Столкновение - Александр Проханов

Молодые подпольщики помогали дядюшке Эрнану в работе на ротаторе, распространяли литературу.

Эулалиа ни в чем не отставала от товарищей постарше — от Орасио и Хосефы, от Грегорио и Антонио. Раз как-то полиция совершила налет на швейную мастерскую, куда девушка принесла газеты и прокламации, — искали «агитаторшу»: по доносу, видно. Работницы спрятали Эулалиу на складе, завалив для маскировки рулонами материи, — чуть не задохнулась. В другой раз рабочие мясокомбината, тоже спасая ее от полиции, вывезли подпольщицу с оцепленной заводской территории в машине-холодильнике — едва она не заболела воспалением легких. А однажды довелось участвовать в перестрелке с солдатами. На мотоцикле — Грегорио за рулем, она позади — они ехали с тюком литературы на багажнике в деревню Эль-Монте, что под Сантьяго. Черной тенью метнулась вдруг за ними патрульная машина. Засигналила фарами, приказывая остановиться. «Стреляй!» — крикнул Грегорио. Эулалиа вытащила из сумочки маленький «дамский» браунинг, повернулась вполоборота, неумело целясь в темное междуглазье механической гончей. И — о, чудо! — попала. Верно, в шину, потому что полицейский автомобиль резко повело вправо, и он едва не перевернулся.

В Антофагасте, когда Эулалиа была совсем еще девчушкой, она тоже попала раз в перестрелку.

Было это так. В свое время, незадолго до переворота, правые заговорщики распускали слухи о «плане зет». Этот «зловещий» план был составлен-де коммунистами, которые якобы намеревались в «день икс» (он же «день длинных ножей») перерезать военную верхушку, покончить с конституционным режимом, взять власть в свои руки, запретить прочие партии и установить «диктаторский режим». Городская организация христианских демократов поверила в эту провокационную выдумку и начала заблаговременно готовиться к подполью. В развалинах Уанчака — заброшенного поселка добытчиков серебра — демохристиане запрятали оборудование для радиостанции. Когда вместо мифического «плана зет» был реализован «план кентавр», составленный в ЦРУ, они на первых порах поддержали путчистов, а радиостанция так и осталась в «поселке-призраке», где прежде обитали шахтеры с серебряного рудника и рабочие плавильного завода, но где давно уже не было ни единой живой души. Коммунисты-подпольщики дознались о схороненном оборудовании и решили им завладеть. Они нагрянули в Уанчака на грузовике, который водил Фабио Кайседо, работавший на фирму по оптовой продаже рыбы. Нагрянули ближе к комендантскому часу, чтобы ненароком не наткнуться там на туристов — любителей памятников старины или на школьников-экскурсантов.

Расчет себя оправдал — пусто было на бывшем прииске, только ветер стонал в скелетах зданий, обглоданных бурями и дождями. Свой крытый грузовик, на борту которого била хвостом аляповато намалеванная рыба-меч, Фабио поставил подле заднего входа на плавильный завод, на улице, идущей вдоль самого края серо-желтого песчаного откоса, что круто падает к сине-зеленому океану.

— Номер замажь грязью, — сказал Солано, — на всякий случай.

Фабио щепкой подцепил из лужи глинистую грязь и мазнул по номерному знаку.

Эулалиа Ареко и ребята из ее ячейки — Антонио Хиль и Эдуардо Ютроник молча оглядывались по сторонам. Закатное солнце, тонущее в океане, багровым светом залило развалины.

— Вот красотища! — Пабло Монтеро весело посмотрел на ребят, он радовался, что его взяли на операцию. Этот Монтеро, мужчина средних лет, совсем недавно примкнул к подпольщикам.

— Говорите потише. А еще лучше — помолчите, — сухо сказал Солано.

— Молчу, молчу! — поспешно и уже вполголоса откликнулся Монтеро.

Солано достал из портфеля два рулона черной материи и пригоршню гвоздей.

— Дай-ка молоток, — попросил он Фабио и стал приколачивать материю сначала к одному борту грузовика, потом к другому. Фабио помогал ему, ни о чем не спрашивая, но было заметно, что парень заинтригован. — Видишь ли, — сказал Агустин, — когда поедем обратно, мы ведь повезем не рыбу, а радиостанцию. Верно? Так лучше, чтобы никто не останавливал нас по дороге. А к усопшим даже карабинеры и солдаты сохранили некоторое почтение. — Вбив последний гвоздь, Солано повернулся к своим товарищам: — Пошли! А ты, Эулалиа, останься у машины.

Он первым вошел в дверной проем, бывший когда-то входом на завод. Электрический фонарик осветил захламленный пол, отсыревшие каменные стены длинного коридора. Потом они попали в зальце, служившее прежде, как видно, кладовкой: тут громоздились поломанные, потемневшие от времени ящики. Желтый кругляш света переместился в правый от входа угол.

— Здесь надо расчистить, — сказал Солано.

Они принялись за дело молча и споро. Когда завал из правого угла переместился в левый, они увидели в полу оцинкованную крышку люка.

