После нашего разрыва (ЛП) - Регнери Кэти

Однажды Вайолет спросила Шепа, что в ней было такого, против чего возражала его мать, на что он рассмеялся и сказал: «О, старушка просто большой сноб». Девушка восприняла это как то, что дочь разведенной медсестры из Портленда недостаточно хороша для сына Мэрайи Смолли. Неважно, что она сама поступила в Йель. Не имело значения, что она изменила свои одежду и прическу, чтобы лучше приравняться в мире Шепа, пытаясь угодить ему и его матери. Однажды Вайолет услышала, как миссис Смолли спросила своего мужа, когда она с Шепом уже встречались много лет: «Почему Шеп не может найти кого-то подходящего? Дело не в том, что она мне не нравится сама по себе. Но должен ли он довольствоваться каким-то вычурным маленьким ежиком из ниоткуда? Правда. Мы все знаем, что ее «пишу роман» это кодовая фраза для жизни за счет трастового фонда Шепа». Это сказало Вайолет все, что ей нужно было знать — Смолли ее никогда не примут. Не то, чтобы это мешало ей стараться изо всех сил.

Сощуренным взглядом Зак последовал за Мэрайей Смолли к передней части ресторана, где она приветствовала своих друзей.

— Вау, — сказал он. — Это было чертовски неприятно. Не каждый день кто-то называет меня мусором в стольких словах. Талантливый мусор, но... талантливый, правда? Это слово она использовала? Ох, и с тех пор как я тебе так сильно подхожу, очевидно, она думает, что и ты тоже мусор. И знаешь, что мне больше всего нравится? Твое милое маленькое предательство. По-видимому, мы не вместе, это, по-твоему, что странно, потому что я почти уверен, что ты лежала на спине в моей постели сегодня днем. Помнишь об этом, детка?

То, как он назвал ее деткой, ощущалось грязно, и слезы нахлынули на ее глаза, когда он смотрел на нее с холодом и яростю во взгляде.

— Зак...

Он поднял руку, чтобы остановить ее, выдыхая через нос, и это напомнило ей быка зимним утром. Она почти увидела пар.

— Она тот человек, с которым ты провела последнее десятилетие своей жизни? Искренне, Вайолет? Я не знаю, на кого мне злиться больше — на нее за все те слова, что она сказала, или тебя, принимающей их и просто просящей еще порцию.

— Ты ничего не понимаешь.

— На самом деле, я стоял здесь и был достаточно умен, чтобы попасть в Йель, даже несмотря на то, что они принимали всякий сброд. Мне кажется, я все понимаю.

— Просто она такая, какая есть.

— Очевидно.

— Она была очень расстроена, когда Шеп...

— Нет. Нет, это не честно, и это не то, о чем я говорю. Я не говорю о ней как о матери, потерявшей сына. Это ужасно, и я ей сочувствую, — непоколебимая сталь гнева в его глазах сделала его рокерский вид еще более пугающим. — Она только что убила тебя, Вайолет. Сравняла с землей. Просто стояла здесь и неуважительно относилась к тебе и ко мне, и тебя это устраивает. Ты собиралась обнять ее на прощание, ради всего святого! Ты собираешься сказать мне, что она не делала этого, когда вы с Шепом были вместе? Он позволял ей так с тобой обращаться, не так ли?

Вайолет подумала о тяжелой, теплой руке Шепа, о том, как он сжимал ее плечо, когда его мать начинала с указаний и критики. Это правда. Зак был прав. Шеп редко вмешивался, чтобы защитить ее, предпочитая позволить матери говорить все, что она хотела, и утешать Вайолет позже. Мужчина избегал конфликтов со своей семьей, даже когда это было за счет Вайолет. Девушка попыталась вспомнить хоть один случай, когда он сказал своей матери отступить или заткнуться, но ничего не получилось.

Она вытерла слезы под глазами. Еще раз она столкнулась с историей, и это ей не понравилось. Ей не нравилось то, что подразумевал Зак, — Шеп, который был таким смышленым и светлым человеком, возможно, не любил ее так сильно, как она хотела верить. Вайолет не хотела менять свои воспоминания о нем. Она была должна ему больше, чем это.

Костяшками пальцев Зак мягко коснулся ее подбородка, наклонив лицо назад, и она была удивлена нежностью на его лице, после того, как он был так зол минуту назад.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Эй.

