Миф о другой Эвридике (СИ) - Владимир Зенкин

– Почему? Хотят побыстрее попасть домой, – медленные, глухие, стынущие слова Рамина, – Чтобы успокоить маму… Чтобы мама… не волновалась…

Просторный салон «Лексуса» сделался, тесен и хрупок для молчания двух мужчин на заднем сидении. Жёсткий сыпучий воздух трудно вдыхался. Молчание их было опасней любых слов; по хребту Смайла прополз едкий, ледяной червь, в висках застучало тоскливо, муторно. Он только сейчас до конца осознал тоньшину-неверность той нити, на которой качалась его жизнь… его бывшая шикарно-просторная, небреженно прочная, почти беспрепятственная жизнь – на таком теперь волоске… В руках у этих двоих… не дай Бог, что-то случайно не сладится, не получится, не поймётся – они ни секунды не станут раздумывать… они… так же, как он раньше, в той жизни, никогда особенно не раздумывал.

Смайл неестественно выпрямился, подвинулся вперед, стиснул рулевое колесо, словно оно могло быть спасеньем. Нога сильнее нажала на педаль акселератора. Машина понеслась с ещё большей скоростью.

За окном, то исчезая, то появляясь из-за деревьев, чешуисто блестя на солнце, тянулась сопутно дороге прохладная лента: река Непряда. Проплыли назад разбросанные меж водой и автотрассой домики небольшого посёлка, ровные лоскуты огородов, взбитая зелёная шерсть садов. Промелькнули степенно сидящие на табуреточках у обочины поселковые женщины с выставленными вёдрами молодой картошки и огурцов, с корзинками абрикосов и клубники.

Запиликал телефон Смайла, находящийся в кармане Симона. Взглянув на экранчик, тот протянул его хозяину.

– Твои.

Послушав, затем прикрыв ладонью микрофон, Смайл сообщил: – Проезжают мимо Лептовского водохранилища. Мотель «Восток».

– Уже недалеко. К реке, через мост и с дороги – направо, – распорядился Дроздов, – Встреча без зрителей.

– Сразу за Непрядой – направо, – поднял телефон Смайл, – Метров триста по берегу. Там.

Небесная лазурь заплывала сизой облачной ватой, солнце всё чаще скрывалось в ней, теряло свой слепящий напор. Пригасший блеск водной ленты относился всё дальше в сторону, это дорога отворачивала от реки, чтобы затем обратной пологой дугою ринуться к ней наперерез, перелететь над Непрядой по бетонной спине моста.

Не доезжая до моста, Смайл свернул налево и по обочине выехал на высокий речной берег. В траве пролегли следы от не слишком частых автомобильных колёс. Справа, под травянистым обрывчиком, неспешно струила свои зеленоватые тёмные воды Непряда. Слева побережная полоса была захвачена терновыми кущами и беспутно густым лиственным молодняком. Автотрасса осталась в стороне. Смайл развернул машину на пустом побережье, остановил мотор.

– Ожидание твоих приятелей скрасим полезной беседой, – сказал Симон, – Вот он, телефончик твой. Потом проверим записанное. Я подсяду к тебе. Чтоб задушевней было.

Симон вышел из машины, не торопясь потянулся, повёл плечами, разминаясь после долгого сиденья, глубоко вдохнул свежий речной воздух. Открыл переднюю дверцу, уселся рядом со Смайлом. Заговорил, рассеянно глядя в лобовое стекло.

– Признаюсь честно. Очень не хочется отпускать тебя живым. После того, что я видел. После той задушенной женщины в коридоре своей квартиры… матери девчонок.

– Это не я сделал, – нервно сглотнул Смайл.

– Это сделали твои ублюдки по твоему слову.

– Я не говорил…

– Не только за это. В принципе, ты нам не очень нужен. Девчонок мы можем освободить и без тебя. Мало того. Девчонки, похоже, освободили себя сами. Что с ними произошло, тебе не понять. Но они уже не те, что дрожали перед тобой утром. Потому, положенье твоё незавидное. Тебя караулят два ствола. Да что, стволы… я тебя одной рукой, одним движеньем… Дай нам малейший повод. Если мы хоть на долю секунды усомнимся в твоей правдивости… С большим удовольствием. С огромнейшим. Понял, да? Итак, вопрос первый…

*

Вдали, на побережной полосе, показался бежевый «жигуль», свернувший с трассы.

– Очень вовремя, – одобрил Дроздов, пряча Смайловский мобильник в карман, – Всё успели.

Зазвонил телефон у Рамина. Отставшие Лита с Лорой сообщали, что подъезжают к мосту.

– Развернитесь, станьте на обочине и ждите. Мы недалеко, скоро будем. Все вместе.

Посмотрел на Симона, тот согласно кивнул.

«Жигуль»-десятка осторожно, с опаской приблизился, метрах в ста начал неуклюже разворачиваться на неширокой травяной полосе.

– Застенчивые у тебя друзья, – усмехнулся Дроздов, – Не хотят ближе знакомиться.

