Чайки возвращаются к берегу. Книга 2 - Николай Асанов

Егерс ненадолго замолчал, словно показывал, что переходит к другому разделу своей речи. И слушатели поняли, что он будет говорить о самом главном.

Действительно, Егерс заговорил о Лидумсе. Он сказал о том, как необходима была Лидумсу поддержка с Родины и как полковнику Балодису пришла счастливая мысль использовать для этой цели радиостанцию провалившихся шпионов Тома и Адольфа. Передача дезинформации через станцию Тома позволила Лидумсу «разоблачить» чекистов, что очень сильно расшатало позиции злейшего врага Советской власти полковника Ребане в «Норде» и, главное, была скомпрометирована идея Ребане о заброске шпионов в Прибалтику, минуя группу Будриса. Естественно, что вся эта операция улучшила позиции Лидумса в стане врагов и дала некоторые опорные данные для разработки очень важных в оперативном отношении действий, которые теперь реализуются. Егерс отметил, что переданная через радиостанцию Тома дезинформация об аэродроме в Латвии и ее разоблачение Лидумсом в Лондоне заставили англичан обратиться за проверочными данными к шпиону Петерсону, что в свою очередь показало, что последний совсем не тот тихий инспектор, каким представлялся в первое время, а деятельный и энергичный агент разведки, умеющий использовать любую возможность, чтобы помочь своим хозяевам.

— Двенадцатого февраля, — продолжал генерал Егерс, — англичане передали Петерсону радиограмму следующего содержания:

«Нас очень интересуют аэродромы в Латвии. Опишите взлетные площадки и материал, из которого они сделаны: бетон или иной материал? Длина взлетных полос и их направление? Количество самолетов на аэродроме и их типы? Мы хотели бы иметь информацию: имеется ли аэродром в районе Либавы. Мы сейчас получаем письма из Риги значительно быстрее, чем раньше. Поэтому лучше пиши и делай чертежи. Однако мы не хотим, чтобы ты и твои друзья рисковали, исполняя наши просьбы. Поэтому сообщай только о том, что можно выяснить без большой опасности. Может быть, наблюдение под Либавой опасно, так как там близко запретная зона. Если это так, то лучше оставь…»

В ответ Петерсон довольно быстро радировал следующее:

«Интересующий вас аэродром, по словам моего информатора — хозяина рекомендованной вами квартиры, мало интересен. Но другой информатор сообщил, что некоторое время назад он, проезжая по шоссе, видел на этом аэродроме около тридцати двухмоторных самолетов, тип которых продолжает выяснять. В деревянных бараках, в западной части аэродрома, проживает персонал. В южной части аэродрома стоят два двухэтажных кирпичных дома. Ангары не замечены».

Генерал Егерс отложил радиограмму и со своей иронической полуулыбкой пояснил:

— Как вы понимаете сами, мы не стали препятствовать Петерсону в передаче этой радиограммы, как не стали и сообщать англичанам и их шпионам, что на этом аэродроме стоят списанные из аэрофлота американские самолеты, полученные по ленд-лизу еще в первые годы войны. Как говорят, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало! — Он остановил веселый смех взмахом руки и продолжал уже в другом тоне: — Зато теперь из писем Лидумса стало ясно, что англичане вполне удовлетворились ответом Петерсона по поводу аэродрома в Латвии. А Лидумсу удалось убедить англичан, что чекисты при помощи «Тома» ищут группу Будриса через Лондон… А это еще более укрепляет репутацию и группы, и самого Лидумса. Сначала они еще пытались задавать «Тому» всякие каверзные вопросы, но так как мы все время запрашивали «адрес» группы Будриса, то они в конце концов ответили нашему «Тому» следующей радиограммой:

«Дорогой Том, мы уже давно, к сожалению, потеряли всякую связь с Будрисом и его друзьями. Не знаем, что случилось с группой, но опасаемся, что произошло что-то непоправимое. Дорогие Том и Адольф, с этого сеанса мы, ради вашего благополучия, прекращаем связь с вами до лучших дней. Рацию закопайте.

Бог да благословит Латвию».

Как видно, англичане начисто списали со счетов двух своих шпионов. Из числа же тех, что находятся под нашим наблюдением, я считаю особенно опасным Петерсона. Сейчас мы выслушаем сообщение начальника группы, которая ведет наблюдение за Петерсоном с того дня, как он появился в Риге…

Старший офицер группы сообщил, что во время пребывания в Риге Петерсон в первом же тайнописном письме англичанам пожаловался на крайнюю ограниченность своих возможностей. Он писал:

«Вы на той стороне ожидаете от меня информацию о русских, но да будет мне разрешено объяснить причины медленного исполнения моего задания.

