Перекресток - Сергей Лисицын

Он почти не закрывается — он просто не чувствует ударов и наступает, проводя виртуозную серию. Я пропускаю удар в солнечное сплетение и тут же тяжелый удар ногой в голову. Меня сносит в сторону, я врезаюсь в мембрану, отскакиваю, как мячик, и едва успеваю заблокировать страшный удар коленом.

Ох… тяжело. И все же я ловлю его ритм. Он есть. У того, кто работает первым номером, он хотя бы на какое-то время появляется. Синеглазкин боец работает на средней дистанции, потом резко сближается, проводит комбинацию из трех-четырех ударов, отходит и пытается поймать меня на контратаке. Зараза… каждый удар комбинации акцентирован, он лупит в полную силу, удивительно грамотно используя раскачку корпуса.

Сколько времени уже прошло?

Гонг.

Ким испуганно заглядывает мне в глаза.

— Ты как? Ты цел? Ты видишь?

Да вижу я, вижу. Я знаю, что потом адски будут болеть ребра и я смогу пить только через трубочку. Но глаза не заплыли, их я сберег. Это главное.

— Спокойно. Все нормально.

Я не смотрю на него. Анита, где она? Вот ее глаза я видеть хочу. Она смотрит на меня, прикусив губу, и глаза у нее серьезные и строгие. Самые прекрасные глаза в мире. Я доволен.

Я улыбаюсь.

Гонг.

А вот теперь мы начнем играть грязно.

Прямой в голову. В бровь. Отлично, получилось. Сдавленно ухаю, пропустив ногой в бок, но не отхожу, а снова бью в бровь. Какой бы он ни был модифицированный, а кожа у него лопается, как у всех людей. Добавляю локтем, высоко выпрыгиваю. Он блокирует мою ногу, но это нестрашно. Бью сверху вниз локтем, обрушиваясь на него всей тяжестью. Попадаю во впадину над ключицей, куда и целил. Да, это больно.

И едва успеваю развернуться, принять новый сносящий удар ногой. Руку отсушивает напрочь. Трясу ей, вроде перелома нет. Кровь заливает глаза противника. Это хорошо. Это надо использовать. И надо сделать это до перерыва, во время которого ему остановят кровотечение и стянут рассечение.

Синеглазкин боец снова атакует, я отпрыгиваю в сторону, еще раз… снова прыгаю и, отталкиваясь от мембранной стенки, врезаюсь в него, резко выбрасывая колено. Слышу хруст — нос у него уже не будет таким ровным. Приземляюсь и тут же бью его кулаком сбоку в шею.

Глаза Синеглазкиной «торпеды» становятся бессмысленными. Обозначаю удар туда же, и он ловится. Дергает рукой, и я вкладываю все оставшиеся силы в удар ногой в подбородок.

Беспорядочно размахивая руками, он отступает на подгибающихся ногах. Я ловлю его за голову и тяну ее вниз, выбрасывая колено вперед. Вот теперь челюсть точно сломана.

Руки он опустил, но на ногах стоит.

Зря.

Я коротко бью его сложенными лодочкой ладонями по ушам.

Вот теперь — всё.

Слова «Победу нокаутом во втором раунде одержал Мартин Зуров» я слышу сквозь тяжелый гул в голове. Адски болят ребра — как им и положено. Ким пытается помочь мне идти, но я отстраняю его. Шиплю сквозь зубы:

— Сам.

Легко соскакиваю с ринга, кто бы знал, какой болью отдает в ребра, и, улыбаясь, начинаю застегивать рубашку. Теперь надо зашнуровать ботинки. Накинуть куртку и поправить воротник.

Что было дальше, я помнил плохо.

Нас долго не отпускали, меня хлопали по плечам, жали руку, поздравляли, вручали приз и пытались напоить. Спасибо Аните и Папеньке, догадавшимся выдрать меня из толпы. До номера я дошел сам, весело болтая и поминутно заглядывая Аните в глаза.

И отключился.

* * *

Проснувшись, я неподвижно лежал, прислушиваясь к ощущениям. Я ожидал тяжелой режущей боли в ребрах, жжения в разбитых губах, ноющей боли в ногах — словом, всего замечательного комплекта ощущений, которые прилагаются в качестве бонуса к каждой хорошей драке.

Впрочем, грех было жаловаться. Я вспоминал, как хрустел нос Синеглазкиного бойца, и губы невольно растягивались в недоброй ухмылке. Не стоило ему такое болтать в моем присутствии и тем более упоминать Аниту.

Странно… сейчас я должен был зашипеть от боли, когда лопнет корка на губах, однако…

Рискнув, я рывком сел. Слегка закружилась голова, но больше никаких неприятных ощущений не было. Я лежал в кровати. Не в своей кровати и не в своей комнате. Маленькое узкое помещение, похожее на палату, узкая кровать, заправленная чистым светло-зеленым бельем. В крыше — продолговатое овальное окно, за которым — прозрачный скат купола с ползущими по нему струйками вездесущего песка и громада пористой скалы, плывущей в невозможном грязно-оранжевом небе.

