Поступь Повелителя - Оксана Панкеева

   Жак между тем продолжал свое печальное повествование.

   Убедившись, что никаких посторонних предметов из спины товарища Кантора не торчит, а сам он вполне уверенно дышит, Мафей предположил, что это все проделки потрепанных в боях сосудов. От духоты, или от переутомления, или от стресса резко понизилось давление и товарищ просто потерял сознание. Мужики с соседнего столика вытащили его на улицу и начали грузить в свою повозку, обещая отвезти к доктору. Мафей, видимо, почуял что-то неладное. Он начал было возражать, но ничего не успел сказать толком - тоже потихоньку съехал по стеночке. А дальше все получилось очень быстро - не дожидаясь, пока Ольга с Жаком догадаются сами, им в спины уперли по стволу и запихали в повозки. Нет, Ольга не пробовала кричать или протестовать. Она бы, может быть, и проявила храбрость, но, как назло, ее лотерейный завтрак пожелал вырваться на волю как раз в самый неудачный момент. Если Кантора это хоть немного утешит, похитителям пришлось отмываться чуть ли не всей компанией... Нет-нет, Ольгу не тронули. Старший запретил. И обещал поотрывать все выступающие части, если ослушаются. Сам он вперед поскакал, якобы подмогу на всякий случай привести. Тут разбойники вроде пошаливают. Хотя по глубоко личному мнению Жака, никакие ненормальные разбойники не станут нападать на дюжину вооруженных людей, а предводитель всего лишь хотел перед хозяином похвастаться.

   Кантор подергался, убедился, что привязан качественно и дотянуться до веревок не может ни пальцами, ни зубами, а борт повозки сколочен крепко и оторвать доску не стоит даже мечтать. Надо же было так попасться!

   Как бы в качестве утонченного издевательства Жак завершил свой рассказ донельзя идиотским вопросом:

   -Диего, что нам теперь делать?

   Как будто Кантор должен знать, что им теперь делать! Сам Жак почему-то ничего умного пока не придумал, а бедный Диего своей больной головой должен это в момент сообразить! Врезать бы ему сейчас, чтобы не терялся, когда незнакомые дяденьки запихивают его в повозку! Как девица, честное слово!

   Он глубоко вдохнул, стараясь унять тошноту, и спросил:

   - А сам ты над этим не думал?

   - Да я тоже спал... - грустно пояснил Жак. - не так долго, как ты, но тоже часика четыре придавил.

   - А в остальное время чем занимался? Страдал по своей загубленной жизни?

   - Да думал я, думал! Ничего не придумывается! После этой дури голова как... - Жак заткнулся посреди фразы и в очередной раз одарил Кантора сочувственным взглядом. - Ой, извини... Дошло. Ты хоть встать сможешь, если вдруг что?

   - Сколько нам еще ехать?

   - Насколько я понял, они собираются заночевать в лесу, а утром двинуться дальше. На месте будем завтра к ужину.

   - Тогда не дергайся. - посоветовал Кантор. - Раньше, чем они уснут, нечего и пытаться.

   На самом деле он очень сомневался, что у них будет шанс даже когда уснет охрана, но не торопился в этом признаваться. А вдруг что-нибудь случится... Например, те же разбойники... Вдруг они такие же придурки, как Педро Вислоухий со своими орлами, и дерзнут проверить - что перевозят в закрытых повозках под такой охраной? А встать... какая разница, может он или не может. Надо будет - встанет.

   Попросив Жака помолчать, Кантор закрыл глаза и попытался применить на практике папины уроки самолечения. Сосредоточиться в трясущейся повозке никак не удавалось, да еще конвойные каждые четверть часа заглядывали и проверяли - не отвязался ли. К тому моменту, когда они остановились на ночлег, Кантору немного полегчало, но скорей всего, это произошло естественным путем, без всякой магии.

   Ни отвязывать пленников, ни кормить их никто не собирался. Охранники распрягли лошадей, наскоро перекусили всухомятку, бросили жребий, кому первому дежурить, и все стихло. Вторая и третья смены улеглись спать у костра, а первая заступила на дежурство.

   Кантор на всякий случай еще немного подергал веревки, повертел кистями, пытаясь дотянуться до ближайших узлов, и тут же бросил это бесполезное занятие. В двух словах раскритиковал дурацкую идею Жака "А давай притворимся, будто тебе плохо...", попытался придумать что-то умнее, да и сам не заметил, как задремал.

   Разбудила его шумная возня в соседней повозке. Сопение, мычание, приглушенная ругань, громкий шорох и удары по чему-то мягкому.

   Поняв, что ушлые охранники наплевали на приказ начальства и как раз сейчас добираются до Ольги, а он ничем не может ей помочь, Кантор в который раз без толку рванулся и заорал на всю округу что-то злое и матерное, в надежде что сволочи поторопятся его заткнуть и хоть на минуту оставят Ольгу в покое, а там, может, или смена проснется, или начальство подъедет...

   Практической пользы от его воплей оказалось немного: пара зуботычин и кляп. Возня в соседней повозке так и не прекратилась, а напротив, перешла в новую стадию. Кто-то вскрикнул и пожаловался, что его укусили. Ольга успела обозвать укушенного парой самых правильных слов и пообещала откусить все, что найдет, потом ей тоже заткнули рот. Еще кто-то обозвал соратников криворукими недоделками, неспособными с девки штаны снять. В ответ ему посоветовали самому попробовать, ежели ноги связаны. Еще несколько голосов наперебой предложили отвязать да разложить туточки, у костра, нешто они всей кучей одну девку не удержат?

   Значит, смена и не спала. Своей очереди ждали. Они просто сговорились, потому и решились ослушаться приказа. Если кто пожалуется, все, как один подтвердят, что ничего такого не было, а пленники пытались убежать, за что были биты и теперь из мести тщатся оклеветать перед хозяином его верных слуг. Старый избитый метод, но вполне действенный, если хозяин готов закрыть глаза и не горит желанием разбираться.

   - Ах ты...

   - Держите же, болваны! Крепче, она брыкается!

   - Помог бы, командуешь!

   Возня переместилась из повозки ближе к костру, и было совершенно ясно, что от дюжины мужиков даже такая отважная девчонка как Ольга не отобьется и не вырвется. А тот, кто должен ее защищать, будет сидеть в этой, мать ее так, повозке, какая же сука склепала такую крепкую... Будет сидеть и слушать, бесполезно дергаясь на веревочках, как тряпка последняя, мужчина, называется... Будет биться затылком о доски в бессильной ярости и думать только об одном - не сумел, не смог, не защитил...

   Кантор опомнился, когда затрещали борта и повозка неустойчиво зашаталась, словно кто-то пытался разломить ее пополам. Опомнился и сразу же понял, что случилось, но было поздно.

   Жак, который всего минуту назад сжимался в комочек дрожащей мышью, сейчас молча, сосредоточенно, без единого лишнего звука или движения, ломал борта повозки, упершись в один плечами, а в другой ногами. Безумные белые глаза на ничего не выражающем лице выглядели настолько жутко, что даже Кантор передернулся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});