1. У меня до сих пор нет настоящего паспорта, который помог бы мне встречаться с легально работающими нашими единомышленниками, и я лишен возможности свободно передвигаться по стране. Полученный от вас бланк паспорта можно было бы заполнить, но нет рельефного штампа, который ставится на краю фотокарточки, — этот порядок вам может лучше объяснить Вилкс.

2. Будрис не разрешает использовать его людей для агентурной работы, опасаясь за безопасность всей организации при каком-либо случайном провале.

3. Я настойчиво пробовал привлечь к работе некоторых моих родственников и надежных знакомых, но они боятся последствий за связь со мной, да и разведывательные возможности у них крайне ограничены.

4. Кроме того, проживание в Риге на нелегальном положении нервирует меня до крайности, в связи с чем перспективы на будущее кажутся мне особенно мрачными. Однако надеюсь, что сумею выполнить ваше задание.

2 ноября. Петерсон».

Однако этот страх совсем не помешал Петерсону попытаться наладить связи со своими единомышленниками, которые, как его информировали в Англии, были связаны с англичанами еще до 1940 года. Правда, он продолжал бояться, но действовал.

Наблюдение за действиями Петерсона в Риге показало, что он из одних домов выходил весьма торопливо, но были визиты, и очень продолжительные. Тут офицер сослался на то, что полковник Балодис-Будрис несколько раз встречался с Петерсоном, и попросил Балодиса поделиться своими наблюдениями…

Полковник Балодис доложил о трех своих последних встречах. Встречи состоялись по просьбе Петерсона.

Сначала они встретились 28 ноября в парке «Виестура Дарзс». На вопрос руководителя подполья, как поживает Петерсон, тот откровенно ответил, что чувствует себя весьма плохо… Он тут же пояснил, что не может добыть никаких ценных сведений ни сам, ни через людей, с которыми установил связь по указанию англичан, и попросил Будриса помочь ему через людей его группы.

Будрис заметил, что он вполне понимает и разделяет взгляды Петерсона о необходимости сбора информации, но использовать для этого необученных партизан считает невозможным. Будрис напомнил, что сам Петерсон, хорошо обученный, имеющий возможность свободно передвигаться по Риге, жалуется именно на то, что информацию собирать не может. Чем же помогут ему партизаны?

Петерсон опять стал ссылаться на отсутствие «чистых» документов. Но тут же похвалился, что недавно передал в Лондон сообщение о местонахождении одного войскового штаба, которое установил визуальным наблюдением за входящими и выходящими офицерами и генералами. Лондон поблагодарил его, но Петерсон чувствует всю фальшь своего положения: невозможность развернуть эффективную шпионскую деятельность действует на него угнетающе и беспокоит. Будрис посочувствовал, передал присланные из Англии двадцать тысяч рублей, но от какой-либо помощи людьми или советами отказался.

Через месяц Петерсон снова передал сигнал о необходимости встретиться. Будрис явился на свидание в точно условленный час.

На этот раз Петерсон попросил обеспечить оружием его нового квартирохозяина на случай внезапного появления чекистов…

Был он чрезвычайно нервен, возбужден. Хотя встреча происходила в довольно людном зимнем садике, где катались на санках дети, гуляли няньки и бабушки с младенцами в колясках, он все время оглядывался, что — заметил ему Будрис — могло привести к саморазоблачению. На слова Будриса, что не следует прибегать к оружию в любом кажущемся опасным случае, так как это может быть и случайная встреча или, скажем, ошибочный звонок в квартиру, где он живет, Петерсон возразил, что сам он без взведенного пистолета на улицу не выходит. Кроме пистолета, сказал Петерсон, он носит в кармане молоток без рукоятки, таким молотком с одного удара можно бесшумно убить человека. А хозяин так изнервничался, что боится оставаться в собственной квартире без оружия.

Говорил он и о необходимости запасных квартир. Сам он подыскал четыре квартиры, но каждая из них не вполне удовлетворяет требованиям безопасности и правилам конспирации. В одной слишком много жителей, в другом доме, где он снял запасную квартиру, дворник — вздорная и, по-видимому, опасная женщина. Есть еще квартира в районе Ропажа, но это слишком далеко, и только одна оказалась довольно удачной. Адреса он не назвал, но сказал, что квартира трехкомнатная, хозяин ее одинокий человек, железнодорожник, был членом ЛЦС. Офицер группы наблюдения подтвердил, что при изучении передвижений Петерсона все эти квартиры были выявлены: оказалось, что во всех случаях речь шла о людях, адреса которых Петерсон получил еще в Англии.