Новенькая для мажора (СИ) - Чикина Елена

― Ты думаешь? А по-моему, мне не составит ни малейшего труда организовать такое дельце. Ты не знаешь, сколько у меня своих людей в этой школе, и в совете попечителей, и даже среди учителей, ― сказал чистую правду, и потому произнес все это спокойным тоном. ― Ну, а если эта угроза тебя не пугает, подумай о другом.

Приблизился к ее лицу вплотную. Не выдержав силы моего взгляда, девушка опустила голову. Жестко обхватив ее подбородок, я снова заставил ее посмотреть мне в глаза.

― Ты ведь занимаешься конным спортом? Видел твои награды. Какая ты умница! И попа — просто загляденье, ― криво усмехнулся. ― Но что, если что-то случится с твоей лошадью? Вьюга, кажется, ты так ее назвала? Арабская кобылка белой масти ‒ настоящая красавица, ― мой голос уже не был ласковым, я вложил в него столько холодной угрозы, сколько смог. ― А если что-то произойдет с подпругой? Жаль будет, если лошадь понесет, ты вылетишь из седла и сломаешь свою прелестную шейку! ― провел по ее горлу большим пальцем руки.

Когда я угрожаю их жизни, люди становятся удивительно покладистыми. Никогда этого не понимал. Это же очевидный блеф ‒ да я и лошади ее в жизни бы не навредил, не то, что ей самой. Неужели я похож на того, кто может убить свою одноклассницу, просто потому что она что-то не так сделала?

Вот и Ариша тогда восприняла все мои угрозы всерьез…

Видимо, действительно похож.

После моих слов Карина смертельно побледнела и затряслась как осиновый лист.

― Что я должна сделать? ― наконец, сумела произнести.

― Ну, во-первых, ― сделал небольшую паузу, ― сообщи всем своим подданным ‒ новенькая неприкосновенна. И отныне, если с Арины Голубевой хотя бы волосок упадет, я спрошу с тебя. Лично с тебя, Фирсова. Может, для начала обойдусь еще одним предупреждением, а может, сразу перейду к действиям, посмотрим. А во-вторых…

Второе мое поручение касалось Кати Яровой. Что-то мне подсказывало (и Карина это подтвердила), в том, что произошло с Ариной, виновата именно эта подлая дрянь, недостаточно умная для того, чтобы хотя бы попытаться скрыть завистливую суть своей мелкой душонки.

Мне с большим трудом удалось удержаться от более жестких действий, но я и так придумал для нее очень неплохое наказание. Я знал, что она представляет из себя. Знал, к чему стремится и о чем мечтает.

Как аукнется, так и откликнется.

Она получит по заслугам.

* * *

Арина

Может быть, Руслан, и правда, сожалеет?

Почему-то именно так мне и показалось. Возможно, я обманываю саму себя, и вижу то, чего нет. Возможно, он просто пытается загладить свою вину… Но в таком случае, он действительно чувствует себя виноватым.

«Вчера ты сказала, что любишь меня».

Неужели я действительно… призналась ему в любви? Мне было очень сложно в это поверить. Я даже Диме никогда не говорила, что люблю его, просто потому что для меня эти слова очень много значат. Сказать их, все равно, что признать ‒ этот человек для тебя тот самый, единственный. Половинка сердца, частица души. Тот, с кем ты уже не сможешь расстаться. Тот, в ком ты уверен, как в самом себе.

И я не сказала бы этих слов Руслану Орлову. Я это точно знаю.

Но сожалеет он или нет, это не отменяет того, что он сделал. Я и так была об этом парне, мягко говоря, не очень хорошего мнения, о чем же говорить теперь?

И все же от его слов мне стало немного легче, я перестала чувствовать себя такой грязной, ничтожной. Перестала ощущать себя использованной. Отчасти потому, что на следующий день Руслан подошел ко мне и предложил сесть за его столик ‒ наверное, для него это была не просто интрижка на одну ночь. Может быть, он и правда хочет со мной встречаться? Как знать.

Больше за весь этот день он ко мне ни разу не подошел. Несколько раз я ловила на себе его взгляд, но так как сама старалась на него не смотреть, то и выражения на его лице я расшифровать не могла.

