Наемники смерти - Антон Кравин

Первым в сторону железной дороги побежал Кондрат. Уголовник, прошедший курсы подготовки телохранителей и имевший какой-то опыт соответствующей работы, действовал быстро и грамотно: схватив Марину за руку, он повернулся к ней спиной, так, чтобы рука девушки обняла его за талию, прижал охраняемую к себе и побежал, удерживая АКМС одной рукой, как игрушку.

Момент и Данила прикрывали тыл.

Желтые повязки лезли из всех щелей, компенсируя недостатки тактики избытком количества. Вооружены они были чем попало.

Данила успел снять троих, Момент – еще парочку, когда до дружинников наконец-то дошло, что пора бы начинать стрелять в ответ. Они и начали: много, громко и бестолково.

Кондрат, над ухом которого засвистели пули, мигом сориентировался и затащил Марину за газетный киоск. Киоск был старый, еще советский, из хорошего крепкого железа. Астрахан и Гена нырнули в укрытие следом за уголовником.

Пальба дружинников достигла того предела, когда даже выглянуть из-за киоска не представлялось возможности.

– Прижали, суки! – констатировал Момент.

– Это только начало, – сказал Данила. – Сейчас сюда прибежит толпа с площади, и вот тогда нам конец. Марина, дай свой рюкзак…

– Что? – Марина смотрела на него стеклянными глазами, не понимая ни единого слова.

Боевой шок. Случается даже с обстрелянными ветеранами. Угодить в такую передрягу, да сразу после малоаппетитного зрелища аутодафе…

– Рюкзак давай! – гаркнул Данила.

– Рюкзак? Рюкзак, да… На! На рюкзак!

У Марины начиналась истерика. С этим надо было что-то делать, и Кондрат отвесил ей пару пощечин, снова загнав девушку в состояние ступора.

– Как выбираться будем, командир? – осведомился уголовник. – Сейчас местные прибегут.

– Пускай прибегают, – сказал Астрахан, роясь в рюкзаке.

Так, магазины – в разгруз. Пачки патронов – перекинуть Моменту, пусть пакует. Боеприпасы для подствольника – ему же. Что остается? Два десятка гранат Ф-1, она же «лимонка». Вот и замечательно. Разлет осколков – до двухсот метров.

Теперь подойдите ближе…

Смелость толпы прямо пропорциональна ее численности. Когда дружинники с примкнувшими к ним охотниками, проводниками и простыми барыгами Икши достигли некоей критической массы, толпа линчевателей перешла в атаку.

Данила ждал именно этого момента.

Рвануть чеку. Уронить гранату в рюкзак. Размахнуться. Метнуть рюкзак в набегающую толпу. Упасть на землю, закрыть уши, открыть рот.

Громыхнуло страшно.

Даже киоск пошатнулся от взрывной волны – вздрогнул, но устоял. Свист и рикошет осколков. Звон в ушах. Легкая слабость в ногах, как после контузии.

Вставай, боец, вставай! Данила заставил себя подняться. Смотреть на результат взрыва не было ни сил, ни желания. Даже сквозь постоянное «пи-и-и-и-и-и» в ушах пробивались крики и стоны раненых.

– Вперед! – скомандовал он, не слыша собственного голоса. – На станцию!

Глава 3

Для ночевки немногочисленная команда Шейха выбрала мотель «У погибшего следопыта». Не мотель – клоповник, вонючий, как будто и правда под половицами труп.

Рэмбо тотчас разделся и рухнул на кровать, заскрежетали ржавые пружины. Хоббит сел на единственный стул, насыпал хлебных крошек на ободранную тумбочку, залепленную почерневшими наклейками с голыми бабами, пустил крысу на выгул, подпер голову и зевнул.

Шейх долго не мог уснуть, ворочался и чесался – ему мерещились клопы, да и привык он с малолетства содержать тело в чистоте, за что и получил в Можайке прозвище Ханжа.

Кук просил из мотеля не высовываться, чтоб не светиться, как появятся новости о беглецах, обещал сообщить. Шейх и сам понимал: собственными силами он не справится, придется положиться на ненадежных местных..

Проснулся Шейх от щелчков, открыл глаза – Рэмбо уже заряжал винтовку, полулежа в кровати. Хоббит дрых на боку, раскрыв рот и похрапывая. Крыса ползала по нему.

Рэмбо кивнул начальнику, не поворачиваясь, отложил винтовку.

– Не доверяю я местным.

– А они не доверяют нам, – отозвался Шейх, глянул в окно, где бубнили трое мужиков в старых, еще советских охотничьих костюмах цвета хаки.

Мотель располагался в дореволюционном здании, первый этаж врос в землю, и говорунов Шейх рассматривал снизу: угрюмые, заросшие, один – с повязкой на глазу. За их спинами суетились парни в олимпийках. Площади отсюда видно не было, народ толпой валил туда.

Чуть позже мужики тоже ушли, с площади донесся многоголосый вопль:

– Гори! Гори! Гори!

И вдруг из-за двухэтажек вырулил мальчишка лет двенадцати – рыжий, растрепанный – и ломанулся к мотелю.

