Крадущиеся на глубине. Боевые действия английских подводников во Второй мировой войне. 1940–1945 гг. - Эдвард Янг

Все офицеры и матросы чувствовали важность момента, хотя официальной церемонии не было. По-моему, даже чиф не сумел сохранить безразличную мину, когда первый раз поднялся на мостик, чтобы доложить о готовности главных двигателей. В середине бассейна нас ожидал буксир, готовый прийти на помощь, если что-нибудь пойдет не так. Ворота открыли, и пришедшая со стороны реки легкая зыбь потревожила застоявшуюся воду бассейна. На причальной стенке стояли несколько рабочих. Они закончили работы в самый последний момент и теперь наблюдали, как в первый раз выйдет в море корабль, который они построили. На мостике стоял лоцман, чье присутствие было обязательным, и Морган, желавший лично убедиться, что его детище будет вести себя прилично, а новый капитан не причинит ему вреда, разбив, к примеру, о стенку бассейна. Я в полной мере ощущал свою ответственность за этот фантастически сложный корабль, на постройку которого было затрачено 300 тысяч фунтов стерлингов, но был спокоен и уверен в себе.

Мы были готовы. Ровно в шесть часов вечера я отдал первый приказ. С громким плеском упали в воду концы, удерживающие корабль у причала. Сейчас их вытянут на берег рабочие.

– Рулевой, 30 градусов лево на борт.

Лодка стояла у причала левым бортом, а ее нос был повернут в сторону, противоположную реке. Теперь нам предстояло отвести корму почти в центр бассейна, чтобы потом выполнить разворот на месте и выйти из ворот. Задача была ясной, и я приступил к работе. Пока мы находились в бассейне, нельзя было использовать дизели; все маневры выполнялись только на электродвигателях. Все получилось довольно легко, и вот уже нос субмарины уставился точно в середину ворот. Когда ты находишься рядом с рулевым, нет смысла дергать его постоянными указаниями курса в градусах, лучше дать возможность спокойно делать свою работу.

– Отлично, рулевой, – сказал я, – веди ее прямо по центру!

Главный старшина Уэллс был флегматичным и невозмутимым здоровяком; мне показалось, что он доволен оказанным ему доверием. Мы миновали ворота на пяти узлах и по высокой воде вышли в реку Мерси.

Жаль, что я не в состоянии описать волшебное, восхитительное чувство, когда новый корабль, за который ты в ответе, впервые отошел от причала и плавно скользит по воде. Я стоял на мостике у башен перископа, наблюдал за движением других судов, поглядывал на карту, наслаждался свежим ветерком, приятно холодившим лицо, и всем своим существом ощущал громаду субмарины, проталкиваемую винтами сквозь толщу воды. Уже остался позади причал с кранами и лесами, вскоре мы увидели стоящий на берегу отель «Королевский утес», где мы, офицеры, жили в последние недели. Воспользовавшись лампой Алдиса, мы просигналили в сторону отеля приветствие в надежде, что его заметят мистер и миссис Глэдстоун. Вскоре подошло время менять курс. Переложив руль влево до упора, мы снова пошли по течению. Вокруг почти не было судов, поэтому мы решили попробовать запустить дизели. Они заработали с первой попытки и вели себя настолько идеально, что мы не могли не отдать должное чифу. Мы шли на дизелях вниз по течению по направлению к шлюзу Альфреда. Впереди уже показались высокие здания Ливерпуля. Здесь мы перешли на электродвигатели, чтобы войти в шлюз. На входе был довольно коварный водоворот, но лоцман заранее предупредил меня об опасности, я успел оценить ситуацию правильно и провел корабль безукоризненно. Мы застопорили машины у скользкой от ила стены шлюза, и Морган, вздохнув с заметным облегчением, громко заявил:

– Отлично, капитан.

По-моему, от удовольствия я даже покраснел. Пройдя через шлюз, мы пришвартовались у пристани верфи Тауэр.

Здесь мы провели три дня, пока эксперты по размагничиванию старались хотя бы временно обезопасить нас от магнитных мин. Мы воспользовались возможностью, чтобы доставить на борт все личные вещи и произвести генеральную уборку. Рано утром 14 августа мы должны были отправиться к Клайду и присоединиться к 3-й подводной флотилии в Дануне. Уже прибыл шлюп «Катти Сарк», чтобы проводить нас в Ирландское море.

А вечером 13 августа было обнаружено неожиданное препятствие. Во время окончательной проверки всех подвижных элементов, проводимой в процессе подготовки к погружению для дифферентовки, которую мы были обязаны выполнить, как только выйдем в море, было обнаружено, что кормовые горизонтальные рули не двигаются. Было очень важно, чтобы эти плоскости функционировали правильно, потому что именно они удерживают лодку на глубине при движении под водой. Единственное возможное объяснение: сальники, для которых были применены какие-то новые материалы, разбухли и затвердели, заклинив валы.

