шалауров с Баховым поплыли на галиоте вниз по Лене. По причине ледовитости моря прошли они не далее реки Яны, при которой и зимовали.

В июле 1761 года вышли они из реки Яны в море. Для избежания льдов, Шалауров держался близ берегов и, обошед 6 сентября Святой Нос, открыл на севере, в малом расстоянии, гористую землю. Он продолжал плавание к востоку, но, встречая препятствия от ветра и льдов, прошел не прежде 15-го числа через пролив, находящийся между Сибирским берегом и островом Диомида. 16-го числа, получив попутный SW ветер, поплыли беспрепятственно по чистому от льдов морю, и в 24 часа прошли устье Индигирки; 18-го миновали Алазею. Вскоре за сим галиот, находясь между Медвежьими островами и матерым берегом, был совершенно окружен льдами, от коих освободясь, Шалауров, по позднему времени, вошел в реку Колыму на зимовку. Команда тотчас построила на берегу избу, окружив ее снежным валом и батареей из бывших на судне пушек. Дикие олени табунами поиходили к сему месту и были убиваемы из завала. Перед наступлением зимы пошла вверх по реке рыба — нельмы, муксуны и омули, которая, доставляя мореплавателям в изобилии свежую пищу, предохраняла их от цынги; однакож в начале следующего года умер от сей болезни Иван Бахов, оставя Шалаурова без помощника.

В 1762 году устье Колымы очистилось от льдов не ранее 21 июля. Тогда Шалауров вышел из реки в море и до 28-го плыл на NO и NO 1/4 O. Вышед на берег, сыскал он склонение компаса 11°15 восточное. Противный ветер и последовавшее за тем безветрие понудили его положить якорь и держали галиот на месте до 10 августа; тогда с подувшим попутным ветром вступил он под паруса и старался держать не севернее NOtO; но галиот был увлекаем огромными массами льда, несомого сильным течением, которое, казалось, направлено было к западу, по одной версте в час. 18-го при пасмурной погоде плаватели против ожидания увидели себя близ берега, возле «яру серого песку», названного Песчаный мыс. Впереди плавало немалое число ледяных островов, которые 19-го числа галиот окружили и совершенно затерли.[61] В таком положении и всегдашнем тумане оставался Шалауров до 23-го числа; тогда удалось ему высвободиться из окружавших его льдин и, держась NO, войти в довольно чистое от льдов пространство моря: но противные ветры склоняли его к SO и к О среди больших масс пловучего льда; прошед через них, он опять направил плавание к NO, дабы обойти Шелагский мыс, но, не дошед до него, встретил противные ветры, понудившие его по позднему времени искать места для зимовки. В таком намерении поплыл Шалауров на StO, к отверстой губе, находящейся по западной стороне Шелагского мыса и никем прежде не описанной. Он вошел в нее 25-го числа проливом между материком и островами Араутан,[62] а 26-го попал на мель у низменной оконечности против устья реки Пахля. С великим трудом стащив свое судно на вольную воду, поплыл Шалауров на берег искать удобного места для зимования. Он нашел две речки, но как тут не было ни растущего, ни наносного леса, то, ища другого места, плыл он по южной стороне губы в виду и в близком расстоянии от берега, до острова Сабадея.[63]