И кресло в противоположном углу комнаты. Большое удобное светло-зеленое кресло, напоминающее стручок или изогнутый кокон.

А в кресле спит Анита. Она была все в том же коричневом платье, мокасины стояли у кресла, и я залюбовался ее маленькими аккуратными ступнями. Боги, кажется, я могу смотреть на эту женщину вечно. Да, я знаю, что для смертных вечность — это не так уж и долго, но всю, сколько этой вечности будет, я хочу находиться рядом с Анитой. Пусть даже не с ней, но — рядом.

Почувствовав взгляд, она тут же открыла глаза и села в кресле. Я в который уже раз залюбовался ее движениями — точными, экономными, стремительными даже сейчас, когда она толком и не проснулась. Анита откашлялась и посмотрела на меня. Губы девушки дрогнули, она собиралась что-то сказать, но лишь пожала плечами и неожиданно улыбнулась.

— Мартин Зуров, — сообщила она, — ты абсолютно невозможный законченный идиот.

Теперь я улыбался до ушей. Я восторженно кивал головой и готов был вечно смотреть, как она пытается злиться. И у нее ничего не получается. За дверью раздалось гулкое покашливание, и я решил, что надо будет сказать наконец Папеньке, что он слишком серьезно относится к своим отцовским обязанностям и его дочка уже выросла.

— Да заходи ты уже! — Мы сказали это в один голос и, переглянувшись, захохотали.

— Кто из вас притащил меня к бионитам? — обратился я к вошедшим.

Оказывается, вместе с Папенькой заявились и все остальные. Ким и Вероника держались рядышком, Мариска, похоже, решила, что ее идеал — Платформа, Фрэд, как всегда, шел во главе колонны. Место в комнате сразу же кончилось.

— Она, конечно, — светясь отцовской гордостью, Фрэд кивнул в сторону кресла. — Отловила какого-то своего знакомого из этих древолюбов, заставила сопроводить в местную обитель, они и подключили тебя к своему оборудованию. Еще сорок минут назад ты плавал в зеленом желе.

Я снова посмотрел на Аниту. На этот раз задумчиво. Убедить бионитов пустить постороннего в обитель, да еще и добиться, чтобы его лечили в коконе скоростного восстановления, это, знаете ли, говорит о многом. Мне стало очень интересно, какое место она занимает в иерархии местного отделения Небесных Сестер. Уточню — фактическое место, а не официальное. Особенно учитывая, что отношения между орденами натянутые.

— Папенька, как всегда, забыл сказать, что тащили тебя он и Сергей. А остальные выступали как группа прикрытия.

— Угу. И до утра сидели в таверне на той стороне улицы, глушили пиво и грозились зарезать каждого, кто тебя потревожит, — наябедничала Мариска.

Слушая их болтовню, я одевался, улыбался и думал, что впервые с того момента, как меня вышибли со службы, не чувствую себя никчемным самозванцем, занимающим чужое место во Вселенной. Ощущение было странным, но приятным.

Взглянув на часы, я понял, что провалялся без памяти почти сутки. На плоскости наступал вечер. А я был зверски голоден.

— Так где, говоришь, вы просидели? Где эта таверна?

Мы прошли абсолютно пустым коридором и вышли на улицу. Я порывался найти кого-нибудь из бионитов, заплатить им, поблагодарить, предложить свои услуги, но Анита крепко взяла меня под локоть и уволокла, процедив чуть слышно: «Я все уже уладила».

Плотно поев, мы поняли, что приключений достаточно. Меня потянуло в сон, остальные вообще не спали всю ночь, Мариска уже откровенно зевала. В «Трилистнике» при виде нашей группы раздались восторженные аплодисменты, и я понял, что просто так уйти не получится.

Каждый хотел налить нам выпить. Каждый хотел пожать мне руку. Каждый говорил, что я могу обращаться к нему, если что.

Слушая эти нехитрые слова, я думал, до чего же они все не переваривают Синеглазку. Однако не трогают, а народ здесь жесткий и резкий, ими не особо-то покрутишь, организуют утечку атмосферы в жилом блоке, и все дела. Или попросту накроют симбот из снайперской винтовки — ума много не надо. Однако не трогали господина Илова, что наводило на определенные размышления. Думаю, если покопаться, то может обнаружиться, что он не просто девочек и прочие развлечения на плоскости держит, а ведет куда более интересные дела. Например, с корпоративными экспедициями. Эти ничем не побрезгуют.

У дверей раздался взрыв хохота. Я обернулся — в зал входила четверка парней в одинаковых коричневых куртках. Смех стих, затем снова кто-то прыснул, и один из четверки резко развернулся в ту сторону, откуда послышался смешок.