Спустя минуту в дверь затарабанили. Рэмбо схватил винтовку, собрал волосы в хвост. Шейх открыл двери.

– Я от Кука, – проговорил парнишка неожиданно взрослым голосом. – Там этих, которые вам нужны, окружили на площади…

За окном грохнул выстрел. Застрочил автомат. Шейх, оттолкнув мальчишку, схватил пулемет, нацепил патронташ и приказал:

– Быстро идем туда. Астрахана можно валить, девчонка нужна живой, – глянув на мальчишку так, что тот пулей вылетел на улицу, он добавил: – Местные – уроды! Вместо того чтобы взять их по-тихому, стрельбу устроили. Еще девчонку завалят… Живо на площадь! – он направился к двери.

Площадь было слышно издалека: вопли, пальба, визг. Отряд спешил узкими улицами, мимо покосившихся, почерневших срубов частного сектора, разросшейся зелени палисадников, нависших над растрескавшимся асфальтом ветвями яблонь и слив. Запахло горелым мясом.

У площади царила суматоха, сновали вооруженные мрачные типы, корчился на тротуаре бородач с простреленным боком, рядом сидел на корточках его напарник и беззвучно шевелил губами, поминутно сплевывая в сторону. К жилым домам прохромали двое бритых наголо молодчиков, один из них был ранен в ногу. Шейх рывком развернул к себе здорового:

– Где они?

Объяснять не пришлось: мужик кивнул в сторону железной дороги. В этот момент недалеко, метрах в ста, ухнула граната… да не одна, судя по басовитости звука, – Шейх аж присел. Черт бы побрал этого Астрахана! Завопили, кто-то завизжал, и толпа, чуя кровь, ломанулась вперед, на звук. Загнать добычу, разорвать, впиться зубами в плоть, рвать и кусать, пинать и царапать! Древний инстинкт, подчас превозмогающий даже страх…

Шейх и Рэмбо бежали плечо к плечу, расшвыривая местных. Шейх на бегу говорил:

– Если я правильно понял, теперь они попытаются прорваться к жэдэ станции и угнать дрезину. Я бы сделал так… А местные будут стараться стереть их в порошок. Задача: перехватить девчонку. Если совсем припрет – отстреливать местных.

– Все понял, – ответил Рэмбо.

Хоббит, сунув крысу за пазуху, спешил следом. Толпа стала такой плотной, что пришлось перейти на шаг. За спинами ничего нельзя было разглядеть. Шейх едва не споткнулся об местного, корчившегося на асфальте, перескочил через неподвижное тело. Наконец людей вокруг поубавилось. Возле изрешеченного осколками ларька повернули к станции, что находилась у реки. Из поселка выбежали через распахнутые ворота – и на шоссе встретили разочарованных аборигенов, которые возвращались, ругаясь и сплевывая под ноги.

– Где они?! – крикнул Алан.

– На дрезине укатили, – ответил низенький мужичонка в порванном камуфляже. – У Петровича дизельная колымага есть… была. Он собирался мост проверить до эшелона. Петровичу в рыло засадили и угнали.

– Не догоним, – резюмировал Рэмбо, всматриваясь в сизый дымок над железной дорогой.

– Сколько их было? – спросил Шейх.

– Три мужика и баба, – сообщил мужичонка.

Пальцы Шейха крепче сжались на «эмке». Хотелось размозжить голову кому-нибудь из местных. Все испортили, деревенщины! Тихо надо было, тем более их всего четверо… И не днем – ночью, когда те еще спали. Или не нашли их ночью? Или они только утром пришли сюда?

Станция была раздолбанная и донельзя замусоренная. Шейх не стал пересекать пути по обветшалому мосту, спрыгнул на рельсы и зашагал к будочкам касс, стоящим на асфальтовой полосе между путями. Возле будки стояли люди.

Ограбленный Петрович, дядька под пятьдесят, в закатанных до колена штанах, сандалиях на босу ногу и в матросской майке, с повисшей на нижней губе самокруткой, живописал свои подвиги, прикладывая банку холодного пива к заплывшему глазу. Шейх подошел ближе. Петровича слушали пятеро: двое молодых парней, альбинос и смуглый, и трое мужиков среднего возраста, с желтыми повязками. Смуглый, когда Алан был уже рядом, в ответ на очередную реплику Петровича воскликнул: «Ну, мутанты адские!» – и, не сдержав эмоций, долбанул ногой в перила. Старый мост застонал, зазвенел, уронил пару кусков бетона.

– И прям в морду – н-на! Ну разве так себя ведут? Не по-людски, не по-русски. И девка пустоглазая, лупает, как тот хамелеон, и еще этот, с косичками. Один с ними нормальный мужик был, и тот девку волок. Попрыгали и уехали. А кто мне возместит? Поселок за дрезину возместит? Староста, может быть?! Одна дрезина была – и нету. Вот скажи, Мишка, – дядька обернулся к альбиносу в кожанке, – вот есть справедливость на свете? А вояки сейчас аккурат эшелон погонят, а ну как рельс покорежился или шпала сгнила? Всех ведь потом…