Опасная тихоня - Елена Яковлева

- Ну проходите, не в дверях же вам стоять. - Она отступила в глубь прихожей, предварительно вынув из паза дверную цепочку.

Я вошла и только теперь услышала робкие звуки: кто-то играл гаммы на пианино. Похоже, у Радомысловой была ученица. Может, та, что вчера, может, другая.

- Извините меня, пожалуйста, за то, что отрываю вас от занятий, пробормотала я. - Я всего лишь хотела кое-что уточнить.

- Слушаю вас, - сухо сказала Радомыслова. В ее голосе тоже присутствовали новые нотки, и хотя слух у меня не очень музыкальный, ручаюсь, это были нотки враждебности. Не явной, вызывающей, а скрытой, свидетельствующей о том, что твой собеседник ушел в глухую оборону. В таких случаях, сколько ни наскакивай, ничего не добьешься, разве что лоб разобьешь о выставленный впереди щит.

- Вы сказали, что отец Богаевской окончательно спился. Это значит, что он умер, я правильно поняла?

- Правильно, - холодно кивнула она.

- А есть ли у них в городе еще какие-нибудь родственники?

- Понятия не имею, - ответила она, - мы были не в таких отношениях, чтобы я это знала. - Она поджала губы и выжидательно посмотрела на меня. А из комнаты, хрипло мяукнув, будто на помощь хозяйке, явился рыжий кот, который замер в нескольких шагах от двери и немедленно навел на меня свои янтарные глаза. В них, кстати сказать, тоже была враждебность.

- По крайней мере, вы хотя бы можете мне назвать адрес Богаевских. Улица Рылеева, это мне известно, а дом, квартира?

Наверное, она собиралась буркнуть что-нибудь типа "не помню", но все-таки медленно произнесла:

- Дом, в котором химчистка. Первый подъезд, третий этаж, квартира слева.

- Большое спасибо, - поблагодарила я. Радомыслова молча распахнула передо мной дверь, и я вышла, чувствуя себя не совсем в своей тарелке. По большому счету Радомыслова мне понравилась, а потому ее сегодняшняя суровость не прибавляла мне оптимизма. Несмотря на свою профессию, предполагающую наличие некоего непрошибаемого панциря, я всегда болезненно переживаю, когда мне дают понять, что я не ко двору.

Сбежав по ступенькам привычно пыльной лестницы, я вышла из дома и направилась к автобусной остановке. Не знаю, что меня заставило обернуться, но я посмотрела на окно комнаты Радомысловой и увидела, как в нем нервно дернулась штора. Без сомнения, меня провожали тяжелым тревожным взглядом. Что изменилось, что произошло со старой учительницей Елены Богаевской со вчерашнего дня?

***

Дом по улице Рылеева с химчисткой внизу - как раз возле остановки, ничего не надо искать. Ну, конечно, так оно и должно быть. Здесь Богаевскую в последний раз видела ее вторая, более молодая преподавательница, уже из училища, когда будущая прима садилась в такси с мертвым, как она выразилась, лицом. Я вдруг необычайно живо представила себе сцену пятнадцатилетней давности, словно это я ехала тогда одетая в белое свадебное платье и именно мой радостный взгляд выхватил из жизни картинку чужого несчастья, промелькнувшую за окном украшенной лентами "Волги". И тряхнула головой, это уже похоже на наваждение, похоже, я слишком глубоко погружаюсь в историю Елены Богаевской, а ведь у меня по-прежнему нет никакой уверенности, что она связана с исчезновением Наташи. Только догадки. Кажется, это называется интуицией?

Эта самая дверь "в первом подъезде, на третьем этаже и слева" выглядела ужасно. Грязная, с изодранным дерматином и даже со следами копоти. Я нажала на звонок и услышала, как он задребезжал в глубине квартиры, скорее даже зашуршал, тихо, словно рассыпали горох. В ответ - ни малейшего шороха. Я позвонила еще раз, затем еще и еще, а потом случайно задела локтем дверь, и она.., медленно, со скрипом отошла. Не заперто, очень странно. Я повертела головой, подумала, не позвонить ли мне на всякий случай в соседнюю квартиру, и.., все-таки толкнула дверь.

Запах, ударивший мне в нос, был из разряда "не приведи Боже". По-моему, так пахнет только вблизи городской свалки в жаркий летний день. Конечно, я поняла, что лучше бы мне вернуться, но ноги, которые, видимо, возомнили, что они главнее головы, потащили меня вперед. Впрочем, не скажу, чтобы остальные части моего тела оказали им маломальское сопротивление, а напрасно.

Я миновала темную, захламленную прихожую, скосив взгляд, отметила, что кухня представляет собой как раз филиал той самой городской свалки, о коей я уже упоминала выше. Потом догадалась спросить:

- Есть тут кто-нибудь?

Мне, как и прежде, никто не ответил.

