Поиски Каджи - Лин Картер

— Надо было им пустить по моему следу ведьму получше, — фыркнул Шамад. — Потому что я убью тебя, а потом за тобой последует этот безбородый юнец и старик, и предатель Замог, если он, конечно, хорошенько не спрячется… А потом я и сам последую за вами.

И не сказав больше ничего, он наклонился к девушке, и острый клинок, словно стальное зеркало, сверкнул в его руке…

Глава 7

На краю мира

И тут появился огромный серый волк. Грозно рычащий косматый серый волк — гигантские, обнаженные клыки. На тощей морде зверя сверкали глаза, напоминавшие диски золотистого пламени.

Он подобрался для прыжка, поджал задние лапы, шерсть встала дыбом у него на холке. Когти царапали и скребли скалу, словно зверь примеривался. А в следующие мгновение он взвился в воздух, словно серая молния.

Шамад замер от удивления, когда перед ним неожиданно появился чудовищный волк. Словно окаменел, неожиданно встретив призрака. Когда волк прыгнул, самозванец неожиданно взмахнул ножом, и его острие метнулось к груди огнегривой девушки.

Огромный волк, пролетев по воздуху, обрушился на наклонившегося над девушкой безумца. Ужасные острые клыки поймали запястье, сжимавшее нож. Челюсти хрустнули, переломив кость. Хлынула кровь… Шамад громко вскрикнул, высоким и пронзительным голосом, как ребенок, когда клыки дикого волка сомкнулись на его руке.

Кроме того, толчок сбил Шамада с ног. Он упал на спину на голый камень, и кинжал со звоном ударился о камень.

Самозванец вновь пронзительно закричал, пытаясь уберечь шею от щелкающих клыков. Вонючее, тяжелое дыхание гигантского волка показалось ему непереносимым, обожгло лицо. За несколько секунд его лицо и горло были разодраны в клочья и залиты кровью. Лицо Шамада превратилась в ужасную алую маску, и только безумные, сверкающие глаза по-прежнему неотрывно смотрели на замершую от ужаса девушку.

Потом откуда-то появился Каджи, заслонил солнце, закрыл своим торсом небо. Лицо молодого варвара казалось угрюмым.

Двумя огромными шагами он подошел к борющимся: к волку и человеку, которые сплелись в смертельной схватке. Наклонившись, он вцепился могучими пальцами в плечо хищника и оторвал его от задыхающейся в крике жертвы.

Топор Фом-Pa взлетел, сверкнул на солнце, а потом упал, со свистом рассекая воздух. Острая сталь заскрежетала и со звоном ударилась о камень. Брызнула удивительно красная кровь, невероятно красивого пурпурного цвета.

И отрубленная голова Шамада покатилась в сторону врат Города Бессмертных по каменистой земле, с глухим стуком, словно очень большой, мягкий, перезрелый фрукт.

Гордость кочевников Чаууима Козанга была восстановлена.

Огромный волк — Базан — подошел к Тьюре, которая пыталась встать на ноги. Утробно зарычав, зверь высунул длинный розовый язык и лизнул девушку в щеку, яростно виляя пушистым хвостом, как во всем мире делают собаки.

— Хорошо, что все кончено. Хвала Богам! — вздохнул старый Акфуб, пыхтевший где-то позади юноши. Тьюра тихо рассмеялась.

Каджи подошел и разорвал одежду на груди трупа. Огромный золотой медальон Города Драконов лежал на обнаженной груди безголового мертвеца. Тьюра могла бы поклясться, что фальшивый труп императора, который Шамад оставил в Халидуре в своем дворце, тайно бежав, носил на шее точно такой же амулет. Но в Кхоре, должно быть, осталась подделка. Шамад прихватил с собой древний медальон и носил его все это время.

Каджи забрал эту святую, драгоценную вещицу, положил ее в карман своей туники. Потом он вычистил клинок Топора Фом-Pa о сухой песок у основания плоского камня, на котором несколько минут назад сидел на корточках, самозванец. Закончив, он поцеловал топор, который Принц Богов вручил в руки первому предку много веков назад, и заткнул священное оружие за пояс.

Потом, под неотрывным взглядом Тьюры, он поднял безголовый труп и отнес его к краю мира. Повинуясь приказу молодого варвара, старый колдун живо подхватил за прядь волос кровоточащую голову Шамада и отнес к тому месту, где, держа труп самозванца, на краю мира стоял Каджи.

Юный воин поднял труп над головой и потом сбросил его с края мира, и одновременно с ним старый Акфуб, скорчив гримасу отвращения, сбросил голову вслед за телом. Голова и тело полетели вниз в насмешливом мерцании холодных и внимательных звезд, становясь все меньше и меньше.

Потом кочевник подошел к Тьюре, которая уже поднялась на колени, и помог ей встать на ноги.

— Сколько времени ты выжидал, прежде чем напасть? — слабым голосом спросила девушка.