– Моего знакомства вам мало? – буркнул Смайл.

– Сам всё им растолкуешь. Тебе теперь есть, что сказать.

Рамин и Симон вышли из машины. Оба держали руки на поясе, поближе к рукоятям пистолетов.

Распахнулись дверцы у «Жигуля»: первыми вынырнули Юля с Элей, затем двое рослых мужчин, ладони которых столь же красноречиво были притянуты у одного к поясу, у другого – под полу куртки.

– Оружие оставить в покое, – крикнул им Дроздов, – Наши – к нам. Ваш – к вам.

Девочки направились вперёд, не удостоив бандитов даже оглядком. Им наверняка приятней было бы побежать, но они пересилили себя, чтоб не посмели подумать те, сзади и тот, спереди, что они бегут из страха.

Они шли нарочито медленно, улыбаясь издали Симону и Рамину.

– Мне тоже можно идти? – спросил Смайл.

– Иди, – разрешил Дроздов, – Но уезжаете только по моему знаку.

Смайл зашагал быстро, взвинчено.

Они повстречались примерно посредине и замедлили свои шаги.

– Что, дядя, съел?! – презрительно бросила ему Юля, – Получили твои бандюги? А ты своё ещё получишь. Скотина!

– Попробуй только хоть раз приблизиться к нам! – пригрозила Эля, – Или к нашей маме.

Пустое, потерянное лицо Смайла изменилось. В глазах мелькнула мстительная искра – последний рефлекс раздавленного самолюбия. Серые губы погнулись в гримасу.

В один миг вдруг всхлестнулась в нём волна вздорной психозной мути, склочного презренья, собачей бессильной злобы-истерики. От всего сегодняшнего, невозможного: от неподчинившихся событий, от обрушенных на него глыб чужой беспощадной воли, от того, что он напоследок, забыв себя, наговорил этим двум людям, того, чего нельзя было говорить никогда-никому, даже под занесённым топором; но что-то похлеще занесённого топора и нацеленного пистолета, что-то в обличьях, что-то в молчаньях этих людей заставило его.

– К вашей маме уже не придётся приблизиться, – процедил он с жестяным звуком в голосе, – Ваша мама уже…

– Что? – брезгливо спросила Юля.

– Ваша мама – там, где, вашим стараньем, мой папа.

Смайл не отдавал отчёта себе, зачем он это произносит: весь здравосмысл, все чувства опасности, инстинкты самохраненья пропали в мутной волне.

Они обменивались этими фразами на ходу, медленно минуя друг друга; последние слова он бросил уже им вслед, через плечо.

Девочки резко остановились, повернулись назад, одинаково застыли, пригнувшись, словно над головами у них просвистел камень. В них трудно всверливалась, вдиралась дикая суть услышанного.

– Что-о?! – фальцетно взвизгнула Эля, – Что ты сказал?!

Смайл замедлил шаги.

– Что ты сказал?! – закричала Юля, – Ты!..

– Сироты мы с вами! Вы и я. Справедливо! Око за око!..

Смайл остановился, повернулся к ним. Лицо его покраснело. Глаза были выпучены, безумны, торжественны. Он впал в транс, в созерцательную ярость от собственных слов.

Первой к нему двинулась Юля, за ней, на полшага отстав, Эля.

– Ты-ы!.. Что-о!.. Ты-а!!. Непра-а!!.

Мгновенья замедлились, потеряли реальность.

Две пары одинаковых синих глаз, одинаково взорванных ударом наконец досмысленной боли, а за болью хлынули ненависть и безумье; глаза меняли цвет с синего на серый; чужая нечеловеческая мощь вышла из глаз, пересекла узенькое случайное пространство этого мира и достигла других глаз, с другим окрасом безумья, с другой ненавистью, смяла и потушила их нелепое иступленье и саму жизнь.

Так произошло в прямой сути. Со стороны же суть была не видна, недостоверна.

Глаза девочек успел разглядеть лишь Смайл. И может быть, издали, мельком, те двое, у «жигуля».

Рамин, наблюдавший не столько за синичками, сколько за оставшимися у машины бандитами, не успел оценить опасность неожиданного оборота и среагировать. Он расслышал не всё, что сказал Смайл. Он увидел, как повернулись к нему и замерли девочки. Как вдруг налилось кровью лицо Смайла, как паранойный злобный бессмысл мелькнул в его взгляде. Как поднялись его сжатые кулаки…

Глаз ринувшихся к своему врагу синичек Рамин не мог увидеть. Потому поначалу не понял, что произошло. Почему-то Смайл вдруг странно дёрнулся, изогнулся, стал оседать. Хотя девочки до него ещё не добежали, не столкнулись с ним, хотя никто не стрелял. Не стрелял… И вслед мельку своей мысли он услышал выстрел, оттуда, от тех… и Юля споткнулась на бегу. И бежавшая сзади Эля налетела на неё и обе свалились на траву, почти одновременно с упавшим Смайлом.