Доброе дело - Михаил Иванович Казьмин

и начать, — продолжил я. — Неужели не купят?

— Купить-то купят, — отец озабоченно огладил бороду. — Но сколько? Сам же знаешь, такие артефакты как раз из-за сложностей работы с ними и используют реже других…

— Мои будут чаще, — я решил попробовать себя в роли предсказателя. — Я в Александрове и Туле на таких артефактах собаку съел, и у меня они всяко дешевле выйдут, чем если по месту на заводах наполнять. И качество я обеспечу.

— Может и получиться, — признал отец. — Только ты бы вместе с ними ещё и что-то совсем ходовое и дешёвое выделывал бы, что уж точно бы покупали.

— Для тех же прессов и штампов, например, — вклинился Василий.

— Тоже можно, — не стал я спорить. А что, массовая дешёвая продукция больших прибылей не принесёт, но укрепиться на рынке очень даже поможет.

— Место-то под заводик присмотрел? — вопрос отца мне понравился. Раз про такое спрашивает, значит, уже согласен.

— Пока нет, — пришлось мне ответить. — Но хотелось бы если и не в самой Москве, то как можно к ней ближе.

— А что так? — удивился дядя. — Чем дальше от Москвы, тем земля дешевле. Я же так понимаю, тебе как раз земля нужнее, сам завод ты под себя выстраивать будешь?

Понимал дядя, безусловно, правильно, но, к сожалению, не всё. Пришлось объяснять.

— Я же на большие объёмы выделки замахиваюсь, — начал я. — И как мне прикажешь сырьё возить и товар отгружать? Одно дело Москва, где все дороги сходятся, и совсем другое — тот же, к примеру, Александров. Опять же, университет я зря, что ли, со своей диссертацией окучивал? Я же так устроить собираюсь, чтобы господа профессора мне лучших студентов и выпускников сватали, а такие уж всяко быстрее на службу в Москве согласятся, чем ещё где. Да и мне туда-сюда мотаться проще будет.

— Филипп, Василий, что скажете? — дядя обратился к побольше него понимавшим в деле отцу и брату. — По мне, дело стоящее, можно и про Москву подумать.

— По мне, так тоже, — отец ответил не сразу, но всё же оказался на моей стороне.

— И по мне, — поддержал брат. — Это ж не обучение, это настоящего товара выделка, и товара ходового. На товар и стандарты ввести проще будет, чем на учение, вот и деньги мы с того быстрее получать начнём. А обучением пусть и правда казна занимается, ежели возьмётся.

— Что же, — дядя принялся подводить итог. — Место в Москве или рядом я тебе, Алексей, поищу. Там и по деньгам посмотрим, что выходить будет.

Домой мы с Варварушкой возвращались довольные. Супруга моя открыла для себя прелести общения с Оленькой и всячески нахваливала не только способности моей названой сестрицы к рисованию, но и её живой ум, я же радовался тому, что родня поддержала моё начинание, а особенно тому, что дядя сделает за меня хоть часть дела — найдёт место под завод. Хорошо!..

Глава 12. Великий поход

Вот хорошо же, когда дело делается вроде как само собою, а ты сидишь и отдыхаешь! Впрочем, про отдых — это я так, для красного словца только, на самом же деле пока дядя Андрей договаривался относительно моего визита в Промышленную палату да приискивал место под завод, а отец с братом соображали, сколько денег смогут выделить на моё начинание, я вернулся к розыску по делу об отравлении отставного палатного советника Гурова и начал это своё возвращение с того, что прямо с утра двинулся в Елоховскую губную управу.

Старшего губного пристава Шаболдина я застал каким-то сильно задумчивым и погруженным в размышления, каковые, судя по его лицу, легко Борису Григорьевичу не давались. Облокотившись на стол и подпирая руками голову, пристав был настолько поглощён рассмотрением лежавшего перед ним листа бумаги, испещрённого какими-то записями, что даже не сразу меня и заметил.

— Что изучаете, Борис Григорьевич? — поинтересовался я, едва многословными взаимными приветствиями мы сняли возникшую было некоторую неловкость.

— Да вот, Алексей Филиппович, свёл воедино показания Фёдора и Ольги Гуровых, всех Погореловых да всей прислуги, — недовольно ответил пристав. — И получается у меня некоторая несуразица…

— Позволите взглянуть? — стало мне по-настоящему интересно. Пристав позволил.

Да, такую работу я раньше видел лишь однажды. В Усть-Невском, помнится, губные составили столь же обстоятельное описание нахождения свидетелей на месте убийства Густава фон Бокта в Демьяновском саду. [1] Но как там особого толку от того описания не было, так и сейчас, похоже, на выходе у Шаболдина получилось вовсе не то, ради чего он всю эту работу проделал. Я, например, если честно, из этого обилия многократно повторенных фамилий и причудливого переплетения линий, прорисованных между ними, не понял ничего. Нет, возьмись я изучать бумагу как положено, разобрался бы в конце концов, но мне же есть у кого спросить…

— Не растолкуете, Борис Григорьевич? — раз есть у кого, то и спросил я. — Хотя бы в двух словах?

— В двух словах ежели, Алексей Филиппович, получается у меня, что яд Погорелову подбросили либо ночью после отравления воды в графине, стоявшем в спальне Гурова, либо наутро, когда все собрались в столовой на завтрак.

Должно быть, пристав посчитал меня умным, не став подробно объяснять, что бы это значило. Ну да, если ночью, то это почти наверняка сделала Ольга Гурова — она под видом бессонницы вполне могла проследить за Погореловым, убедиться, что он отправился на третий этаж, да и подкинуть племяннику склянку. Но в таком случае она никак не могла быть той самой лже-Ангелиной в красном шлафроке, да и яд в графин Захара Модестовича уже должен был к тому времени попасть. Опять же, вряд ли она бы успела спуститься раньше Погорелова и встретить его в коридоре второго этажа, поскольку сам Погорелов встречу с Ольгой Гуровой после неудачного похода к Ангелине Павловне подтвердил. То есть, там имела место не то чтобы встреча, сноха Захара Модестовича находилась ближе к концу коридора, а лестница, с которой выходил Погорелов, в его середине, но Ольга Кирилловна, как и раньше говорила, его видела, и Николай Матвеевич видел её — обозначили друг другу полупоклоны-полукивки и Погорелов отправился в свою комнату, а Гурова продолжила прохаживаться по коридору. Так что с виновностью супруги старшего