Прошлое не продаётся - Алексей Макеев

– Уломал. – Гуров потер лоб. – Решено, рискнем. Тряхнем, так сказать, стариной. Когда выезжаем?

– Сегодня же, в ближайшие часы. К ночи надо быть там, чтобы утром уже идти на раскопки. Поедем до Лампадкина – это тамошний райцентр – на моей лайбе. Мастак ее довел до ума, сейчас бегает, как антилопа. Там оставим ее во дворе у одного старого опера. Я с ним случайно в пути познакомился. Он отвезет нас в Озерцы на своей машине.

– Так! Тогда мне надо что-то правдоподобное сморозить Петру. Часть текущих дел придется переложить на Свиридова. Пусть держит в поле зрения коттедж в Зайцеве – там может появиться Босс. Кстати, вот его фоторобот. Хотя, как утверждают приятели погибшего Антошина, у Босса несколько лиц и даже не все приближенные знают, какое из них настоящее. А вот фоторобот Эдуарда Чахлова, с которым нам, возможно, предстоит столкнуться на раскопках.

Через час с небольшим Гуров и Крячко уже мчались на «мерине», который и в самом деле, словно отдохнувшая в табуне лошадь, шел легко и уверенно.

Гуров включил приемник и под его мурлыканье незаметно задремал.

– Лампадкино, сэр! – неожиданно, с бодрой веселостью объявил Стас. Гуров протер глаза и огляделся. В уже сгустившихся сумерках он увидел улочки, по обеим сторонам которых тянулись самые что ни на есть деревенские избы. Лишь где-то в центре светились окна нескольких двух-трехэтажных зданий.

Стас подрулил к калитке небольшого кирпичного особняка с добротно огороженным двором. На его стук в обитые жестью ворота вышел еще крепкий мужчина преклонных лет в застиранных брюках и линялой рубашке с лопатой в руках.

– А-а… – заулыбался он. – Станислав! А я в огороде припозднился… Сейчас открою ворота.

Наскоро выпив чаю в доме гостеприимного отставного опера Тимофеича, приятели отбыли с ним в Озерцы. Старенький, еще «четыреста восьмой», «Москвич» Тимофеича шустро бежал по сыроватому после недавнего дождя проселку. Когда уже наступила настоящая ночь, они наконец увидели в просвете лесной чащобы россыпь огоньков отдаленного села.

Уверенно, как будто он тут безвылазно жил по меньшей мере десяток лет, Стас указал, куда нужно подъехать. Бабка Агафья еще не спала. Услышав звук мотора, она вышла на улицу.

– Станислав, что ли, приехал? – выглянув из-за калитки, спросила она. – Господи, я уж не знала, что и думать! Где ж это вы так припозднились-то?

– Да вот, тетка Агафья, автобус наш в дороге сломался. Часа три стояли, пока другой не пришел, – не моргнув глазом, Стас выдал убедительную небылицу.

Попрощавшись, Тимофеич уехал, а приятели пошли располагаться на ночлег. Узнав, что у бабки Агафьи есть сеновал, Гуров объявил, что ночевать будет там.

– Всю жизнь мечтал о такой роскоши, – плюхнувшись на груду мягкого, пахнущего медом сена, с удовольствием отметил он.

Стас принес два старых овчинных тулупа.

– На, возьми один, хозяйка говорит, что ночами у них даже летом бывает свежо. А то как бы нас сквознячком не протянуло.

Измотанный дневными передрягами, Гуров уснул – как провалился в теплый, бездонный колодец. Что ему снилось ночью, он не запомнил. Осталось в памяти лишь что-то радужное, веселое, беззаботное. Он проснулся от пения голосистых Агафьиных петухов. Важно рассевшись на заборе, они поочередно вопили свое извечное и неизменное «кукареку!». Впрочем, один даже в этом ухитрился отличиться, выводя некое иноземное «кукр-кукр-хрррлыу-у-у-у!». Соседские петухи охотно поддержали почин Агафьиной троицы, и моментально вся деревня, повинуясь их настоятельным призывам, ожила, задвигалась, загомонила. Замычали коровы, просясь на пастбище, заголосили гуси. Хрипло, с подвизгиванием захрюкала соседская хавронья, тычась рылом в запертую дверь хлева.

Как ни странно, Стас продолжал преспокойно спать, словно и не было всеобщего шума и галдежа. Сделав разминку, Гуров зачерпнул из колодца с воротом ведро ледяной воды и, громко фыркая, с удовольствием умылся, поплескав на спину и живот. Из дома с подойником вышла бабка Агафья и, пожелав доброго утра, пошла доить корову. Вскоре, сонно щурясь, с сеновала спустился и Стас. Он ополоснул лицо и, присмотревшись к Гурову, одобрительно отметил:

– А-а, правильно – бриться не будем. Раз уж мы бичи, то и внешне надо соответствовать.

