Нежные сети страсти - Изобел Карр

Боу прогнула спину, и соски болезненно вжались в твердую планку корсета. Гарет целовал ее шею, оставляя на ней следы от зубов. Она схватила его голову и оттолкнула от себя.

Он вновь прикусил ее шею, и она, стиснув в ладонях его голову, отвела ее назад и посмотрела ему в глаза. Он, удерживая ее взгляд, отпустил ее плечи. Лаская ее внизу, проводя большими пальцами по восставшему бугорку, он смотрел ей в глаза.

– Заставь меня кончить, – сказал он. – Сама. Без моей помощи.

– Я должна сделать все за тебя? – спросила она.

Гарет только улыбнулся.

– Ублюдок.

Он улыбнулся шире и чуть подался вперед, чтобы придать ей устойчивости на узком сиденье.

– Ты уже так делал!

– А ты нет, – поддразнил ее Гарет. Боу опустилась, потом поднялась так, что внутри ее оставалась лишь малая часть, и снова опустилась на него всей тяжестью. Гарет резко втянул воздух. Боу поймала ритм. Он принадлежал ей, и она не собиралась его упускать.

Ухмылка сползла с его лица, дыхание участилось. Он прогнулся под ней, схватив ее за бедра, попытался ее приподнять.

– Только посмей, – сказала Боу.

– Но…

– Подожди. – Она была совсем близко. Если он кончит без нее, она его убьет. – Еще разок, еще… – Она унеслась в облака, оглохнув, ослепнув и онемев.

Гарет застонал и предпринял еще одну попытку ссадить ее с себя. Боу удержалась.

– Ты можешь забеременеть.

– Могу, – сказала Боу и сжала его в себе.

И ответом ей был низкий стон.

Глава 23

– Галеон под крышей, – с пренебрежением резюмировал Гарет.

Боу смотрела на свое новое жилье. Приземистая двухэтажная постройка с двумя флигелями была сплошь обшита черно-белыми досками. Монотонность орнамента нарушали лишь окна с многочастным переплетом, одинаково большие на обоих этажах. Из печных труб шел дым – и это вселяло надежду на то, что им тут по крайней мере удастся согреться.

– Мне нравится этот дом, он красивый, – нисколько не кривя душой, заявила Боу.

– В нем гуляют сквозняки, – угрюмо пробурчал Гарет, – и готов поспорить на твое годовое пособие, что на кухне увидишь древний очаг с вертелом.

– В имении Лохмабен тоже вертел на кухне. Правда, мама собирается следующей весной заменить его французской плитой.

Как только дверь дома отворилась и навстречу им вышли престарелые слуги, начался дождь. Гарет махнул им рукой, чтобы возвращались в дом и не мокли. Пропустив Боу вперед, он вошел сам, предоставив кучеру самостоятельно искать конюшню.

– Мистер Сэндисон? – спросил мужчина. Голос у него был мелодичный и звучный. – Меня зовут Пиблс. А это моя жена. Мы, как смогли, подготовили дом к вашему приезду и наняли прислугу, как велел ваш отец.

Присев в реверансе, миссис Пиблс поспешила освободить хозяев от пальто и шляп.

– Я принесу чаю, миледи, – сказала она. – Проходите в гостиную, прямо через главный холл. Когда согреетесь и отдохнете, я покажу вам дом.

Боу улыбнулась мужу, и Гарет насмешливо приподнял брови, молчаливо вопрошая, не разонравился ли ей дом.

– Чай – это как раз то, что нам сейчас нужно, миссис Пиблс, – сказала она. – Спасибо вам.

Домоправительница, по-прежнему держа в охапке их пальто, повела хозяев через громадный зал со сводчатым потолком, затем по обшитому темными дубовыми панелями коридору в маленькую гостиную с большим камином и разномастной мебелью, среди которой была и кушетка с двумя крохотными, хлипкими на вид стульями по обеим сторонам.

– Я быстро, – пообещала служанка и скрылась за дверью на другом конце комнаты.

Боу медленно обвела взглядом помещение: веяло стариной, былым великолепием, изрядно, впрочем, обветшавшим, – затем подошла к камину и протянула к огню озябшие руки. Полено в очаге с громким треском развалилось, и горячие угольки посыпались во все стороны, грозя прожечь юбки.

– Ничего не говори, – сказала она.

– Ты о чем? – с невинным видом спросил Гарет.

– Я знаю, что ты думаешь. Этот дом – развалюха, и крыша наверняка течет, и по ночам здесь бродят призраки убитых жен. Но мне все равно. Мне тут нравится.

– А почему не мужей?

– Потому что дом этот построен в эпоху Тюдоров, а они, как известно, постоянно убивали своих жен. Или ты не учил историю в Харроу?

Гарет со смехом плюхнулся на кушетку, и древние пружины заскрипели, а сиденье продавилось так, что еще немного – и коснулось бы пола. Боу замерла в испуге, но тревожилась напрасно: вес Гарета оказался кушетке по зубам. Он посмотрел на жену. Боу, встретив его взгляд, удержала его. Они были женаты две недели, а спальню покидали разве что на время поездки из Дарема в Лондон и из Лондона в Мортон-Холл.

При одной мысли о том, чем можно, как оказалось, с успехом заниматься в карете, пульс ее участился. И он снова улыбался, хотя рубец на щеке служил досадливым напоминанием о том, что давно пора бы забыть.

– И тебе тоже не советую думать об этом, – сказала она как бы про себя, но в расчете на Гарета. – Что подумают слуги, если увидят, как ты суешь свой стручок ко мне под юбку, не успев приехать домой?

– Мой… как ты его назвала?

– Это не я назвала, а Шекспир, – со смехом ответила Боу. – Или вы Шекспира тоже не изучали?

Гарет раздраженно бормотал что-то себе под нос, очевидно пытаясь отыскать в памяти похожую цитату.

– Великий бард не мог такого написать, – решительно заявил он и, прищурившись, спросил: – Значит, ты предлагаешь выбрать другой день, чтобы напугать слуг?

– Боюсь, потрясений им все равно не избежать, – весело ответила Боу. – Мы оба знаем, что ты совсем не умеешь вести себя пристойно.

– Это так, – согласился он и приосанился, словно готовый распушить хвост павлин.

Боу закатила глаза и осторожно присела рядом с ним на кушетку, торопливо поцеловав его в губы. Черт бы побрал эту леди Кук! Гарет принадлежал ей, Боу, и никому другому.

– Этот дом похож на сказочный замок, – сказала она, разглаживая юбку на коленях и одновременно согревая руки. – Я легко могу представить, что сюда сэр Ланселот привез Джиневру. Или что здесь бывал сэр Гавейн и его клыкастая невеста. Чего тут не хватает, так это рыцарских доспехов и оленьей головы над камином.

– Чего тут не хватает, так это нормальных кресел, на которые я не побоялся бы сесть, – ответил Гарет, покосившись на колченогие стулья. – Скорее всего, тут вся мебель осталась еще со времен королевы Елизаветы.