Магистр Ян - Милош Кратохвил

Глаза королевы широко раскрылись. В зале наступила тишина, — слышалось только дыхание присутствующих. София медленно направилась к легату — складки платья скрывали движение ее ног. Казалось, по залу скользила призрачная статуя, которую притягивала к себе красная фигура легата. Очутившись в трех шагах от Бранкаччи, королева остановилась и посмотрела на него.

— Что, уже?.. — тихо спросила она.

Легат слегка кивнул.

Взгляд Софии тревожно скользнул с одного лица на другое. Склонив голову, она медленно, еле передвигая ноги, подошла к креслу и, опустившись в него, глубоко задумалась. Сердца чешских панов сжались от боли.

— Приведите короля!.. — сказала она, нарушив гробовое молчание.

Легат снова оживился:

— Мне следовало бы самому пойти к его величеству…

София снова встревожилась:

— Нет, нет, туда нельзя. Я только что пришла от него. Пошлите за ним…

— Врача? — с готовностью подсказал пан Лефль.

— Врача!.. — горькая и жесткая улыбка пробежала по лицу королевы. — Нет, пошлите за ним шута, Мизерере, Пожалуй, только он сумеет привести короля сюда.

Пан Вацлав из Дубе отправился за шутом.

Бранкаччи то и дело поглядывал на своих молчаливых собеседников: мертвенно-бледная королева еле переводила дыхание, а пан Индржих и пан Ян сидели опустив головы и крепко сжав рукоятки своих мечей. Уже ни о чем не думая, Бранкаччи покачивал головой: да, да, вот каковы ваши дела и каков ваш король! Он почувствовал огромное удовлетворение, когда задержал свой взгляд на Софии, Королева знала, какой позор ожидал ее и гордых панов. Они тщетно пытались скрыть порок своего повелителя от глаз чужеземца. Чешские паны долго водили короля за нос и укрывали у себя Гуса. Они защищали проклятого вероотступника от нападок архиепископа, инквизитора и самого папы.

— Так, так… — качал головою легат. — Доигрались…

— Его величество король! — зычно произнес Вацлав из Дубе, раздвигая портьеры перед Вацлавом IV.

Все встали и взглянули в сторону дверей.

На пороге стоял король, держась за плечо горбатого шута Мизерере. Домашняя одежда Вацлава была смята, — очевидно, он валялся в ней на постели. Седые растрепанные волосы ниспадали ему на лоб, а тупые стеклянные глаза на одутловатом лице безразлично глядели по сторонам. Тело короля покачивалось на нетвердых ногах, — шуту пришлось потратить немало усилий, чтобы король стоял прямо и не повалился на пол.

Паны оцепенели в низком поклоне. Казалось, они желали как можно дольше не смотреть на позорное зрелище. София тоже опустила глаза. Только легат не спускал своего взгляда с короля, стоявшего на пороге. Он медленно поднял правою руку и начертал перед собой в воздухе крест великого благословения.

— Benedicat te, domine rex, Pater et Filius et Spiritus sanctus![40]

Коpoль не пошевелился. Его глаза устремились на притихших гостей. Он потряс шута за плечо и указал на легата. Мизерере понял своего повелителя и с трудом подвел его к легату. Сделав несколько шагов, король споткнулся… маленький горбун тщетно пытался удержать его. Вацлав упал на колени.

София закрыла лицо, а паны поспешили помочь Вацлаву. Король сердито замахал руками, отгоняя панов от себя:

— Не троньте меня! Я не пьян… Я… я пал на колени… перед святым отцом, — ухмыльнулся он. В его глазах появилась насмешливая и злая искорка жизни.

Мизерере, лукаво взглянув на легата, сказал:

— Видишь, как чтит тебя император?!

В это время король грузно сел на пол.

— Что тебе надо от меня? — проворчал он.

— Его святейшество папа Иоанн XXIII послал меня, чтобы я передал твоему королевскому величеству…

— Императорскому величеству!.. — закричал Вацлав IV. — Я пока еще император. Да, я еще император!

Легат равнодушно пожал плечами, но не исправил своей ошибки.

— Мне поручено передать тебе письмо, — продолжал он и, вынув из складок своего облачения свернутый лист со свинцовой папской буллой, направился к королю.

— Вы там, в Риме, больно торопитесь надуть меня, отобрать и продать другому мою императорскую корону. — Мысли короля не переставали вертеться вокруг обращения к нему легата.

— Не волнуйся, кум Вацлав, — сказал ему Мизерере, — святейший отец загребает деньги везде, где только может…

Король вспыхнул и мгновенно остыл, утратив всякий интерес к легату.

