Ошибка юной Анны - Вадим Норд

На Виктора Сергеевича она определенно произвела впечатление. Настолько, что он соизволил встать и не просто назвался, но и вручил свою визитную карточку.

– А у меня нет визиток, – виновато сказала Ева, соблазняюще поводя глазами. – Все никак не соберусь заказать. Старые есть, но они после смены пола никуда не годятся.

Сказав это, она села в кресло, свела колени вместе и положила на них руки. Левая рука с золотым перстнем на среднем пальце легла сверху. Перстень был красивым, с античным женским профилем, вырезанным на коралле. Величина его (перстень был крупный) делала руки Евы тоньше, изящнее. Руки – проблема, с которой медицина вряд ли когда-нибудь сможет справиться. Нос можно уменьшить или увеличить, размер кистей изменить невозможно – слишком сложная система. Остается хитрить, носить крупные кольца, придавать ногтям миндалевидную форму, отвлекать внимание увесистыми браслетами. Со стопами та же проблема, но обувь предоставляет больше возможностей для различных ухищрений. Высокий каблук, например, визуально удлиняет голень и укорачивает стопу.

Насладившись произведенным эффектом – Виктор Сергеевич таращился на Еву и молчал, – Александр сказал:

– Несколько лет назад Ева сделала операцию по изменению пола. Когда-то она была мужчиной…

– Вы ее оперировали? – непонятно зачем спросил Виктор Сергеевич, во всяком случае, Александр ожидал от него других вопросов.

– Нет, – ответила Ева. – Я делала операцию в Таиланде. Но могу заверить, что Александр Михайлович владеет скальпелем не хуже, чем тот врач, который оперировал меня. Если желаете что-то спросить, то можете задавать мне любые вопросы. Я даже могу…

– Ева! – предостерегающе сказал Александр, понимая, что предложение раздеться для осмотра было бы совершенно неуместно.

Виктора Сергеевича следовало убедить не в том, что операция по изменению пола технически возможна и дает хороший результат, а в том, что, если она нужна, то без нее никак не обойтись. Ева это превосходно понимала, но, видимо, решила, что если уж разить, так разить. Наповал.

– И как вы… живете… после операции? – спросил Виктор Сергеевич.

– Замечательно! – ответила Ева. – Просто замечательно. Полная гармония и вообще…

– А ваши родители… Они не возражали?

– Возражали! – честно призналась Ева. – Но это не могло бы ничего изменить. Отец уже, кажется, это понял, а мать еще нет. До сих пор.

– Такое трудно понять. – Голос Виктора Сергеевича обрел былую уверенность. – Думаешь, что у тебя дочь, а она вдруг хочет быть мужчиной.

– Я в одной хорошей книге прочла замечательную фразу. Люди такие, какие они есть, а не такие, какими мы хотим их видеть. И с этим нам приходится смиряться.

– Смиря-я-яться? – удивленно протянул Виктор Сергеевич. – Ну, знаете ли… А что, таблетки вам не помогали? Когда вы были мужчиной?

– Я не пила таблетки. Зачем?

– Не пили? – переспросил Виктор Сергеевич и укоризненно посмотрел на Александра. – Тогда все ясно. Таблетки вы не пили, а сразу легли под нож…

– Таблетки нужны шизофреникам! – не очень-то вежливо огрызнулась Ева. – А у меня с психикой все в порядке!

Виктор Сергеевич изобразил на лице сильное удивление. Александр поспешил вмешаться в разговор, пока он окончательно не зашел в тупик.

– Виктор Сергеевич, – начал он, – вы можете не доверять мне, не доверять Еве, не доверять тем врачам, у которых наблюдалась ваша дочь, но кому-то…

– Я доверяю себе! – Виктор Сергеевич сжал пальцы правой руки в кулак и не то потряс им в воздухе, не то погрозил Александру. – Себе! Вот!

Он встал, одернул пиджак, обвел Александра и Еву взглядом, в котором так и плескалось презрение, и сказал:

– Надеюсь, что на этом мы и закончим. Желаю вам больше меня не беспокоить!

Ушел Виктор Сергеевич настолько стремительно, что уход этот впору было считать бегством.

– Человек-ящик! – классифицировала после его ухода Ева. – Заколоченный гвоздями ящик. Не уверена, что он вообще способен что-то понять. Впрочем, если бы у нас было чуть больше времени и если бы я начала с того, чем хотела закончить…

– Если бы да кабы… – вздохнул Александр. – Извини, что втянул тебя в эту дурацкую затею. Мне почему-то казалось…

– А мне и до сих пор кажется! – Ева встала и выразительно посмотрела на Александра. – Вторая попытка будет?