Девушка сглотнула, пытаясь контролировать мышцы своего лица, которые сами собой так и рвались исказить лицо в ярко выраженной хмурости.

— Хочешь уйти отсюда?

Вайолет кивнула, отводя от него взгляд, ее глаза снова наполнились влагой. Он взял ее за руку и потянул через боковую дверь в старомодный сад, вероятно, оставшийся с колониальных времен. Там была дорожка из белого камня, которая вела вокруг задней части старой таверны, и Зак осторожно потянул ее за руку, ведя по тускло освященной тропинке, пока они не нашли скамейку, покрытую мхом, с видом на реку. Мужчина сел и потянул ее себе на колени, обхватывая своими сильными, теплыми, мускулистыми руками. И Вайолет, чья обычная жизнь становилась все более и более неконтролируемой, уткнулась лицом ему в шею и заплакала.

***

Зак знал, что был жесток с ней в ресторане, но какого хрена? Серьезно. Что. За. Черт? Это те люди, с которыми Вайолет провела последние девять лет своей жизни? Вставал ли Шеп когда-нибудь против своих родителей? Он когда-нибудь защищал ее? Потому что эта женщина не уважала ее. Ни капельки. И это заставило кровь Зака закипеть.

Вайолет не заслуживала, чтобы с ней обращались как с чьей-то девочкой для битья, и эта богатая старая сука заставила ее плакать. И не то, чтобы его действительно волновало, но он не был в восторге от того, как она осматривала его с головы до ног, как будто он не соответствовал тому, чтобы прикоснуться даже подола ее одежды, не говоря уже о ее руке для приветствия. Почему? Потому что он не был достаточно консервативным для высокомерных Смолли?

К черту их. Они не имели значения.

Сконцентрируйся на ней. Потому что она имеет значение.

Вайолет всхлипнула, и он крепко сжал ее. Мужчина провел руками вверх и вниз по ее спине, пока она плакала.

— Все в порядке, Вайли. Все хорошо, — прошептал он, теряя уважение к Шепу Смолли с каждой секундой. Неудивительно, что она так изменилась внешне, стала такой тощей, опрятной и консервативной. Она хотела превратиться в какой-то образ совершенства, закрепленным семейством Смолли.

Зак был честен, когда сказал ей, что «Я, а затем ты» была хорошей книгой. Так и было. Хорошая. Но для того, кто знал эту безумную, чувственную Вайолет в девятнадцать? Это было легкомысленно. Безопасно. Поверхностно. Развлекательно и хорошо, но не отлично. Это сугубо выявило поверхность ее потенциала, не показывая бурлящий, волнообразный огонь под ним, который когда-то давно обжег ее словами его душу.

Это мое место. Которое принадлежит мне.

Зак вздохнул, когда ее рыдания утихли и дыхание вернулось в норму. Девушка положила щеку ему на плечо. Он просунул руку под ее блузку, положив их на теплую кожу нижней части спины.

Бил ли он непреднамеренным катализатором отступления Вайолет от былой жизни? Рискнула ли она насчет него только для того, чтобы быть оттолкнутой в руки не имеющего своего мнения и невпечатляющего Шепа? Ему было больно думать, что Вайолет перестала рисковать, похоронила свою резкую, насыщенную динамичность. Это заставило мужчину задуматься, мог ли человек, который заставил это спрятаться в укрытие, возможно, снова уговорить это появиться.

— Вайолет, — прошептал он ей на ухо.

— М-м-м?

— Ты в порядке?

— Мм-хм.

— Хочешь поговорить об том?

Зак почувствовал, как она покачала головой, напротив его плеча.

— Нет.

— Хочешь поехать и написать об этом песню?

Она откинулась назад и Зак посмотрел на ее лицо в лунном свете: красные глаза, румяные щеки, пухлые губы. Он проглотил стон, вспомнив, что у него больше не было презервативов, и задался вопросом, насколько совершенно бесчувственно было бы сделать остановку за ними по дороге домой. Не было и гребаного шанса, что он протянет до утра, не взяв ее еще раз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Девушка закусила верхнюю губу и прикоснулась ладонями к его груди.

— Ты серьезно?

— О, да, — ответил мужчина.