— Дай мне подушку, Мизерере! Сюда, скотина, к ногам! — Король опустился на подушку, делая вид, что не замечает высокой красной фигуры, стоящей перед ним.

— Все вы — мои враги, предатели, тюремщики! — пробормотал он. — Мизерере, дай-ка вина! Оно — мой последний друг.

Шут с готовностью выполнил просьбу короля.

— Ты прав, — добавил Мизерере. — Вино — твой лучший друг. Когда ты выпьешь, мир кажется тебе прекрасным.

Легат наклонился к королю и подал ему папское послание.

Шут взял письмо и развернул его перед глазами своего повелителя.

Вацлав тупо глядел на строчки. Казалось, он не мог следить за стайкой фраз, плясавших перед глазами. Отшвырнув письмо в сторону, король пришел в себя и повернулся к легату:

— Что пишет мне… святой отец?..

— Он напоминает тебе о твоем обязательстве, долге и послании… — выразительно делая паузу после каждого слова, отвечал легат отупевшему королю. — Ты обещал изгнать из своей страны всех еретиков. Он напоминал тебе об этом много раз. Последнее напоминание — наложение интердикта на твою страну. По ней всё еще бродит еретик Гус. Он до сих пор в твоей Чехии, король! Ты даже пальцем не пошевельнул, чтобы как-нибудь наказать Гуса и снять со своего королевства проклятие. Ересь опозорила тебя на весь мир!

Вытянув шею в сторону легата, Вацлав оперся о пол руками и встал на колени. Его лицо налилось кровью, а глаза вылезли из орбит. Неожиданный приступ гнева придал ему силы. Король уже без посторонней помощи встал на ноги и хотел было что-то крикнуть.

Легат прищурился и нанес ему удар в самое больное место:

— А ты еще хочешь быть императором!..

— Моя страна — не еретическая!.. — прохрипел Вацлав, угрожающе подняв руку.

Но легат даже не повел бровью и холодно возразил:

— Еретическая… пока Гус жив и находится в Чехии.

Вацлав подошел к легату:

— Я знаю, почему Гус сидит у вас в печенках. В мирских делах он требует подчинения священников светским властям. Гус хочет, чтобы я стал настоящим королем — хозяином в своей стране и вашим повелителем…

— Это — тоже ересь… — сухо вставил легат, не отказываясь от своих слов, — одна из многочисленных ересей осуждаемого нами Гуса.

— Пока никто еще не уличил Гуса в проповеди какой-нибудь ереси, — спокойно сказала королева. — Он находится под нашим покровительством, как всякий подданный нашего королевства. Его дело до сих пор не закончено.

— Ты… ты лучше помалкивай, когда говорят мужчины! — обернувшись к королеве, сердито закричал Вацлав. — Всюду суешь свой нос — хочешь быть умнее меня и давать мне советы!

София посмотрела на короля с презрением, но оно постепенно уступило чувству глубокого огорчения. Вацлав не выдержал ее кроткого доброжелательного взгляда и опустил голову. Он понял королеву: она жалела его.

Обиженная супругом, королева гордо выпрямилась и покинула зал.

Легат равнодушно ждал окончания интермедии. Когда София оставила их, он не дал королю передохнуть и властным голосом продолжал:

— Папа Иоанн XXIII и император Сигизмунд созывают в Констанце собор всего христианства. Заставь Гуса явиться на суд. Если ты не пошлешь его туда, святейший отец объявит крестовый поход против тебя и твоей страны. Против Чехии поднимется христианство всего мира — оно сотрет ее с лица земли!

Вацлав выпучил глаза и покачнулся, — его словно громом поразило. Чешские паны собрались возле него. Возмущенные заявлением папского посла, они взяли короля под руки.

— Что ты сказал? — почти шепотом спросил король. — Крестовый поход против моей страны? Так… Так… Далековато вы зашли…

Что дальше? Набросится король на легата? Начнется новый припадок?

Вдруг Вацлав с невероятной силой рванулся всем телом вперед, освободился из рук панов и закричал:

— Слышали? Слышали? Крестовый поход!.. Они хотят изгнать меня… затравить… — Тут король неожиданно набросился на своих близких помощников: — Во всем виноваты вы! Вы! Вы хвастались, что защитите Гуса, с утра до вечера жужжали мне в уши, уговаривая помочь ему. А теперь нате-ка — заварили кашу. Расхлебывайте ее сами. Я не хочу иметь ничего общего с этим делом. Понимаете? Не хочу иметь никакого дела. Никакого, никакого!..

Король попятился к дверям; посреди зала он резко повернулся и, спотыкаясь, побежал к выходу.

За его спиной тотчас опустились портьеры. Король ушел…