Магистр и странница - Wally Tannnenberg

ты сам поехал?

— Написала она, что её падчерица хотела бы поступить в академию Т’Хаш-Садживана. Поскольку в имперскую академию без дара её не возьмут. По отцу она — Aс’Шелл а, стало быть, древняя кровь, так что требованиям удовлетворяет по всем статьям. А ещё добавила, что отец её был магом огня, а мать, вероятно, — воды. Потому что магии она никакой она не унаследовала, но вот, всё же, дождь притягивает, рядом с ней очень часто идёт дождь. Что им на севере совсем ни к чему, а может, нам, в жаркой Ахатикайе, только на пользу, — магистр прошёл вместе с Бэхором в свой кабинет.

— С ума сойти, — пробормотал Бэхор.

— И что ты думаешь? Всё-таки это клятва? И она что-то знает, но сказать не может? Зачем-то же она её вывела из себя.

— Думаю, ты прав, пусть живёт пока. Возможно, отец Хельвиг мог что-то знать и рассказать ей. Только я всё равно не понимаю, как у человека могла родиться странница.

— Не ты один. Ещё к письму был приложен артефакт, — магистр достал из ящика стола и положил на стол зеркальце.

Бэхор открыл его, посмотрел и спросил, — я могу его пока забрать?

— Бери.

— И Амер, я же тоже не могу постоянно следить, не обижает ли кто нашу принцессу.

— Так и не надо. Обычно она плохо реагирует только на давление и отсутствие выбора.

— Поэтому она живёт в Башне Теней?

— Да, — развёл руками магистр, — она так не хотела оттуда уходить, что даже заплакала, что я мог поделать? Подождать, когда она устроит цунами и потопит половину флота? Да и зачем мне эта Башня? А ей она нравится.

— А что ты теперь будешь делать?

— Ждать, — пожал плечами Амер Хант. — Учить нападать и защищаться. Может, она научится контролировать себя. Может, повзрослеет и сможет ходить тенями. Она же сейчас совсем беззащитна. И если о ней узнают, боюсь, даже я не смогу её защитить, её станут пытаться заполучить, как особо ценный трофей. Не говоря уж о том, что исчезновение странниц до сих пор не имеет объяснений, возможно, кто-то хотел, чтобы их не стало, — Амер Хант вздохнул. — Поэтому прошу тебя, мой друг, уж постарайся, чтобы больше о ней никто не узнал. Мы не сможем её скрывать бесконечно, но чем позже о ней узнают, тем лучше. Надеюсь, к тому моменту она сможет постоять за себя.

— Она ведь тебе нравится?

— Как костёр мотыльку, — грустно рассмеялся Амер Хант.

— Боишься обжечься?

— Боюсь сгореть. Она не для меня.

— А для кого?

— Для какого-то дракона, — зло ответил Амер Хант.

— О, так значит, не просто нравится…

— Перестань, она ведь даже не человек. Её пара — дракон.

— Можно подумать, ты человек, — рассмеялся Бэхор.

— Не совсем. Все Тени не совсем люди.

— Ты тоже ей нравишься.

— С чего ты взял?

— Помнишь, ты Элайю к теням отправил на Стремительном?

— Ну и?

— Был я там в вашей каюте той ночью, уж прости, что не постучал. Орал ты, магистр, так, что я решил, что тебе помощь нужна. Прибегаю, а ты, оказывается, во сне орал, а Хельвиг тебя будила. Достал ты её, наверное, своими воплями. Только ты, вместо того, чтобы проснуться, решил, что это Элайя, и схватил её. Тут я не до конца понял, зачем, сначала, думал, чтобы ещё раз убить, потом, — чтобы отлюбить. Я уже даже собирался её у тебя отобрать.

— Что ж не отобрал?

— Так тут ты её феей назначил, а она согласилась. И так стала ласково тебя по голове гладить, спи, говорит, Амер. Буду твой сон охранять. Мне даже завидно стало. Мой-то сон никто не охраняет. Вот почему у меня такой феи нет? — Бэхор вздохнул и добавил: — Ты её когда вначале схватил, даже мне страшно стало. Я подумал, вот сейчас она закричит, и конец нашей сероглазке. И я бы, уж прости магистр, в одной постели с пьяным убийцей, который слетел с катушек, не остался. Так что, ты ей точно нравишься.

— Примерно, как большой плюшевый мишка. Всем детям нравятся мишки.

— Интересные, магистр, у тебя фантазии. Очень страшный из тебя плюшевый мишка получается. И, во-первых, она совсем не ребёнок. А во-вторых, если ты её поцелуешь, и ребёнку радость, и погода в Т’Хаш-Садживане улучшится.

— А иди-ка ты отсюда, старый джуд.

— Ухожу-ухожу, — расхохотался Бэхор. И оставил магистра одного.

«Может и правда, поцеловать?» — Амер Хант вздохнул. В любом случае с ней нужно было поговорить. Если она спросит, нужно ли ей рассказать всё, что он знал про Элайю? Она, наверняка уже и сама поняла, почему леди не было на корабле. Что, если теперь она будет его бояться? Не захочет его видеть? От этой мысли ему стало тоскливо.

— Слушай, магистр…

— Ты что, не ушёл?

— …я вернулся. Ты знаешь, как сложно незаметно охранять Башню?

— Охраняй заметно.

— Мне что, цепь кшатриев там поставить по периметру?

— Это привлечёт слишком много внимания.

— Вот и я об этом.

— Ну а от меня-то ты что хочешь?

— Я хочу забор и пару кшатриев внутри.

— Бэхор, ну хочешь, так построй.

— Как скажешь, только ты, магистр, с дождём разберись, как землю-то копать? Всё размокло.

— Уйди, а то железкой кину, — пригрозил Амер Хант.

— Ой, напугал, — хмыкнул Бэхор. Но ушёл.

Глава XXIII. Любовь и логика

Амер Хант отправился в Башню Теней, работы были завершены, теперь тут пахло воском и свежестью. А ещё какими-то душистыми травами. Ну кто бы сомневался, усмехнулся магистр и постучал в дверь.

— Войдите, — ответила Хельвиг.

Она сидела на подушке на подоконнике, потеснив Хаша, в коротенькой кофточке и шароварах. На фоне закатного неба видно было только силуэт, и он не мог разобрать выражения лица.

— Здравствуйте, магистр.

— Здравствуй, Хельвиг, у тебя тут очень красиво, — он прошёл к окну и уселся прямо на пол, прислонившись спиной к простенку между окнами.

— Благодарю за Башню, магистр, тут как будто кусочек другого мира.

Хельвиг замолчала.

— Хельвиг, — осторожно начал магистр, — ты хотела узнать про леди Элайю…

— Магистр, вы не обязаны мне ничего объяснять, — прервала она его. — Я понимаю, как это тяжело, когда нет возможности выбора.

Хельвиг усмехнулась и магистру стало неловко, он вспомнил замок Шелл. Должен ли он был оправдаться и объяснить, что леди Aс’Шелл, когда он брал с неё клятву, заверила его в том, что Хельвиг очень хочет учиться в Т’Хаш-Садживане и согласится присоединиться к Ордену? Почему-то он не хотел ей это рассказывать. Что бы это изменило, если бы леди не