Агустин взялся за изъеденное ржавчиной, осклизлое кольцо, потянул за него, пытаясь поднять крышку. Та чуть-чуть подалась, раздраженно заскрипев, но Солано не удержал ее, и она плюхнулась назад, злорадно чавкнув.

— Пусти-ка. Есть люди помоложе. Рабочая косточка к тому же. — Эдуардо Ютроник старался шуткой смягчить предложение помощи.

Однако Агустин и не подумал обидеться.

— Давай, молодежь, показывай себя, — сказал он весело.

Эдуардо рывком поднял крышку.

— Нет, — отстранил его Агустин Солано, — первым спущусь я.

Еще на середине лестницы он нетерпеливо зашарил фонариком по подвалу, высматривая запрятанную радиостанцию. Кажется, вот она.

— Солдаты! — послышался вдруг крик Эулалии.

Агустин метнулся наверх.

— Приготовить оружие!

Ребята сгрудились у выхода. Эулалиа, прижавшись к стенке дверного проема, выглядывала наружу.

— Где Пабло? — спросил Агустин.

Эулалиа показала кивком в сторону улицы:

— Выбежал, хотя я его и удерживала.

Оттуда послышался выстрел. Еще один. И еще.

— Отойди от двери! — Солано тронул Эулалиу за плечо. Встал на ее место. Пабло, укрывшись за кузовом грузовика, стрелял по армейскому «джипу», который мчался к ним по улице, вытянувшейся вдоль прибрежной кручи.

Агустин прицелился в водителя. Попал! «Джип» вильнул к обрыву и замер, чуть не сорвавшись вниз. Его переднее левое колесо вращалось в воздухе над откосом.

Подпольщики выскочили на улицу. Стреляя на бегу, Солано крикнул Монтеро:

— Живо в кузов!

Но тот лишь усмехнулся в ответ и, почти не укрываясь, продолжал стрелять. И вдруг сделал шаг назад, покачнулся, осел на землю.

Подбежавшая Эулалиа склонилась над ним.

— Убит! — сказала она Агустину. Слезы выступили у нее на глазах.

Солано поднял тщедушное, легонькое тело убитого, Ютроник и Хиль, уже забравшиеся в кузов, подхватили его и бережно опустили на деревянную скамью.

— Плакать, Эулалиа, будешь потом, садись в кузов и скажи Фабио — пусть трогает.

Грузовик развернулся и загромыхал по улице — в сторону, противоположную той, где виднелся «джип». Неожиданное появление в Уанчака солдатни, как выяснилось позднее, было работой провокатора. Вскоре после этого Агустину Солано, Эулалии и ее отцу удалось его разоблачить и обезвредить.

Такие «комсомольские поручения» были у Эулалии и в Антофагасте, и в Сантьяго. И вот после этой напряженной, опасной борьбы — вынужденное безделье. Пусть временное. Но от этого не менее тягостное.

«Проклятый красавчик лейтенант! Морячок с ноготок! Несчастный лицемер!» — честила девушка про себя Мануэля Фуэнтеальбу, из-за которого осталась не у дел. Но только ли потому злилась она, что из-за него ее отстранили от активной работы? Только ли на то негодовала, что он оказался не тем, за кого себя выдавал? Она вспомнила, как ее пытался утешить дядюшка Эрнан. И постепенно начинала понимать: старик был прав, полагая, что она неравнодушна к Мануэлю. Черноусый ладный лейтенант не шел из головы! Поняв это, она сказала себе: «Стоп, милая! Ты — не Джульетта, а офицер военной разведки — не Ромео. Два чилийских лагеря: фашисты и народ — это не веронские Монтекки и Капулетти. Забудь Мануэля Фуэнтеальбу! Забудь раз и навсегда!»

Она старалась забыть летние прогулки с ним меж раскидистых араукарий горы Сан-Кристобаль, по темной набережной реки Мапочо. Его руку у себя на плече, ласковую и твердую. И все-таки порой с самого дна души, из затаенных уголков подсознания поднималось теплое чувство к человеку, который этого чувства не заслуживал.

Порвала она с ним быстро и круто. На следующий день после памятного посещения конспиративной квартиры на авениде О’Хиггинс Эулалиа увиделась с лейтенантом и сказала ему, что встретила парня, в которого влюбилась с первого взгляда, и потому — «чао, мой дорогой!»

Потянулись недели и месяцы. Товарищи не давали о себе знать. Дни заполнялись университетскими лекциями, занятиями в библиотеке, редкими встречами с новыми приятелями — молодыми христианскими демократами. Товарищ Муньос был прав, бывшие политические противники могли в будущем стать союзниками левых сил. Они искренне возмущались арестами, пытками политзаключенных, ростом безработицы, нищеты. Марта — рьяная католичка, активистка организации «Аксьон католика» — говорила о дорвавшемся до власти офицерье: «Это не люди — выродки какие-то. Вы знаете, что они насилуют всех женщин, попавших в их руки? На днях кардинал Сильва Энрикес вынужден был разрешить аборты женщинам, побывавшим в заключении».