В плену у ректора (СИ) - Миленина Лидия

А Эдиан увидела его. Одной рукой ректор подхватил ее, когда она пошатнулась, опустил на стул, на котором прежде сидел Кранг. Другая его рука была направлена на Кранга. Краем глаза Эдиан увидела, что он свел вместе пальцы — и Кранг у стены глухо захрипел. Неведомая сила душила его на расстоянии.

Она хотела… сказать Герберту, что Кранг — его сын. Ведь ему, наверняка, будет горько узнать, что он убил собственного сына. Даже если тот заслужил это.

Но она не могла — подавляющий волю артефакт так и висел у нее не шее. Это было единственное, что Кранг не велел ей снимать.

Смесь стыда от того, что она обнажена, и облегчения, что кошмар заканчивается, растекались у нее в груди. От этого мир плыл, тело расслаблялось и распластывалось на стуле.

Ректор пришел за ней. Пусть он запрет ее потом. Пусть даже выпорет — формально он имеет на это право. Но теперь… все закончилось. Этот невыносимый фантастический кошмар закончился.

И она не расстроится, если Герберт убьет Кранга.

Кранг у стены задыхался. Наверное, он кричал бы от боли — невидимый пресс выворачивал и ломал все его тело. Но не мог.

— Простой смерти я тебе не дам, — спокойно сказал Герберт. Кажется, в этот момент Крангу удалось набрать в грудь воздуха.

— Прос-тите… Она сама… об этом просила! — прохрипел он.

— Сейчас узнаем, — ответил ему жесткий голос ректора. Герберт одним движением сорвал цепочку с артефактом с ее шеи.

Эдиан ощутила себя так, словно вынырнула из-под воды и наконец может вдохнуть. С удивлением пошевелила руками и ногами, не веря, что они ее слушаются.

— Нет, я не хотела с ним ехать! — закричала она отчаянно, как будто боялась, что кто-то снова лишит ее возможности говорить и действовать по своей воле, и ей нужно срочно сказать все, что хочет. — Он увез меня насильно! Я не хотела! Он… он…

Она хотела крикнуть, что он мстит Герберту за то, что тот его отец. Но не успела.

— Что и требовалось доказать, — без всякого выражения произнес Герберт. Сделал легкий жест простертой в сторону Кранга рукой, послышался хруст, и Эдиан увидела, что шея проклятого магистра неестественно свернута набок. Струйка крови потекла из его рта.

Он был мертв. Герберт тут же опустил руку. Пресс унялся, тело Кранга сползло по стенке на пол.

— Потерпи, скоро распоряжусь, чтобы убрали эту падаль, — произнес Герберт. Развернулся к Эдиан, окинул ее взглядом — скорее заботливым, чем полным вожделения при виде ее обнаженного тела. Но она все равно почувствовала, нет, не тот мерзкий стыд… на этот раз это было невообразимое смущение. Оно пробивалось сквозь нервную тряску, охватившую ее, когда ректор снял с нее артефакт.

Ей ведь так и не верилось, что все закончилось…

Герберт сделал шаг, взял со спинки стула плащ, быстро подошел к Эдиан и завернул ее в него.

И тут внутри у нее что-то сломалось. Она зарыдала — уже в который раз за этот день. Сама покачнулась и прислонилась головой к мощной груди Герберта.

Кажется, на мгновение он застыл, словно не мог поверить в происходящее. Потом одной рукой бережно обнял ее, крепче прижимая к себе, другой — начал мягко гладить ее по волосам.

— Все закончилось, мой маленький эльф, — услышала Эдиан что-то совершенно невообразимое. «Маленький эльф» — что это…? Это он так ее про себя называет? — Все закончилось, девочка…

Конечно, от бережного касания твердых рук, от облегчения и чувства безопасности она зарыдала сильнее, так, как рыдаешь, когда понимаешь, что теперь можно.

— Все закончилось, девочка… Ты в безопасности…

Неожиданно Эдиан ощутила себя в воздухе. Ректор одним движением подхватил ее на руки. Сам сел на стул и устроил ее, полулежа, у себя в объятиях, укачивал, как ребенка.

Там она и прорыдала свою боль, страх и стыд.

Но когда рыдания пошли на спад, стыд вернулся. Стыд за все, что с ней произошло, за свою глупость, непонятный стыд за то, что Кранг пытался с ней сделать, и ректор знает об этом (хоть в этом-то она вроде не виновата), стыд, что Герберт видел ее голой и сейчас держит ее на руках, завернутую в тонкий плащ, под которым ощущаются все нюансы ее фигуры.