Зайдя в свою комнату после уроков, я сразу увидела букет белых пионов, стоящий на столике возле окна. Рядом с ним, спиной ко мне стояла Катя, сжимая в руке какой-то белый картонный прямоугольник и постукивая им по столу. Она говорила по телефону.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мне хотелось подойти к букету, но при этом совсем не хотелось приближаться к соседке ‒ после всего, что случилось, один ее вид вызывал во мне сильнейшее отвращение. И потому я просто замерла в дверях.

― Какого хрена не отвечал на звонки? ― девица сделала паузу, ее собеседник ей что-то ответил. ― Потом опохмелишься, сначала дело! Пришли мне фотки на мыло ‒ надеюсь, ее лицо там хорошо видно. Она должна быть узнаваема, иначе никакого эффекта не получится.

Еще одна пауза.

― Вот как? С Орловым? Уверен? Мать твою, вам ничего нельзя поручить! ― раздраженно всплеснула руками. ― Значит, м*дак своего добился! И выходит, я сама ее ему подала на блюдечке с голубой каемочкой, ― смяла в кулаке тот белый прямоугольник и швырнула его в угол комнаты. ― Прости Кирюш, нет компромата ‒ нет оплаты, может, в следующий раз. Я тебе еще перезвоню. Спортсменам привет.

Обернувшись и увидев меня, в первый момент вздрогнула от неожиданности.

― О, ты тут, зубрила, ― широко улыбнулась, быстро придя в себя. ― А я вот букетик очередной обнаружила ‒ всего один, представляешь? Неужели наш плейбой, наконец, добился своего? В таком случае миллиона роз от него больше не жди, с тебя и одного веника хватит! Не очень-то и долго ты его мучила, а все повторяла, «У меня парень есть!».

― Это не твое дело. Вообще не твое дело!

Какая же она бесстыжая, просто слов нет!

Громко фыркнув, соседка прошла мимо меня в коридор, и наконец, я смогла подойти к букету.

Пионы… Очень красивые цветы. Не знаю, почему, но меня, наоборот, тронул этот «всего один букет». Он был как нежный шепот после крика. Как что-то деликатное после немыслимой грубости.

Рядом с ним была еще одна коробка, белая, сделанная из дорогого бархатистого на ощупь картона ‒ она была перевязана розовой лентой. И тот белый прямоугольник явно прилагался к ней. Подойдя к скомканной открытке, которую Катя отшвырнула в угол с такой силой, я развернула ее.

«Пожалуйста, прости. Твой Р.»

Глава 22. Ориентиры

За время выходных не произошло ничего из ряда вон выходящего, соседка моя уехала домой, и все эти дни я провела, спокойно готовясь к поступлению в вуз. Переделала всю домашнюю работу, позвонила родителям, узнала, как они устроились на новом месте.

Но чего я так и не смогла сделать, это позвонить Диме. Всю эту неделю мы с ним не виделись, хуже того, не говорили и не переписывались с самого понедельника.

И что я теперь скажу своему парню? Как буду оправдываться?

Я не хотела никому изменять. Я как могла сопротивлялась местному королю с его бесконечными домогательствами: избегала Руслана, возражала ему, вырывалась, не давала себя целовать… И все равно ответила на поцелуй, все равно оказалась в его постели, хотела этого или нет.

Должна ли я была рассказать Диме о том, что произошло? В этом я совсем не была уверена.

Измена ‒ это гадко и мерзко, и пережить такое просто невозможно. Если все расскажу своему парню, я нанесу ему смертельную рану, причиню ужасную боль. И на этом наши отношения, вероятно, закончатся, даже несмотря на то, что после поцелуя я дала Орлову пощечину, той ночи не запомнила, да, наверное, и не несла ответственности за то, что творила в этом состоянии.

Но если не расскажу… не уверена. Не уверена, что смогу вынести такой груз на своей совести. К тому же, мной владело смутное ощущение, что Дима имел право знать о том, что произошло с моим телом, а главное, имел право самому решать, как к этому относиться.

Разве я могла скрыть от него… такое?

В итоге, я так ни до чего и не дошла в своих размышлениях, а потому о следующем разговоре с Димой думала со смесью страха и стыда.

Если же говорить о моих собственных чувствах…

Прошла всего неделя с нашей последней встречи, но за это время я успела измениться до неузнаваемости. Мой мир дал большую трещину, душа вывернулась наизнанку, а тело… тело зажгли поцелуи и прикосновения другого человека.