Наследница Дракона (СИ) - Рид Кэтрин "К.Рид"

«Ну да, конечно!» — подумала Женя. Она убрала его руку, села, он ее разозлил.

Глаза Хью плавно открылись, наполнились добротой. Он был рад видеть ее. «Вот окажись этот беглый ученый в обществе, и у него все опять было бы хорошо! А за этот взгляд вообще все ему простить можно!» — думала Женя.

— О чем ты думаешь?

Женя прищурилась, недовольно стрельнув взглядом в его сторону. Ее сейчас больше волновало будущее беглого ученого, чем прошлое или переселение. В любом случае Хью останется в этом мире! Без защиты! Один против всех!

— Я думаю, что ты слишком прямолинеен и совершенно аполитичен. В отличие от Фортиса, ты, находясь в системе, шел в разрез с ней. Инакомыслие было скомпенсировано гениальностью. Однако всему есть предел. Твою прямоту не будут терпеть даже повстанцы. Ты просто выпал из этого мира в прямом и переносном смысле. Однако и у тебя был свой фан-клуб. Популярность, привлекательная внешность и добродушие привлекало к тебе дам, и естественно, ты не отказывал им в радушии! — произнесла Женя, взглянув мельком на мужчину.

Хью виновато улыбнулся. Он был другим, другим настолько, что казалось, этот человек рожден не в этой вселенной. Его взгляд так и говорил: «Да, но я же не мог им отказать!»

— Хью, если так продолжится дальше, ты не только не продвинешь свои идеи, но даже не уйдешь дальше своей лаборатории. Они тебе не позволят этого сделать, сломают, превратив в чудаковатого профессора, подмигивающего симпатичным студенткам на лекциях.

Женя только хотела сказать, что Хью даже полезно немного отвыкнуть от славы выдающегося ученого на необитаемом острове, но тут он вдруг резко сел.

Горе-учёный указал пальцем на лоб. Его брови поднялись, и от этого на лбу появились складки.

— Видишь сколько морщин! Умные мысли не приходят просто так! Нужна подпитка, энергия, поощрение!

— Ты… ты… ты не слышишь меня! — крикнула Женя, смешно надув щеки. Хью замер, слегка отпрянул, он, конечно, понимал, за что ему промывают мозги, однако тело его при этом жаждало совсем другого. Три года, проведенные в одиночестве без слов и тепла человеческого сделали свое дело. Ему нужно было чувствовать реальность происходящего, как бы ненормально это ни выглядело. Порывы стоило скрывать, а потому мужчина решил спустить все на свою испорченность.

— У! Я думал, что нравлюсь тебе! — расстроено произнес Хью. Взгляд мужчины опустился вниз и остановился на груди девушки. Он как будто нарочно подтверждал ее догадку о распущенности! "Почему он не спорит? Почему не пытается опровергнуть нелесные выводы? Он играет со мной? Не воспринимает всерьез?» — расстраивалась Женя. Заинтересованный взгляд оскорбил ее до глубины души. Звук пощечины заставил птичек вспорхнуть с ближайшего дерева.

Через минуту страдалец плелся позади Жени, быстро удаляющейся от лагеря!

— Ну, прости! Ты мне, правда, очень нравишься! — говорил Хью.

Девушке казалось, что она открывает ему глаза на истину. В это время Хью только делал первые глотки свежего воздуха, вырвавшись из заточения одиночества. Женя была для него светом, освобождением, и потому все его существо страстно стремилось к ней.

— И знаешь что? — говорила девушка. — Они найдут способ направить общественное мнение против тебя! Упекут за решетку, или… или сделают еще что‐то плохое! А ты так подставляешь себя! Тебе надо более избирательно относиться к своему окружению, быть осторожным, не стоит доверять каждому встречному! Неужели ты этого не понимаешь? — говорила громко Женя, пытаясь вложить в каждое слово праведную мысль. — Ты видишь свою цель, но это не означает, что до нее будет просто добраться. Всегда найдутся араи, которые захотят уничтожить тебя, ты можешь надеяться только на себя!

Женя шла, куда глаза глядят, ей важно было, чтобы он обратил внимание на ее слова. И раз уж он не хочет говорить с ней на равных, она даже видеть его не хочет.

