У колыбели науки - Генрих Волков

Аристарх прежде всего утверждал, что Солнце больше Земли приблизительно в триста раз. Это было сногсшибательной идеей, совершенно противоречащей и наблюдениям очевидностей («феноменам»), и распространенной философской традиции: даже такому дерзкому мыслителю, как Анаксагор, Солнце казалось «величиною с Пелопоннес».

Уже только из того, что Солнце больше Земли, вытекал логический вывод, что скорее меньшее вращается вокруг большего, а не наоборот, то есть не Солнце вокруг Земли, а Земля вокруг Солнца.

Раз гипотеза центрального огня была отброшена, то отсюда следовало, что Солнце греет нас своим собственным теплом и светом, а не отраженным и, значит, само является центральным огнем. С многовековой идеей исключительности Земли во вселенной было покончено, она предстала как одна из планет солнечной системы.

«Земля, — утверждал Аристарх, — это планета, которая, как и другие планеты, вращается вокруг Солнца; она совершает этот оборот в один год». Солнце, по Аристарху, — это неподвижная центральная звезда, между ним и другими неподвижными звездами расстояние больше, чем между Землей и Солнцем. Этому утверждению он дал геометрическое доказательство в духе пифагорейского учения[130]. Таким образом, натурфилософская гипотеза Аристарха почти в точности соответствует естественнонаучной теории Коперника, появившейся восемнадцать столетий спустя.

Разумеется, в античности гипотеза Аристарха казалась слишком экстравагантной и произвольной, чтобы снискать себе признание или хотя бы последователей. И действительно, по словам Архимеда, большая часть астрономов отвергла эту гипотезу. А Птолемей, с именем которого связана традиционная — геоцентрическая система мироздания, прямо высмеивал Аристарха. Если бы, рассуждал он, Земля имела такое быстрое движение, то все, что не связано и не скреплено с ней, например облака, должно было бы оставаться позади. Философ-стоик Клеанф, ратовавший за осуждение Аристарха, негодовал: «Представил в движении то, что по природе неподвижно».

В конце концов Аристарх разделил судьбу Анаксагора: он был обвинен в безбожии и вынужден бежать из Афин.

Умозрительная концепция Аристарха, будучи верной в принципе, оказалась, однако, весьма уязвимой в деталях. Следуя пифагорейским представлениям, он (а вслед за ним и Коперник) предположил, что планеты вращаются точно по кругу, в то время как их действительные орбиты эллиптические. Это привело к ряду несообразностей, которыми не преминули воспользоваться Гиппократ в полемике с Аристархом, а затем Браге в полемике с Коперником. Лютер, узнав про выкладки Коперника, сказал: «Дурак хочет перевернуть все искусство астрономии».

У Платона есть символическая картина, в которой он сравнил людей с узниками, находящимися в пещере. Они прикованы так, что все время находятся лицом к стене и видят только тени друг друга и тени реальных предметов, отражаемые находящимся за ними огнем. И они убеждены, что эти тени и есть реальный мир. Только тогда, когда один из узников сумел выйти из пещеры, люди поняли, что всю жизнь жестоко обманывались.

Подобно этому человеку из платоновской пещеры, Коперник открыл человечеству глаза на действительное положение вещей, и оно оказалось прямо противоположным тому, какое принималось за очевидность поколениями людей и почти ни у кого не вызывало сомнения.

Это действительно был переворот в умах людей, они впервые получили возможность увидеть мир таким, каков он есть, а не таким, каким кажется, осознать подлинное свое место под солнцем. Аристарх и Коперник силой теоретической абстракции словно впервые преодолели земное притяжение, взглянули на солнечную систему со стороны, как бы глазами космических путешественников, и первые поведали миру о том, что предстало пред их изумленным взором. Это чувство прикосновения к неведомому, восторг первооткрывателя вселенной хорошо выражены Джордано Бруно:

Века ль, года, недели, дни, часы ли,(Твое оружье время) — их потокаНи сталь и ни алмаз не сдержат, но жестокойОтныне их я не подвластен силе.Отсюда ввысь стремлюсь я, полон веры,Кристалл небес мне не преграда боле,Разрушивши его, подъемлюсь в бесконечность.И между тем как в новые все сферыЯ проникаю сквозь эфира поле,Внизу — другим — я оставляю Млечность[131].

