Рассвет 2050 года - Андрэ Нортон

— Гонят нас… — выдохнул Арскейн. — Они травят нас, как оленя…

Форс попытался освободиться из цепкой руки спутника.

— Лура… вперед… — Несмотря на оглушительный удар, он уловил ответ кошки. — Там путь свободен…

Арскейн, похоже, не хотел оставлять укрытие, но Форс вырвался и начал пробираться через проход в обгоревшей земле и обломках машин. Казалось, что этот медленный петляющий бег наперегонки со смертью никогда не кончится. Но в конце концов они добрались до края этого странного клина голой земли, который они заметили с башни. И тут Лура ощетинилась, губы ее приподнялись в рычании, она замахала хвостом, не скрывая своей ярости.

— Вниз в этот овраг… быстро… — Арскейн оказался в балке прежде, чем закончил свою фразу.

Странная земля хрустела под сапогами Форса. Он выбрал этот единственный оставшийся у них путь к спасению. И Лура, продолжая в испуге тихо скулить, прыгнула вслед за ним.

Здесь не было даже мха, и выступающие камни были покрыты стекловидной глазурью. Форс поеживался, когда касался голой кожей этой странной поверхности. Однако звуки преследования прекратились. Но здесь было слишком тихо. Внезапно он понял, что не слышит даже постоянного жужжания насекомых, окружавших их, когда они находились среди нормальной растительности.

Местность, в которую они ступили, была чуждой. Не было здесь ни привычных зеленых и бурых цветов, ни знакомых звуков. Арскейн помедлил и, когда Форс догнал его, задал вопрос, который вертелся у него на языке.

— Что это за место?

Но у южанина был заготовлен свой вопрос для него.

— Что тебе рассказывали о Землях Взрыва?

— Землях Взрыва? — Форс попытался вспомнить те немногие скудные упоминания о них в записях, хранимых в Эйри. Земли Взрыва… именно там атомные бомбы взрывались прямо в самой земле, и смерть воцарилась там на многие-многие поколения, прежде чем человеку снова можно будет войти в них…

Он не повторил свой вопрос. Он знал уже ответ… и холодный ужас этого понимания был хуже потрясения от удара дротика, брошенного одним из Зверолюдей. Не удивительно, что погоня прекратилась. Даже мутантам-Зверолюдям было известно, что лучше сюда не заходить!

— Мы должны вернуться… — едва слышно прошептал он, уже понимая, что это невозможно.

— Вернуться на верную погибель? Нет, брат, тем более, что уже слишком поздно. Если в древних преданиях говорится правда, мы уже сейчас ходячие трупы и несем в себе семена всесжигающей болезни. И если мы пойдем дальше, то у нас есть шанс пробиться…

— Даже больше, чем шанс. — Первоначальный ужас Форса исчез, когда он вспомнил бесконечный спор жителей Эйри. — Скажи мне, Арскейн, в первые годы после Взрыва люди твоего племени страдали от лучевой болезни?

Прямые брови рослого южанина сошлись на переносице.

— Да. То был год смерти. За три месяца умерли все, кроме десяти человек клана. Остальные болели и навсегда остались слабыми. И только когда выросло следующее поколение, мы снова стали сильными.

— То же самое было и с жителями Эйри. Люди моего клана, изучавшие древние книги, утверждают, что из-за этой болезни мы теперь отличаемся от Древних, от коих мы происходим. И, возможно, из-за этого отличия мы можем пройти без всякого вреда для себя там, где их наверняка ждала бы смерть.

— Но это утверждение еще не проверено?

Форс пожал плечами.

— Вот сейчас мы этим и займемся. И посмотрим, верно ли оно. Я знаю, что я мутант.

— Ну, а я похож на всех остальных из своего племени. Впрочем, никто и не говорит, что они точно такие же, как Древние. Что ж, так или иначе, но мы уже вышли на тропу, которую сами выбрали. И позади нас ждет верная и жуткая смерть. Между тем надвигается гроза. Нам лучше найти укрытие. Это не та земля, чтобы бродить по ней во тьме!

Трудно сохранять равновесие, идя по скользкой поверхности, и, отметил Форс про себя, будь она мокрой, это было бы даже хуже, чем идти по песку. Они придерживались краев узких долин, пересекавших эту местность, выискивая пещеру или навес — все, что могло бы послужить им хоть каким-нибудь укрытием.

Темные облака превратились в хмурую серую массу. Раньше времени наступили сумерки. Не лучшая ночь для путешествия без огня по открытой зараженной местности под моросящим дождем.

Фиолетовая вспышка молнии разорвала небеса, и оба путника закрыли рукой глаза, когда она ударила не очень далеко оттого места, где они стояли. Последовавший за ней раскат грома чуть не разорвал их барабанные перепонки. Затем начался дождь, сомкнувшись вокруг них тяжелым удушающим занавесом. Они, жалкие и поеживающиеся, прижались друг к другу у края узкого оврага, а молнии били снова и снова вокруг них, и вода в ручье на дне оврага поднималась, смывая почву со стеклянистых камней. Только однажды Форс пошевелился. Он отстегнул свою флягу и потянулся за фляжкой Арскейна, которая висела за поясом того. Рослый южанин передал ее ему. Он подставил их под мощный ливень. Вода, бежавшая у их ног, была зараженной, но дождевую воду, еще не коснувшуюся почвы или скал, можно будет впоследствии использовать в качестве питья.

Лура, как решил Форс, по всей видимости, хуже всех из их троицы переносила непогоду. Дождь стекал по гладкой коже людей, и влага почти не скапливалась в их лохмотьях. Но совсем иное дело обстояло с ее мехом, и ей придется несколько часов вылизывать его своим языком, прежде чем удастся привести все в прежний порядок. Однако она не выражала вслух свое неудовольствие невзгодами, как это она обычно делала. Фактически с того момента, как они вошли в эту подвергшуюся атомной бомбардировке местность, она ни разу вообще не издала какой-либо звук. Импульсивно Форс попытался уловить ее мысли. В прошлом он был способен на это — и этого вполне было достаточно, чтобы он поверил, что она при желании может связываться с ним мысленно. Но сейчас он не уловил ничего-только пустоту. Да, мокрый мех Луры прижимался к нему, но самой Луры он не ощущал.

И тогда он внезапно понял, что она прислушивается, прислушивается с таким напряжением, что ее тело превратилось в один огромный орган, пытающийся уловить какой-либо звук. Почему?

Форс оперся лбом на скрещенные на коленях руки. Сосредоточившись, он стал отгораживаться от остальных звуков: барабанной дроби дождя, дыхания Арскейна, бульканья воды, струйкой бежавшей у самых его ног. К счастью, раскаты грома прекратились. Теперь он ощущал лишь ток крови в ушах и собственное приглушенное дыхание. Он, как только мог, отгородился от них. Он научился этому раньше, но никогда прежде не использовал подобного принуждения. Сейчас было крайне необходимо, чтобы он слышал, — и это предупреждение могло прийти либо от Луры, либо из глубин его существа. Он сосредоточился, пытаясь отгородиться даже от мыслей о том, что это необходимо: даже это было слишком опасно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});