Выход из создавшейся ситуации один – ставить «Шторм» в сухой док.

Это означало, что наш выход в море отложится минимум на неделю. Крайне раздосадованный, я отправился на «Катти Сарк», чтобы сообщить печальную новость всем заинтересованным лицам. Положение усугублялось тем, что на субмарине, стоящей в сухом доке, жить нельзя. А мы уже освободили комнаты в отеле и пансионе для матросов. Следовало срочно заняться размещением людей, поскольку большинство комнат матросов уже были сданы. Офицеры снова вернулись в отель «Королевский утес», где чета Гладстоунов торжественно проводила нас всего лишь два дня назад. Они нас встретили с обычной приветливостью и даже ухитрились как-то разместить, но чувствовали мы себя очень неуютно.

Рано утром в субботу 21 августа мы шли вслед за «Катти Сарк» по направлению к Клайду. У маяка Бар мы высадили лоцмана, вышли в открытое море и начали готовиться к первому погружению.

Морган и еще трое или четверо инженеров с Кэммел-Лэрдс находились на борту. Перед погружением они решили подстраховаться и провести обычный «вакуумный тест». При нем задраивали люк боевой рубки и на несколько минут включали воздушные компрессоры, чтобы создать в помещении субмарины частичный вакуум. Если он сохранялся в течение пяти минут, это означало, что в корпусе или вокруг комингсов люков нет серьезных утечек. Мы остановили дизели и медленно пошли вперед только на одном электродвигателе. Я остался на мостике в компании с впередсмотрящим и рулевым, а остальные члены команды были задраены внизу и испытывали весьма неприятные ощущения в ушах. По зеркальной глади воды мы перемещались почти бесшумно, напоминая корабль-призрак, ведомый невидимым экипажем. Было очень странно стоять на мостике субмарины средь бела дня при задраенных люках и наглухо закрытой голосовой трубе, чувствуя себя отрезанными от пятидесяти человек, запечатанных в стальном корпусе. Я отправил сигнальщика Робинсона закрепить большой красный флаг на кормовом перископе, означавший подготовку к погружению. Вскоре раздавшийся из голосовой трубы звук возвестил об окончании испытания. В посту управления открыли нижний люк, и воздух устремился в трубу, чтобы заполнить вакуум. Вскоре распахнулся люк на мостике. Из него появился Морган и сообщил, что испытание прошло успешно. Субмарина готова к первому погружению.

Я приказал сигнальщику передать сообщение на «Катти Сарк»: «Готовлюсь к погружению для дифферентовки. Буду буксировать буи. Скорость около 4 узлов. Всплытие примерно через десять минут».

Пока сигнальщик передавал информацию, я вызвал на мостик старшину Блайта – второго рулевого, чтобы он приготовил буи. Они, как и красный флаг на башне кормового перископа, должны были обозначить наше местонахождение для «Катти Сарк». У нас имелось три оранжевых буйка на канате, достаточно длинном, чтобы буи всплыли на поверхность, даже если с нами случится несчастье и лодка опустится на дно. Море было спокойным, и рулевой без проблем сбросил буи за корму так, чтобы буксирный канат находился на безопасном расстоянии от гребных винтов. А тем временем мы перешли с рулевого управления на мостике на рулевое управление из поста.

– Сообщение передано, – доложил сигнальщик. – Они в ответ пожелали нам удачи.

И вот настал великий момент. Я приказал всем покинуть мостик, лично закрыл отверстия голосовых труб (их было два – с каждой стороны мостика) и бросил прощальный взгляд на «Катти Сарк», которая маневрировала, чтобы занять позицию на нашем левом траверзе. Я сделал первый шаг в сторону люка. Никакой спешки не было. При этом погружении никто не стоял над душой с секундомером. У меня не было намерения погружаться по сигналу ревуна, у экипажа еще не было достаточного опыта. Я закрыл крышку люка и тщательно задраил его. В рубке остро пахло свежей краской. Спускаясь по трапу, я чувствовал приятное волнение, далекое от неуверенности и тревоги, которые сопутствовали мне при первом погружении на «Р-555».

В посту управления теплый свет заливал свежеокрашенные стены, новую мебель, приборы. Люди в белых костюмах находились на своих местах. Сигнальщик поднялся по трапу и закрыл люк, ведущий в боевую рубку. Я взглянул на Джеффа, отметил, что его обычно бледное лицо приобрело синеватый оттенок, и поинтересовался, все ли готово. Он, старясь сохранять спокойствие, ответил, что все готово. Тогда я приказал поднять перископ. Поскольку мы еще находились на поверхности, он поднялся над водой на 32 фута. Создавалось впечатление, что я смотрю вниз с огромной высоты. «Катти Сарк» находилась в трех кабельтовых от нас на левом траверзе; кажется, вся ее команда высыпала на палубу, чтобы увидеть наше первое погружение. Слегка повернув верхние линзы, я увидел носовую часть «Шторма».