У Аристарха, как и у Коперника, было много злейших врагов. У них были малочисленные, но великие продолжатели. Аристарх выдвинул гипотезу, Коперник дал ей научное обоснование, Кеплер уточнил эту теорию, открыв три закона планет и их движений, Ньютон вывел принцип всемирного тяготения. Эйнштейн включил этот принцип в еще более общую теорию относительности.

Так эстафета научных исканий привела к современной космологии. Так от мечты и фантазии, через гипотезу и теорию к практике, — двухтысячелетиям путем дерзновенных творческих усилии многих поколении человечество реально раздвинуло просторы вселенной, разрушило «кристалл небес» и вышло в космос.

И, доставая сегодня «рукой» до Луны и Венеры, мы понимаем, что стоим «на плечах великанов», которые, в свою очередь, опирались «на плечи» своих предшественников и в конечном счете — «на плечи» античных мыслителей.

Античная философия выступает в истории научного познания в роли разведчика грядущих открытий, первопроходчиком «каменистых троп» научного познания. То, что это именно так, показывают рассмотренные нами эпизоды из истории античных идей: судьбы атомистической теории и судьбы гелиоцентрической системы. Это наиболее яркие и впечатляющие примеры, но далеко не единственные.

Почти у каждого крупного античного философа мы находим поразительные предвосхищения, опережающие достижения экспериментального естествознания на десятки столетий.

Фалесу принадлежат идея о круговороте веществ в природе и многие астрономические представления. Анаксимандр, как мы видели, выдвинул учение об Апейроне — Беспредельном — как исходном принципе строения материи, а в соответствии с этим и учение о бесчисленности миров во вселенной, которые закономерно возникают и гибнут.

У него же мы находим идею, которую можно считать зародышем эволюционной теории происхождения животных и человека. Анаксимандр полагал, что Земля после своего возникновения была покрыта водой и первые животные жили в воде. И только затем они вышли на сушу:

— Первые живые существа возникли во влажном месте. Они были покрыты чешуей и шипами. Затем они вышли на сушу, их чешуя лопнула, и вскоре они изменили свой образ жизни[132].

По мнению Анаксимандра, человек произошел от животных. Эту мысль отметил В. И. Ленин, конспектируя «Историю философии» Гегеля[133].

Анаксимен вслед за Анаксимандром одним из первых выдвинул положение, что Земля, как и другие светила, свободно парит в «воздухе». Утверждая, что все вещи произошли путем различных степеней сгущения воздуха, он таким образом выразил мысль о переходе количества в качество. Анаксимен также, по-видимому, первым указал на различие между звездами, которые считал неподвижными, и планетами. Некоторые его объяснения метеорологических явлений, например причин образования снега и града, близки к современным.

Зенон, Анаксагор и Демокрит в своих философских положениях предвосхитили ряд крупных математических открытий, связанных с бесконечно малыми величинами. Античные атомисты в интуитивной и мало расчлененной форме уже оперировали понятиями дифференциала, интеграла и производной[134]. На этом основании их можно считать философскими предшественниками Архимеда, и даже Ньютона и Лейбница.

Пифагорейцы, как мы видели, развили идеи о гармонии мироздания, о единстве физического, эстетического и математического начал во вселенной, о соответствии музыкальных тонов физическим характеристикам звучащего тела. У них имелось много интересных провидений, подлинное значение которых вырисовывается лишь в наше время, например догадка о воздействии музыки на биологические ритмы человеческого организма; они считали возможным лечение с помощью музыки — мелотерапии.

У античных натурфилософов можно обнаружить зачатки почти всех основополагающих идей естествознания: мысль о единстве космоса и микрокосма, о человеке как космическом явлении, идеи единства пространства и времени, сохранения материи и энергии, принципы относительности, неопределенности, вероятности, генетической основы живых организмов, принципы сохранения материи и энергии, единства конечного и бесконечного, принцип симметрии мироздания, доходящий до признания антимиров («антиземля» пифагорейцев), предположение о существовании в фундаменте самого здания материи способности, схожей с ощущением. Эти идеи были потом восприняты и переработаны философией нового времени в лице ее крупнейших представителей, а вслед за тем стали достоянием естествознания.