По кромке двух океанов - Г Метельский

И вот все это созданное с такими гигантскими усилиями — эти великолепные площади, улицы, театры, уникальные предприятия, Теплое озеро, техникумы, плавательный бассейн, стадионы, Индустриальный институт, теплицы, телецентр с «Орбитой», — все это оказалось под угрозой забвения. Причина была одна — истощение запасов норильских руд. Их вычерпали почти всюду, где представлялось возможным. Комбинат работал на остатках, «на хвостах». Еще недавно бурная его жизнь угасала.

В техническом архиве Красноярского совнархоза хранятся документы, относящиеся к тому трудному для Норильска времени.

В 1959 году: «Норильский комбинат… работает нерентабельно».

На следующий год: «Проведенные расчеты неопровержимо доказывают: дальнейшая разработка старых норильских рудников, все более истощающихся, экономически нецелесообразна…»

Тогда же: «В связи с тем, что увеличение выпуска цветных металлов из руд месторождения «Норильск-1» связано с непропорционально высокими затратами на капитальные вложения, разрабатывается решение о замораживании производства на прежнем уровне, что, как известно, является первой стадией консервации всего производства. Положение усугубляется тем, что комбинат — единственное предприятие Норильска, и тем самым на повестку дня ставится вопрос о дальнейшем существовании всего города…»

И здесь случилось то, что должно было случиться хотя бы во имя справедливости по отношению к городу на шестьдесят девятой параллели. Он не заслужил участи Мангазеи и остался жить. Произошло это по вполне материальной и веской причине. 8 июня 1960 года вблизи города, у подножия горы Отдельной, молодые геологи Норильской экспедиции нашли полиметаллическую руду. Рассказывают, что тот из них, кто первый поднял с земли рудоносный валун, закричал от радости.

Потом начались сомнения. Скептики твердили, что район находки давно обследован и оценен специалистами как бесперспективный. Оптимисты настояли на повторном исследовании, которое поручили геологической партии Г. Д. Маслова. Разведка оправдала прогноз оптимистов. Осталось подсчитать запасы и утвердить их Государственной комиссией при Совете Министров СССР, без чего нельзя начать эксплуатацию нового месторождения. Обычно на это уходит немало лет, а ждать, медлить было невозможно. И тут произошло нечто не имевшее ранее места в практике. Тогдашний директор Норильского комбината, ныне секретарь Центрального Комитета КПСС Владимир Иванович Долгих, при обсуждении вопроса в достаточно высоких инстанциях доказал, что надо рисковать. Было решено начать освоение Талнаха.

В сентябре 1962 года (за четырнадцать лет до утверждения запасов!) он издал приказ:

«Для безусловного выполнения мероприятий по форсированному освоению Талнахского месторождения приказываю… развернуть работы по строительству жилого поселка… Организовать строительство дороги Норильск — Талнах… Забросить до ледостава на правый берег реки Норилки, на базу «Северная», не менее 1000 кубометров деталей деревянных домов…

Организовать в сентябре — октябре заброску грузов вертолетами из Норильска на посадочную площадку «Талнах» не менее чем по 20 тонн в сутки… Закупить и выдать управлению строительства Талнахрудшахтстрой 200 штук спальных мешков и 400 штук односпальных кроватей…»

В тот же год в нашей стране появилась еще одна Всесоюзная ударная комсомольская стройка — Талках. И пошло! В карте 1966 года с нового рудника «Маяк» отправился первый состав с талнахской рудой па медеплавильный и никелевый заводы. Затем вступил в строй второй рудник — «Комсомольский». Вырос поселок. К нему провели железную и шоссейную дорогу, по которой я и еду в молодой спутник Норильска.

Машина идет легко, быстро. По обеим сторонам шоссе то тут, то там видны запотевшие зеркала маленьких тундровых озер и растет редкий лиственничный лесок. Среди чахлых деревьев нет-нет да и попадается высокое, стройное, даже могучее. Просто непонятно, кок оно смогло вымахать таким.

А вот в Норильске деревьев нет, овсы да ячмени на газонах — вся зелень. Увы, виноваты люди. Лиственничный лес рос и на том месте, где стоит Норильск. Но когда город строили, деревья вырубили подчистую. Вскоре, однако, спохватились и попробовали возместить урон: пересаживали из лесотундры взрослые деревья, но они отказались расти, протестуя против дыма, который выбрасывали заводские трубы.

— Сейчас куда меньше дымят, многие на газ перешли, — охотно поддерживает разговор водитель «Колхиды». — Да и трубу на четыреста двадцать метров строят — для отвода агрессивных газов. В газетах писали, что наша труба самая высокая в мире будет. Не читали?

Читал. Читал и об опытах с саженцами, которые стали приживаться, после того как с пуском газопровода норильское небо стало заметно чище. Но чтобы вырастить двух-трехметровое дерево в здешних широтах, потребуется лет полтораста. Это уже для правнуков тех энтузиастов, которые садят деревья.

(Однажды — это было на Тазовском полуострове — повар нашей экспедиции, не утруждая себя ломкой веточек карликовой березки для костра, спилил единственное росшее в нашем лагере деревцо лиственницы. Боже мой, какой шум поднял тогда научный руководитель экспедиции Николай Григорьевич Чочиа! Он сел возле пенька на корточки и, вооружившись лупой, стал считать годичные кольца. «Сто сорок шесть, — устало объявил он. — А ростом это почтенное дерево, — он укоризненно посмотрел на повара, — всего на две головы выше вас».)

— Вот и у нас, наверное, такие же старики растут, — говорит шофер, выслушав эту историю.

— Пожалуй, тут деревьям еще труднее. Тазовский полуостров южнее Норильска… А в Талнахе лес есть? Сохранили?

— Скоро увидите.

И верно, наш путь приближается к концу. Уже хорошо виден новый поселок в обрамленной горами чаще, высокие кирпичные дома и… лиственницы. Что с того, что их верхушки не дотягиваются до крыш! Деревья есть, они растут, их сберегли на радость тем, кто живет и работает в Талнахе.

У въезда в поселок, чуть в сторонке от шоссе, стоит памятник первооткрывателям талнахских руд и участникам стройки. Я прошу водителя остановиться, чтобы сфотографировать бетонную палатку, прижавшуюся к похожей на парус стеле. На стеле — единственное слово: «Первым!» Памятник хорошо вписывается в пейзаж — лесок и невысокие серо-зеленые горы с пятнами снега на дне распадков. Говорят, что где-то здесь стояла первая палатка. Ее поставил заведующий складом Василий Федорович Молдован еще в то время, когда строители только оформляли комсомольские путевки.

Поселок встречает нас несколько необычным плакатом «Талнах раздвигает границы». Так оно и есть, если судить по жителям. Кого только не встретишь тут — и русских, и якутов, и белорусов, и ненцев, и долган, и украинцев, и казахов! Всех их собрал вместе Талнах.