Единое ничто. Эволюция мышления от древности до наших дней - Алексей Владимирович Сафронов

контингентноcти, но не отражает ничего существующего.

В чём, несомненно, прав Марков, так это в том, что термин «контингентность» мог быть уместен в книге. Его отсутствие – символ того, что в тексте попытались обойти эту логическую ловушку мышления. Вместо этого термина в книге подробно обсуждается понятие «насыщение выбора». Когда выбор онтологически не насыщен, имеет место случайность, а при полном насыщении выбора – необходимость. Все промежуточные стадии и степени насыщения выбора вероятностны.

Это понятие – «насыщение выбора» – представляет собой, на наш взгляд, допустимую форму определённости в плюралистической модели. Многообразие онтологий возникает здесь как насыщение выбора неопределённости. Поэтому понятия «случайность» и «необходимость», используемые в книге, имеют несколько значений, то есть как бы сами находятся в смысловом движении. Говоря, что нечто случайно или закономерно, мы делаем (насыщаем) выбор, который мгновенно меняет и смысл этого понятия.

Заметим, что использование такой же подвижности понятий свойственно и Хюбнеру, и Куайну, и Мейясу. Необходимость (законы природы) у них оказывается случайной или контингентной. А случайность или контингентность выступает как нечто необходимое. На самом деле это показывает, что данные формы каузальности не зациклены сами на себе и получают развитие друг в друге. Мы бы ещё добавили, что, строго говоря, мыслить контингентность как абсолют означает создавать из неё своего рода гомункулуса. Тогда все объяснения принимают такой уходящий в бесконечность вид: «A контингентно, так как B контингентно, так как C контингентно…»

Движение, в том числе эволюционное развитие, заложено в последовательном плюрализме имманентно. Марков, безусловно, прав в том, что термины характеристик каузальности в тексте книги вызывают вопросы. Но это и не удивительно, так как философия пока ещё незнакома ни с одной натуралистической концепцией каузальности в плюрализме. Существуют попытки создания таких концепций, например у Э.Бутру[69].

Пафос философии Бутру заключается в простой случайности тех или иных процессов, законов природы. Его случайность движет мир в неопределённом направлении, не становясь «разумной». Хотя он и говорит о переходе случайности в свободу, его модель этого не объясняет. Поэтому случайность Бутру пусть и относительна, но непродуктивна. Ровно в том же смысле случайность двигает эволюцию у Ч.Дарвина или, скажем, у Д.Деннета. Однако даже самые простые математические вычисления показывают, что случайность как перебор всех возможностей неспособна обеспечить (объяснить) ту скорость эволюции, которую мы наблюдаем.

Ту же тему находим у Ноама Хомского, который столкнулся с проблемой слишком быстрого (для существующей теории) освоения языка у детей и пришёл к выводу о необходимости врождённых структур языка. На уровне языка он показал, что случайность как перебор вариантов из всех возможных состояний ничего не объясняет, в том числе и эволюцию. Это значит, что всякая произошедшая случайность ограничивает (насыщает) дальнейший выбор значительно больше, чем принято считать. В какой-то степени набор произошедших случайностей не только задаёт начальные условия чего-то (как многие думают), но и существенно сужает границы «правил игры».

Случайность, если выражаться метафорически, расходуется как топливо эволюции, но при этом случайность может формировать пространство для новых качеств, порождать новые каузальные условия, иными словами, является возможностью.

Онтология возможного, излагаемая в книге, тоже подвергается критике со стороны Маркова. Он пишет: «Но проблема в том, что возможность у Гераклита, Лейбница или Витгенштейна – это не некоторое состояние возможности, это определённый режим реализуемости, который уже запущен, и нужно выяснить, почему он ещё не довершился, тогда как Сафронов, оспаривая монизм системы возможности-действительности, настаивает, что нельзя понимать возможность как один из режимов реализуемости. Но такой аргумент бьёт мимо цели и в лучшем случае очерчивает позицию самого автора книги, размышляющего о собственных параметрах самой возможности, включая возможность для возможности быть осознанной»[70].

Не принимая плюралистическую онтологию всерьёз, Марков выражает здесь точку зрения господствующей парадигмы современной науки – парадигмы Единого. Она могла бы звучать примерно так: раз всё познаётся в сравнении, то для познания всегда нужно что-то Единое, чтобы сравнивать. Нельзя же сравнивать два объекта, у которых нет ничего общего.

Поэтому господствующая парадигма исходит из того, что всё едино, не заботясь о том, что ещё что-то можно неожиданно оказаться различным или многим.

Понятия «режим реализуемости» и «атрибуты Единого» Спинозы или «контингентность» (применительно к онтологии, а не в логике, разумеется), по нашему мнению, следует объединить под общим заголовком «монистические оговорки», которые представляют собой сложные конструкции там, где монизму требуются «заплатки». Что такое режим реализуемости? Можно ли сказать, что он когда-то начинается или заканчивается? Вряд ли мироздание способно на такие остановки. Почему тогда мы называем его режимом, как будто время от времени он сменяется каким-то другим режимом (нереализуемости)? Наступает ли этот режим для отдельных вещей или процессов? Снова нет. Значит, режим реализуемости – это любые изменения или просто движение.

На наш взгляд, нет ничего проще и понятнее, чем то, что две действительности, которые связаны только случайным взаимодействием, даны друг другу как возможность или пересечение двух вероятностей. Чтобы разглядеть этот принцип, чтобы дать шанс плюралистической форме каузальности, нужно принять плюрализм всерьёз. В противном случае эти выкладки кажутся нагромождением частного и общего, о чём и пишет Марков. Отчасти соглашаясь с отдельными замечаниями рецензента по частным вопросам, мы в то же время будем отстаивать общее. Плюрализм перестаёт казаться «нагромождением» несвязных объектов, миров или высказываний, если принять принцип всеобщей случайной связи всех событий и явлений. В этом случае окажется, что отсутствие взаимодействия и случайное взаимодействие тождественны, а следовательно, строго говоря, отсутствие взаимодействия неосуществимо.

Марков, напротив, пишет: «В любом случае базовых этических понятий, таких как “социальный опыт” или “совесть”, мы здесь не получим, а значит, мы не будем иметь практического приложения такого дуализма – дуализма порядков материальных зависимостей и порядков осознанных явлений. Просто оба порядка будут существовать раздельно, как по отдельности существует, например, постоянная память и оперативная память в компьютере, как имеющие смысл внутри операций компьютера, обозначающие компьютер не как реальную вещь, а как систему, которую мы уже приняли в свою игру»[71].

Дело в том, что оперативная и постоянная память компьютера не существует по отдельности. Каждая создана человеком и находится в онтологии его замысла и воплощения. Эти два вида памяти компьютера взаимодействуют не случайно, а необходимо – через человека или другие устройства. Нет никакого дуализма в компьютере или любом другом устройстве, созданном человеком к настоящему времени. То, что Марков называет искусственным интеллектом, вообще не имеет отношения ко всей теме каузального дуализма, так как он, вероятно, имеет в виду слабый искусственный интеллект.

Недооценка этого различия приводит автора