И я безрассудно шагнула вперед. В первой комнате было немного чище, чем на кухне, а у стены валялись грязный матрас и подушка в серых разводах, и никаких признаков человеческого присутствия. Все это мне окончательно не понравилось, и моя голова с некоторым запозданием отдала ногам команду убираться подобру-поздорову, но они опять не послушались и понесли меня в другую комнату - смежную. Там-то меня и поджидало приключение, вероятность которого можно было предположить уже по внешнему виду входной двери и тому обстоятельству, что она оказалась незапертой. Под потолком, на крюке, предназначенном для люстры, болталось тело. Кажется, женское. Это все, что я успела рассмотреть, прежде чем голова моя наконец взяла верх над ногами.

Выйдя из страшной квартиры, я медленно прикрыла за собой дверь и так же медленно, стараясь не стучать ботинками, вышла во двор.

- Ну что, добегалась, следопытка несчастная? - спросила я себя уже на остановке.

Мне страшно захотелось курить, я уже полезла в сумку за сигаретами, но чувство брезгливости оказалось сильнее. У меня было ощущение, что руки мои грязные и пахнут трупом, хотя я всего лишь видела его издали.

Ну и что делать дальше? Я смутно догадывалась, что надо бы сообщить в милицию, но сильного желания выполнить свой гражданский долг не испытывала. Тогда мне автоматически светит стать свидетельницей неизвестно чего, а при моих нынешних раскладах это удовольствие весьма сомнительное. Во-первых, в "штабе" узнают, и не исключено, сильно заинтересуются, чего это я в "рабочее" время шляюсь по грязным квартирам. А там недалеко и до того, что Пашков обо всем догадается.

Конечно, можно позвонить и, не представляясь, назвать адрес, по которому служители порядка, если сильно захотят, найдут труп в петле, но не посчитают ли они такую мою анонимность подозрительной? Тогда что же, сделать вид, что я ничего не видела? Нет, так тоже не годится. Поэтому, проклиная все на свете, я поплелась назад, на ходу разрабатывая план, с помощью которого мне предстояло выкрутиться из этой истории с наименьшими потерями для собственной совести.

Я опять вошла в тот же самый подъезд, поднялась на злополучную площадку третьего этажа и позвонила в дверь, аккурат напротив той, в которой был труп в петле. На этот раз мне ответили сразу:

- Кто там?

- Можно вас спросить? - нарочито вежливым голоском прогнусавила я.

- Что вам? - Сквозь щель между дверью и косяком глянул настороженный глаз.

- Ваши соседи напротив... Вы не знаете, они меняют квартиру?

Щель расширилась, и я разглядела не только глаз, но и рот, маленький и сморщенный:

- Меняет, она ее уже год меняет. Хоть бы люди какие хорошие въехали, а то ведь весь подъезд терроризирует, овца такая! Сама ведь двух лет нет как въехала - поменялась с доплатой, - а уже всем жизнь попортила: то горит, то заливает. Пьет по-черному.

- Что вы говорите... - продемонстрировала я нарочитое сочувствие. А сама подивилась, как же мне все-таки повезло, ведь про обмен я заговорила наугад, чтобы было за что зацепиться.

После этого, видимо окончательно убедившись, что я неопасна, а может, клюнув на удочку нормального женского любопытства, моя собеседница открыла дверь достаточно широко для того, чтобы я ее рассмотрела: невысокая пожилая женщина в домашнем халате и комнатных тапках с опушкой, да еще в косынке, прикрывающей крупные металлические бигуди.

- Ой, спасу нет никакого с этой шалавой, - горестно вздохнула она, молодая ведь совсем, сорока нет, а уже пропащая, пропащая... - И добавила:

- Эта квартира вообще несчастливая. Сначала здесь нормальная семья жила, мужик, правда, поддавал, не без этого. Потом жена с дочкой куда-то уехали, а он остался. Допился до белой горячки и в окно вывалился, в больнице помер. Другим людям ордер дали, неплохим, только вот они с этой Надькой и сменялись с доплатой года два назад. У Надьки-то трехкомнатная была, хорошая, с улучшенной планировкой. Доплату она, понятное дело, пропила и теперь, слышь, решила опять меняться, на однокомнатную, чтобы снова было на что пить, не работает ведь. 0-ох, кончит она где-нибудь на вокзале или под забором, - в сердцах заключила соседка Надьки, измученная ее беспробудным пьянством, она ведь еще не знала, что та ее больше не побеспокоит.

- Ай-ай-ай! - театрально покачала я головой, с большим опозданием соображая, что совершенно напрасно сунулась в эту квартиру. Более чем очевидно, что дамочка, сунувшая голову в петлю в приступе белой горячки, не имела никакого родственного отношения к Богаевской. Что бы мне, дурище, сразу не навести справки у разговорчивой бабули-соседки, спрашивается? Так нет же, зачем-то "мужественно" поперлась в грязное жилище опустившейся алкоголички, и вот чем закончился мой экскурс!