— Я не знаю, как тебя убедить в своей правоте! Ты старше меня и умнее, мое мнение для тебя не авторитетно. Ох, хотя может это и к лучшему, раньше у меня ничего хорошего не выходило.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Хью, не отрываясь, смотрел на белые волосы девушки, пытался выйти из болезненного состояния, перепрыгнуть на новую волну. Когда-то давно ему тоже пришлось заставлять людей слышать себя. Он проходил жестокие испытания на полигоне, у него была серьезная научная подготовка, ему внушали идеологию, выработанную предыдущими поколениями. Он шел к цели, но однажды понял, что это не его путь, и ему не нужно покорять вершину, к которой стремятся выпускники академии. Хью вспомнил лицо короля, когда он, стоя в широком зале, наполненном приближенными, озвучил тезисы, идущие в разрез с общим мнением. Король не стал возражать, однако один его взгляд говорил о том, что Хью с этого момента теряет статус человека, которому когда-либо дадут сказать слово. Все так и вышло. Лаборатория стала его тюрьмой. Опального ученого больше не звали на заседания совета, не спрашивали мнения по политическим вопросам. Его поддерживали только ученики. С каждым годом их становилось все больше, и каждого из них он учил иметь свое мнение, не навязанное им, короной, повстанцами. Ни одному из учеников он не говорил о том, что было на совете, где ему посчастливилось приобрести статус изгоя. И все же его речь пересказывалась, мысли передавались от одного человека к другому. Идея росла, к нему приходили люди, просто так приходили, чтобы послушать его лекции по естественным наукам, научиться думать. Фортис ненавидел Хью за то, что ученому давалось лучше, чем кому-либо другому. Араи готовы были идти за учителем, они не хотели видеть теперь безликую систему, работающую только на себя.

Мужчина опять прислушался к тонкому голоску. Они прошли уже немало, пора было остановиться.

— Жень! Стой!

Женя остановилась, теплые руки развернули ее. Подвижные брови мужчины опустились вниз, взгляд стал тяжелым. Он как будто хотел показать, что понял ее, и она может быть спокойна, ее мнение услышано.

— Ты права во всем! Однако более всего я боюсь вновь остаться один. Вдруг опять настанет эта тишина, не с кем будет поговорить, рядом никого не будет. Ни о чем другом я сейчас думать не могу. Мне очень плохо, просто побудь со мной, пожалуйста!

Женя смотрела на него ошарашенно. Еще три месяца назад она была благодушно настроена ко всему вокруг, а теперь боялась каждого шороха. Хью заставили жить с постоянным чувством опасности и угрозы. Это было сравнимо с тем, как если бы она жила много лет в лесу с муравьями и плотоядными деревьями, а потом появился бы человек, который лишь поверхностно познал всю сложность такого бытия, и который вдруг стал отчитывать ее за легкомыслие. Девушка вдруг порывисто и очень крепко обняла его. Так крепко, как будто спасала его от падения в бездну.

Хью, прижавшись щекой к ее макушке, произносил очень мягко:

— Все образуется! Все образуется! Вы скоро вернетесь домой…

— А как же ты? — жалобно спросила Женя. — Кто о тебе позаботится?

— Я принадлежу этому времени и должен сделать все, чтобы Валон жил в мире. В этом судьба всех араев!

Глава 5

Осмысление…

Олби проснулся рано. Ему на этом острове не спалось. Лежа на большой овечьей шкуре, брошенной на жёсткий матрас, он вслушивался в лязганье отступающих муравьев. Ух, потравил бы он этих гадов просто с превеликим удовольствием. Кейн был против этого, считал, что муравьи создают для них прикрытие.

Скученность лагеря тоже не нравилась советнику главы сопротивления. Палатки стояли в два ряда, описывая линию спуска к водопаду. Соседи со всех сторон были шумными. С одной стороны до рассвета вечно гоготали, через проход кто-то громко храпел.

— Черт знает что! — с раздражением прошипел Олби.

Да, не привыкли его косточки лежать на жестком, однако овечья шкура под боком была все-таки лучшей участью, чем королевская гильотина.

Когда-то давно он служил придворным в замке, и его обязанности заключались в поиске служащих для содержания покоев короля. За эти места боролись представители всех кланов, а избирались самые лучшие. До поры до времени Олби выполнял свои обязанности чрезмерно ответственно. Но чем более перед ним мелькали богатства замка и академии, тем чаще он задавал себе несколько простых вопросов: «А чем же я хуже ученых выскочек? Почему я должен ездить на лошади в холод, непогоду, жить под крышей замка в апартаментах с одной единственной спальней?» Его мозг несколько лет не мог соотнести между собой его социальное положение, трудозатраты и материальное благосостояние. Олби стал искать выход. Выход нашелся. Как-то раз к нему пришел мужчина, он хотел устроиться на должность повара. Не сказать, чтобы этот человек был талантлив, однако он преподнес Олби в качестве благодарности качественную дорогую мебель, которую делал его брат плотник. Управляющий не смог отказать, на кухне замка появился новый повар. Через год ответственный управляющий обзавелся домом, конюшней, красивой одеждой. Блага закончились, когда замок посетил главный судья города. Ему сразу бросилось в глаза то, что вельможа имеет чересчур богатый наряд. Через месяц Олби случайно узнал, что на него собирают обвинительное дело. Медлить не стоило, и потому советник сбежал. «Враг моего врага — мой друг!» — подумал Олби и направился к Кейну. Ему тяжело было добиться расположения предводителя сопротивления. Сначала Кейн использовал его лишь как источник информации, потом заметил его послушность, преданность, ярую ненависть к королю. Прислужник был оставлен.