Позавтракав яичницей, пожаренной на толстых ломтях сала, приятели отправились в сторону монастыря. Путь пролегал через лес по узкой тропинке, поросшей травой. Вначале она шла под уклон, петляя меж болотистых лужиц и огромных раскоряченных буреломин, затем пошла на подъем, в сторону видневшейся впереди поросшей лесом возвышенности. Лишь кое-где ее склоны, оползшие и осыпавшиеся, обнажали белесо-серые пласты глины, смешанной с мелким известняком.

Место, где когда-то был монастырь, представляло собой лесную чащобу, среди которой была расчищена обширная поляна. Кое-где из травы виднелись остатки фундамента, да среди поляны высились две выщербленных стены, оставшиеся от прежних построек. Вся территория была изрыта ямами, траншеями самой разной глубины. На поваленном дереве сидело около десятка мужиков самого разного возраста, от двадцати до пятидесяти пяти. Иные из них были одеты вполне прилично, но большинство представляли собой заурядных бродяг, немытых и нечесаных, в заношенной, рваной одежде. Гуров, надевший все самое старое из своего гардероба, в чем обычно ездил на рыбалку, среди этой рвани чувствовал себя чуть ли не щеголем.

Появление новичков особого оживления среди сидящих не вызвало. Судя по всему, здесь это было делом обыденным.

– Привет честной компании! – ухмыльнувшись, залихватски поздоровался Стас. – Притопали к вам на подмогу. Примете, что ли?

– Здорово, мужики, – сдержанно, без каких-либо эмоций, отметился и Гуров.

– Откуда такие? – не ответив на приветствие, едковато прищурился верзила в зеленом строительном комбинезоне, с красными, как у кролика, глазами и хронически сизым носом.

– Издалека, – лаконично ответил Гуров, усаживаясь на валежину.

– А ты, я смотрю, мужик с характером. Кремень! – ухмыльнулся сизоносый.

– Это точно, – совсем по-суховски кивнул Гуров. – Не тем боком задеть, так могут и искры посыпаться. Хозяина-то как бы повидать?

– Да вон они, хозяева, – ткнул в сторону ближнего ельника худой, длинный как жердь тип с заросшим лицом.

Гуров присмотрелся и увидел за деревьями большую палатку, из которой выходили люди в камуфляже с автоматами «АК-47», болтающимися на шее. «Ого! – отметил про себя Гуров. – А Стас был прав, тут и в самом деле затевается что-то серьезное. И, похоже, попустительство местных властей прямо-таки вопиющее!» В этот момент из другой палатки, стоявшей чуть дальше, вышел человек средних лет в дорогом импортном охотничьем костюме. Его глаза скрывали темные очки, над верхней губой пролегала ниточка усов. «Нет, это не Чахлов и не Босс, – несколько удивился Гуров. – На фотороботе совсем другое лицо, да и какого хрена бандит такого ранга станет делать в этой чащобе? Поди, кутит по кабакам, а здесь оставил свою шестерку».

«Охотник» подошел к ним со Стасом.

– Это вот он и есть, твой напарник? – бесцеремонно ткнув в Гурова пальцем, поинтересовался он. – Документы показывайте.

– Какие документы? – Гуров пожал плечами. – Будь они у меня, я бы не здесь, а в Москве устроился. Вся проблема-то как раз в том, что нет вообще ничего.

– Да-а? – «Охотник» смерил Гурова взглядом с головы до пят. – А ты мужик занозистый. Вы случайно не ментовкой сюда подосланы?

– А тебе что, не хватило бабок купить ее всю с потрохами? – усмехнулся Гуров. – Уж чего б тут бояться, да только не ментов.

– Слушайте, уважаемый. – Стас досадливо покривился. – Если мы вас не устраиваем, так прямо и говорите, пойдем на все четыре стороны. Коли негожи, так негожи.

– Ладно. Посмотрим, что вы за птицы. – О чем-то подумав, «охотник» кивнул. – Денек поработаете, а там видно будет. Правила наши известны? Напомню: здесь вы – никто, все делается с разрешения охраны. Даже по нужде сходить. Сюда с собой ничего колющего и режущего не приносить, тем более огнестрельного. Драк не затевать. Запомните: все, что удалось найти, немедленно и безоговорочно передается охране. Если вещь ценная, нашедшему премия – до ста баксов. А так у нас оплата – полтинник «деревянными» в день плюс порция лапши в обед. Перекуров никаких не допускается. Работа с восьми утра до восьми вечера. Больничных у нас нет. Это все. Любое нарушение порядка карается на месте. Лес большой, закопать места хватит. Запомнили?

– Запомнили, – кивнули Гуров и Крячко.

– Сейчас пройти на личный досмотр, получить инструмент и работать.

К Гурову подошел охранник и, жестом показав, что нужно раскинуть руки в стороны и расставить ноги, быстро, профессионально его обыскал. Гуров впервые в жизни подвергался подобной процедуре. Она оставила какой-то неприятный, тошнотворный осадок. Затем был обыскан и Стас. Впрочем, охранники обыскали и других, но не с такой степенью рвения. С одной стороны, те, по всей видимости, уже заработали определенное доверие, а с другой – им явно не доставляло большого удовольствия обхлопывать засаленное, нестираное рванье.