Для кого цветет лори - Марина Суржевская

Театр теней!

Ритуал теней!

О, Небесные!

Конечно, она знала об этом обычае, как и все в империи, но ведь его уже не используют! Хотя еще сто лет назад Ритуал Теней считался обязательным. После брачной церемонии жених и невеста встречались в пятиугольнике, в центре пяти стихий. Девушка ждала мужа связанной, демонстрируя покорность и смирение, готовность подчиняться всем желаниям мужчины. И их первая близость происходила в присутствии всех родственников и жреца, освещающего церемонию. В домах бедняков просто натягивалось полотно перед кроватью, у богачей ритуал обставлялся с должной роскошью. Только суть от этого не менялась. Зрители за ширмой имели возможность наблюдать за первым соединением новобрачных. А после жених торжественно пачкал ширму девственной кровью, родители жениха соглашались взять в дом девушку, а жрец признавал брак законным.

Но только почему ей никто не сказал о том, что ее ждет этот ритуал? Почему?

Впрочем, раяна знала почему. Потому что и Ошару, и его советникам совершенно наплевать на мнение самой Оникс. Она всего лишь марионетка для них!

Оникс снова дернулась, выворачивая запястья, пытаясь вырваться из силков.

— Выпустите меня!

И словно в ответ на ее слова в углах пятиугольной комнаты вспыхнули лампы, заливая пространство розовым светом. Оникс заморгала, переход от полумрака к яркому свету оказался слишком резким и ослепил ее. Она замотала головой, чувствуя, как повисли на ресницах выступившие слезы.

Сейчас она сама себе казалась бабочкой в паутине и напрасно дергалась, пытаясь разорвать путы. С тихим шелестом полотняные ширмы поднялись, и раяна снова забилась, моргая. Где-то забил тревожно барабан, и, всмотревшись, Оникс ахнула. Там, во тьме, были люди. Много людей, и все они смотрели на нее — привязанную в центре, почти обнаженную, стоящую внутри ярко освещенного пространства.

Оникс дернулась.

— Отпустите меня! — но ее голос заглушили барабаны, чей стук все нарастал. Темная фигура шагнула к ней и застыла на границе света и тьмы. Человек смотрел на нее, Оникс ощущала это кожей, но он все еще был скрыт мраком, лишь сияли его роскошные золотые одежды. Барабаны уже оглушали, а мужчина двинулся по кругу, заходя Оникс за спину, оставаясь во тьме.

Древний ритуал гласит, что жених приходит из тьмы к свету своей невесты.

Это даже красиво.

Если бы не было так жутко.

Мгновение — и бой стих, оставив звенящую тишину и ритм, все еще стучащий в ушах. И почти сразу ширмы снова упали, отсекая освещенную комнату от зрителей.

Ритуал теней начался.

Оникс переступила привязанными ногами и попыталась обернуться. Ошар, ведь это был, несомненно, он, стоял за ее спиной. Она чувствовала его тепло. Но почему он молчит? Или так необходимо?

— Ошар? — девушка попыталась обернуться. — Что происходит? Ошар, развяжи меня. Мне… страшно…

Теплая ладонь прикоснулась к ее затылку, лаская, и вдруг сжала волосы в кулак.

— Правда? Страшно? Отчего же? Разве не ты радовалась поцелуям владыки совсем недавно, Оникс?

Мужчина дернул ее за волосы, и раяна вскрикнула— от боли и изумления. Потому что на нее смотрел не Светлейший. Ран Лавьер. Одетый в церемониальные золотые одежды. И злой. Просто ужасно, пугающе зло! Небесные, значит, там, у алтаря, ей не показалось! Это действительно был он!

— Что происходит?

— То, что и должно. — Он развязал широкий пояс своего тяжелого наряда, распахнул полы, снял, небрежно отбросив драгоценную ткань.

— Как ты оказался в храме? Где Ошар? Что происходит? — она завертела головой, пытаясь освободиться. — Как? Я ведь видела владыку! Все его видели!

— А ты расстроилась, что давала клятвы не ему?

Лавьер смотрел с насмешкой, но Оникс видела злость в его глазах. И движениях- отточенных, резких.

— Но… я ведь видела… Волосы были светлее… О, Небесные…

Оникс задохнулась, понимая. Если аид смог оказаться здесь, в самом сердце империи, прошел сквозь толпу людей и сейчас так спокойно раздевается, значит, он все продумал. Это… заговор!

Она сглотнула, отчаянно дергая руками. Но сияющие шнуры держали прочно.

— Там люди! За этой ширмой люди! Все эти… придворные! Они слышат нас!

— Здесь полог тишины, — он снял нижнюю рубашку, тоже отбросил. И так же невозмутимо развязал шнуровку штанов, снял, оставшись обнаженным. Оникс сглотнула, попыталась отвернуться, не желая смотреть на его тело. Она слишком хорошо его помнила.

Лавьер усмехнулся, шагнул к ней.

— Отворачиваешься? — он погрузил ладонь в ее волосы, перебирая пряди. Движения размеренные, но в каждом — жадное предвкушение, голод… ненасытность, что уже дрожала в его глазах, и Ран обхватил подбородок Оникс, заставляя смотреть на себя. — Отворачивайся. — В голосе уже хриплые возбужденные нотки. — Доставь последнее удовольствие зрителям.

Оникс ничего не поняла. От горячего тела, что прижималось к ней, бросало в дрожь, губы стали сухими, а внизу живота уже пробуждалось настойчивая, тянущая боль.

— Что… что ты тут делаешь? — голос сорвался.

— А ты не рада меня видеть, раяна?

Лавьер склонился, все еще сжимая ее волосы у затылка, не давая ей даже отвернуться.

— Отпусти меня! Как ты здесь оказался? Я… я кричать буду!

— Несомненно, — он усмехнулся. — Несомненно, будешь. Пока не охрипнешь.

Она нахмурилась, понимая, что он имеет в виду. Попыталась вырваться, но лишь сделала себе больно. Лавьер держал крепко.

— Ты не посмеешь. Не смей! Не трогай меня!

— Не трогать?

Он провел ладонью по внутренней стороне ее руки, от локтя до запястья, и Оникс увидела, каким стал мужской взгляд — тяжелым, темным. Он сжал ее запястье, склонился, провел языком, повторяя путь пальца. И девушку затрясло от этой ласки. Она сжала зубы, чтобы не застонать. Проклятая бездна архара! Она хотела застонать!

Лавьер целовал ее кожу там, где была петля шнура, и Оникс слышала, как учащается его дыхание.

— Тебе нравится… — прошептала она. — Нравится видеть меня связанной!

— Нравится? — он поднял голову, обрисовал пальцем контур веревки и след от нее на запястье девушки. — Не то слово, Оникс. Совсем не то. — Еще одно ласкающее, томительно медленное движение. — Мне нравится оружие, мясо с кровью и шторм у Синих Скал. А когда вижу тебя связанной, я схожу с ума. У меня отказывает разум, и я могу думать лишь о том, какая ты сейчас беспомощная. О том, что я хочу с тобой сделать. О том, что сделаю. Я одержим тобой, Оникс… Это совсем не то, что мне нравится… Совсем не то.

Он убрал руку и снова зашел ей за спину. Провел руками, обрисовывая контур ее тела. Горячее дыхание обжигало Оникс висок. А потом ее шеи коснулся холодный металл. Треснула ткань.