– Вторая попытка уже была. Только что, – печально ответил Александр, думая о том, что он все равно прооперирует Ингу. – Третья вряд ли актуальна. Ну и черт с ним, с непробиваемым! Он по большому счету ничего не решает.

– Буду нужна – всегда рада! – Ева ободряюще улыбнулась, и от этой улыбки испортившееся настроение Александра немного улучшилось. – Всего хорошего.

Когда Ева ушла, Александр подошел к окну и несколько минут смотрел на улицу. Ничего интересного на улице не было – толпящиеся в вечной пробке автомобили и озабоченно спешащие по своим делам прохожие, но эта городская суета действовала успокаивающе. Раздражение и досада быстро улеглись. Александр прикинул в уме варианты и понял одно – отказать Инге он не сможет. Это самое главное. С упрямым папашей придется побороться. Это второе. Чем раньше начать, тем все будет проще. Когда процесс начнется, отец может изменить свое отношение. В конце концов, Инга, мечтающая стать Игорем, его единственный ребенок. Это третье – не тянуть резину. И четвертое – надо сделать так, чтобы у любых проверяющих оставалось как можно меньше поводов для придирок. В клинике вообще был порядок, но всегда можно найти что-то, что требует внимания, улучшения, исправления. Начиная от схемы эвакуации при пожаре и заканчивая надписями на ведрах. Насчет надписей Александр не преувеличивал, ибо по существующим нормам специальный инвентарь, предназначенный для уборки помещений (уборочные машины или те же ведра) должен быть надлежащим образом промаркирован и закреплен за соответствующими помещениями. И если проверяющие увидят, как уборщица протирает полы в коридоре, используя ведро с надписью «санузел», то сразу же составит акт. Мелочь? Мелочь, но правильная. Инвентарь, выделенный для уборки санузлов, положено хранить отдельно и ни в коем случае не использовать для уборки других помещений. Из таких вот мелочей и складывается общий порядок.

«Завтра приеду на полчаса раньше и с утра, на свежую голову, обойду клинику, проверю, что и как», – решил Александр. Это очень важно, чтобы на свежую голову, пока острота восприятия не притупилась и глаз не успел замылиться. Так лучше видны различные мелкие недочеты, на которые в повседневной суете не обращаешь внимания.

От созерцания улицы отвлек телефонный звонок. Взглянув на дисплей, Александр не поверил своим глазам – звонил Вадим Родионович! Вот уж кого не ждал услышать. Что ему надо? Велик был соблазн не отвечать на звонок. Если бы звонил неприятный человек какой-нибудь другой профессии – педагог, инженер, юрист, но не коллега, Александр, возможно бы, так и поступил. Но в глубине души появилось сомнение. Вдруг Вадим Родионович звонит по какому-то медицинскому делу, хочет направить на консультацию пациента или еще чего. Когда речь заходит о профессиональном, личному положено отходить на задний план, поэтому Александр ответил на звонок. Поколебался, но все же ответил.

– Александр Михайлович! – зарокотал в трубке знакомый баритон. – Здравствуйте. Не ожидали?

– Не ожидал, – честно ответил Александр.

– Я так и думал! – ничуть не смущаясь, продолжил Вадим Родионович. – После всего, что произошло, трудно было бы ожидать моего звонка. Но я человек непредсказуемый…

«Да уж!» – ехидно подумал Александр.

– …И, кроме того, способный признавать свои ошибки. Вы на меня, пожалуйста, не сердитесь за мое сумбурное поведение. Я не со зла на вас ополчился, меня обстоятельства вынудили…

– Это не имеет значения, – жестко сказал Александр, понимая, что никакой медицинской необходимости в звонке не было, одно суесловие.

– Имеет, имеет! – убежденно возразил Вадим Родионович. – Только я вам лучше при встрече объясню. Разговор не телефонный.

– Не уверен, что… захочу с вами встречаться, – после секундного колебания Александр все же предпочел сказать не «смогу», а «захочу». – У вас все?

– Александр Михайлович! – так же бодро продолжал собеседник, которого, кажется, ничем нельзя было смутить. – Вы имеете полное право сердиться на меня. Такое же, как я на вас когда-то…

«Ух ты!» – восхитился Александр.

– …Но ваш отказ от участия в деле открыл мне глаза! Что я наделал? Обидел хорошего человека! Поверите, Александр Михайлович, я с тех пор спать не могу спокойно. С боку на бок ворочаюсь, вспоминаю свои грехи.

– Пейте снотворное, – посоветовал Александр.

Нечего обольщаться и думать, что Вадим Родионович раскаялся. Как бы не так! Небось опять ему что-то нужно или провокацию какую-нибудь задумал.