Кросс по грозовым тучам - Сима Кибальчич

одеваться, а ты ее не послушался. Будет тебе горячий компресс.

Маська смотрел озабоченно и строго, его светлые кудряшки сбились набок, а по щеке тянулись две жирные грязные полосы. Хорошо же они выглядят вдвоем около слоновьей туши. Кашель распирал грудь весельем, постепенно превращаясь в неудержимый хохот. На глазах Сэма выступили слезы. Все-таки он в отпуске.

Когда наступил относительный порядок, Лулу взялась за боевые раны. Ощущение было приятным. Сэм лежал в кресле в распахнутом халате и плавках, которые жена потребовала надеть немедленно и без разговоров.

— Не дергайся, — говорила она строго, наклоняясь над ним.

Ее распущенные волосы падали на открытый живот и щекотали кожу. Холодный дезинфектор шипел, пузырился, и тонкие царапины исчезали сами собой. Сэм прикрыл глаза, ему нравилось чувствовать, как локоны Лулу касаются его кожи.

В прихожей стрекотали роботы-ремонтники, а Маська ими громко командовал. Без особых, похоже, результатов — поскольку громко топал ногами и ругался. На каждом увешанном манипуляторами устройстве была установлена фильтр-программа на детское управление. Робот выполнял только те указания, которые не могли никому принести вреда или привести к ущербу в процессе выполнения работы. К любым опасным последствиям. А Маська на безопасные указания не способен.

— А почему эти штуки сразу не сделали мне большую дверь? Если я — домашнее животное? — настойчиво и немного обиженно прогудел Слона.

— Да подожди ты, — отмахивался Маська. — Правый косяк кривее заводи, слышишь, железный?! Кривее!

— Почему мне не сделали большую дверь?

— Ты куда ползешь, железяка!? Не туда все цепляешь! Пап, скажи им!

— Если бы мне сразу сделали большую дверь, я бы не застрял, — настаивало умное животное.

Но умом в этом доме никто не руководствовался. Сэм чуть приоткрыл глаза и притянул к себе Лулу. Лулу фыркнула и уперлась ладонями в плечи. В ее глазах искрился смех, а кожа едва уловимо пахла мятой.

— И не пришлось бы меня толкать. И я бы ничего не сломал.

Слон все-таки был нудным существом.

— Так неинтересно, Слона, понимаешь?

— Не понимаю, — флегматично ответил он. — Что интересного в том, что я застрял и сверху все посыпалось?

— Ты читал сказку про Винни-Пуха?

— Не читал.

— Вот. Поэтому и не понимаешь. А мне мама читала.

— И что? Там про домашнего слона, на которого все сыпалось?

— Не про слона? Про то, что нужно попытаться пролезть, потом застрять, и чтобы тебя долго-долго вытаскивали. Так по-правильному.

Сэм выпрямился в кресле, не выпуская сидевшую на коленях жену, и посмотрел вниз с балкончика галереи. Слон стоял, занимая собой почти половину разноцветного мозаичного холла, и неуверенно переминался с ноги на ногу. Маська торчал перед его хоботом, величественно выставив вперед левую ногу и задрав вверх голову. Заполошный робот прокатился между ними, но занятые важной беседой приятели его даже не заметили.

— Почему застревать — по-правильному? — не сдавался слон.

— Знаешь, — шепнула Лулу, — это так здорово, что Мэтью теперь должен кому-то что-то объяснять. По-моему, в этом больше пользы, чем он терзал вопросами меня.

— Тебе просто надоели его вопросы, — прошептал он в ее теплое ухо.

Лулу покосилась на него и хмыкнула.

— Придется мне прочитать тебе про Пуха, — назидательно сообщил Маська.

— Ты САМ читаешь? — почти охнул слон.

— Читаю, — удрученно кивнул Маська и тут же добавил: — Это еще ничего. Некоторые доходят до того, что сами пишут. Вот это — тоска!

Лулу рассмеялась и закинула руку Сэму на шею.

— Нужно было и правда сделать для слона большие двери, а то странно, когда друг должен торчать во дворе.

— Там же тепло, и у него большой навес, — махнула рукой Лулу.

— Все равно это неправильно.

Сэм возразил и внезапно вспомнил, как покрытый кровавым потом и трясущийся Тим лежал на операционном столе и повторял имя изоморфа. Его нельзя было отпускать одного в прокуратуру. Это казалось сейчас таким очевидным. И ведь тогда было очевидно. Тим Граув — единственный отказался от камеры сна, бродил по кораблю, летящему в автоматическом режиме по проторенной тропе. У этой глупости существовало только одно объяснение, — Граув чертовски боялся закрыть глаза, потом открыть их и оказаться на Земле. Где его ждал Ирт Флаа. Сразу стало зябко и захотелось запахнуть халат.

— Слона переехал к нам из Зоосити всего неделю назад.

— Из Зоосити? — бездумно повторил Сэм и тряхнул головой, пытаясь прогнать навязчивую, обвиняющую его догадку. — Может, поедим. Чувствую себя голодным.

— Хорошо, пойду запущу синтезатор.

— Подожди, я с тобой!

Уж лучше наблюдать за женой у кастрюли, чем за обдолбанным Граувом в собственном воображении.

* * *

Когда Сэм впервые встретил Тима на станции Гамма 67, то подумал, что тот — любитель веселой жизни, девчонок и адреналинового риска. Впрочем, последнее оказалось правдой. Только рисковал Тим не ради кайфа от эйфории, а чтобы почувствовать себя живым. Или близким к смерти. Как эти два разных желания становились в нем одним, Сэм так до конца и понял, просто чувствовал, когда это наступало.

На Гамме 67 военно-полевой хирург Сэмюэль Кэмпбелл приглядывал за всякими чудиками. Как правило, к таким не относились капитаны транспортников, охранных крейсеров, да и любой обслуживающий персонал по линии Минобороны. Чудиками на Дальних пределах называли ученых, космоисследователей, которые самозабвенно проводили опыты, собирали данные, хвастались друг перед другом результатами экспериментов, забывали нормально спать, питаться, ходить на прогулки и регулярно терялись в открытом космосе. Или засовывали конечности в силовые или плазменные установки.

До встречи с Тимом Сэм уже год проторчал на станции и начал понемногу сатанеть. Жалел, что подался в военные хирурги с вечными дежурствами, учениями и командировками. Ведь мог бы выбрать гражданскую медицину и кочевать разве что от Земли до Марса, да и то по желанию. Хотя Гамма 67 была неплохим вариантом, можно сказать, благоустроенным. Находилась в одном из секторов Дальних Пределов, но достаточно далеко от неосвоенных пространств, которые по-простому называли запредельным космосом.

Гигантская станция, похожая на веретено с полутора тысячами километров в сечении, вращалась вокруг собственного центра в абсолютной космической пустоте. Какому-то высоколобому чудику привиделись здесь, недалеко от разреженного газа нерожденной вселенной, следы инопланетного разума и тонких гравитационных колебаний. И чудик был влиятельный, потому как Гамму 67 сделали почти автономной планетой. Станция жила за счет искусственного солнца, которое само не светило, но выплевывало время от времени сгустки энергии — огромные шаровые молнии. Их улавливали магнитными ловушками, и энергии хватало, чтобы добрую сотню лет здесь работать, выращивать леса по внутреннему периметру и разводить живность в озерах.

Первые полгода Сэм каждый свободный день пропадал на рыбалке. Сначала это здорово радовало. Они