А еще в голову ударило осознание, что… все же сейчас Герберт собственными руками убил своего сына.

Она затихла и нерешительно, преодолевая смущение, подняла на него взгляд.

— Он… он был вашим сыном! — охрипшим от долгих слез голосом прошептала Эдиан.

— Сыном? — удивленно переспросил Герберт. Отвел от ее лица горячий глубокий взгляд, посмотрел в сторону, словно задумавшись. — Это он тебе сказал?

— Да. Вы бросили его мать беременной, не вернулись, он хотел отомстить вам, — уже тверже сказала Эдиан. И нашла в себе силы пересказать то, что говорил ей Кранг.

Теперь бы еще как-то выбраться из рук Герберта… А то от его кожи так и пышет жаром, а от тела — мужественной силой. Странное, сильное ощущение… Немного пугающее.

Герберт усмехнулся. Кажется, новость не слишком ошарашила его.

— Что-то я сомневаюсь. Во-первых, я всегда предохраняюсь от нежелательного потомства. А во-вторых, я… никогда не был в том городке, откуда Кранг родом. Сейчас проверим, — деловым тоном сказал он.

Снова встал с Эдиан на руках — как будто она была пушинкой — посадил ее на стул, а сам подошел к телу Кранга.

Наклонился, брезгливо поглядел на лицо мертвого «сына» и двумя пальцами вырвал у него небольшой клочок волос. Положил на левую ладонь, и под его острым пристальным взглядом прямо из кожи вспыхнуло алое пламя.

В то же мгновение клочок волос скукожился и сгорел.

— Родовое пламя, — пояснил Герберт изумленной Эдиан. — Нет ничего проще, чем проверить родство. Если бы он был моим сыном, частичка его плоти не сгорела бы в родовом пламени моей семьи. Нет, Эдиан, — с усмешкой отрицательно покачал головой он. — Кранг не имеет ко мне никакого отношения.

— Но… он ведь даже похож на вас! — изумилась Эдиан. Мысль, что Кранг — сын ректора стала казаться ей настолько очевидной, их сходство настолько явным, что теперь в голове не укладывалось, что это все же неправда.

— Похож? — Герберт опять усмехнулся. Полез в карман, надел на руку кожаную перчатку и покрутил лицо мертвого из стороны в сторону. Эдиан отвернулась, ей было неприятно смотреть и на мертвеца, и на то, как Гербрет оценивающе рассматривает лицо Кранга.

— Не вижу сходства, — спокойно констатировал Герберт.

— Но… я видела, он двигается, усмехается… говорит… похоже на вас!

Герберт рассмеялся. Вообще Эдиан не любила и побаивалась такого его смеха, но сейчас он разряжал ситуацию. Если можно смеяться, значит, можно жить дальше.

— Эдиан, понимаешь, это для тебя я не авторитет, — улыбнулся он. — А некоторые молодые преподаватели уважают меня и даже подражают. Но тут, думаю, дело не в этом. Знаешь, если много лет наблюдать за человеком и убеждать себя, что это твой ненавистный отец, то легко можно подцепить от него пару усмешек и несколько жестов, как Кранг… Они и ввели тебя в заблуждение.

— Но, что же, выходит… он… думал, что сын, а на самом деле им не был? Или просто соврал мне? — изумилась Эдиан.

— Думаю, он не врал тебе. Рассказал то, в чем сам был полностью убежден. На самом деле это весьма трагично, — совершенно серьезно, без сарказма, продолжил Герберт. — Был убежден, что я его отец, ненавидел, пыжился, пытался отомстить. Испортил себе жизнь из-за неверной информации. Думаю, имя того мага, что соблазнил мать Кранга, было похожим на мое. И, наверное, когда вся страна гудела новостью о моем назначении ректором, она почему-то решила, что я и есть ее возлюбленный. Так из-за ошибки несчастной женщины ее сын закончил, как последняя падаль. А ведь талант у него был… — на мгновение Герберт задумался, глядя на лицо Кранга… Машинально носком сапога подвинул его мертвую руку ближе к стене. Эдиан снова отвела взгляд. К горлу подкатила тошнота. Не могла она относиться к присутствию трупа так спокойно, как ректор. К тому же теперь, глядя на Кранга, она ощущала такую невыносимую брезгливую жалость, слишком сильную для и без того измученного сердца.