— Достаточно долго, чтобы узнать о том, что ты любишь меня, — прошептал он. — Достаточно долго, чтобы услышать о том, что ты принесла те же обеты непорочности, что запечатали мои губы, не давая произнести слов любви. Какими же глупцами мы были!

— Моя миссия завершена, — словно грезя на яву, прошептала Тьюра. — Шамад мертв, и Боги удовлетворены. Мир освобожден от его присутствия, и Старшие Сестры будут счастливы, потому что я не нарушила обетов… только первый из них и самый незначительный. А теперь я могу говорить о любви… Я люблю тебя, Каджи… Каджи!

Взгляд его глаз, чистых, бесстрашных, внимательных как у ястреба, встретился с ее взглядом.

— И моя миссия завершилась, — тихим голосом проговорил он. Топор Фом-Pa напился крови самозванца Шамада, и я отомстил за свой клан! Я исполнил клятву. Теперь я свободен и могу говорить о любви… Я люблю тебя, Тьюра. Я полюбил тебя, впервые увидев на улице в Набдуре, пышно и ярко разодетую, словно цыганка. Я никогда никого не любил, только тебя!

Юноша обнял ее, и они поцеловались. И поцелуй их был длинным, глубоким и бесконечным. Наконец они разжали объятия, и девушка, положив голову на плечо Каджи, едва слышно вздохнула, а потом улыбнулась.

— В каком странном месте мы встретились, — хрипло протянула она. — Но разве можно изменить клятве любви, произнесенной здесь, на краю мира?

Каджи улыбнулся, но не ответил, продолжая обнимать свою любимую.

Позади них игриво улыбался маленький старый Акфуб.

— Ах! — прокашлял он наконец. — Вот так и закончилась жизнь самозванца Шамада. А для вас, как считает один неприметный человек, этот край мира превратился в начало…

Эпилог

Золотое лето вновь пришло в мир Гуизанга, и звезда Куликс, солнце этого мира, поднялась в зенит, заливая мир теплыми лучами.

В горах Маруша, среди черных скал текла Чауа — святая река. Беря исток из тайных родников, протекала она по зеленым и плодородным долинам, которые надежно скрывали угрюмые и равнодушные каменные громады. Тут царили мир и покой.

Братья по оружию из кочевников Чаууима Козанга, отдохнув, залечили раны, пополнили опустевшие ряды… И теперь дети бегали и играли вдоль изогнутого берега огромной медленно текущей реки. Влюбленные встречались в зарослях камышей, там, где тяжелые ветви ионгуа — фруктовых деревьев — скрывали их шепчущими ветвями от любопытных взоров односельчан. Сильные молодые воины, раздевшись до набедренных повязок, купали в чистой воде коней. По другую сторону реки, над зеленым лугом, рядом со скалами удобно устроились хижины с соломенными крышами. Женщины толкли кукурузу в каменных чашах, обмениваясь сплетнями, перемывая косточки друг другу и своим знакомым, или отдыхали в тени огромных деревьев, в то время как пища восхитительно шипела, жарясь над огнем.

На площадке, вымощенной камнями, перед домом джемадара, Зароук — вождь клана Козанга, вытянул ноги, развалившись на резном стуле древней работы. Вокруг него согласно традиции собрались белобородые, старейшие воины. Рана вождя зажила, силы вернулись, и он сидел, сонно прикрыв глаза от ярких, слепящих лучей золотого солнца. Ему хотелось, чтобы как можно быстрее наступил час полуденного пира.

* * *

Высоко на утесах, нависших над тайной долиной, где отдыхали воины клана, дежурил часовой. Именно он первым заметил желтоволосого юношу на черном феридунском коне и огнегривую девушку того же возраста, скачущую рядом на сером мерине. Рядом с ними семенил огромный серый волк равнин, а старый тощий старик с Востока, с лысой макушкой и косой на затылке, покачивался в седле иноходца, держась чуть сзади. Трое путешественников пробрались через опасный лабиринт — единственный проход, ведущий через черные горы; проход, который считался самой тщательно охраняемой тайной воинов Чауума Козанга со времен самого основателя клана, первого предка клана кочевников.

Рука часового легла на огромный боевой рог семи футов длиной, окованный кольцами чистой меди, но через мгновение замерла. Часовой внимательнее вгляделся в фигуры путников, въезжающих в тайную долину. У него еще осталось достаточно времени, чтобы поднять тревогу, если это — враги, но что-то знакомое было в желтоволосом юноше, в том, как он сидел на коне, в развороте его плеч; в том, как его могучая, чуть согнутая в локте рука сжимала поводья… Правда, светловолосый юноша вырос, возмужал, набрал вес и стал шире в плечах, руки его стали сильнее, чем помнил часовой… Но что-то в сильном, загорелом юноше напоминало ему… но может ли это быть?..