Herr Интендантуррат - Анатолий Дроздов

…На интендантуррата с гигантом-денщиком она обратила внимание сразу. В его приезде в N не было ничего необычного, как и в русском денщике. Заканчивался сорок третий год, вермахт нес огромные потери на фронтах и всячески сокращал тыловые службы. Интенданты частенько приезжали с Hiwi, но Эльза чувствовала, что русского денщика и интенданта связывают особые отношения. Интендант это умело скрывал, но не настолько, чтоб не заметил проницательный женский глаз. Комнату интендант выбрал самую дешевую. Добро бы это объяснялось скупостью, но интендант не стал торговаться, что на его месте обязательно сделал бы порядочный немец. Комната в конце коридора стоила тридцать пять марок, а интендант, не моргнув глазом, заплатил пятьдесят. Вечером Эльза увидела Зонненфельда в компании с Бюхнером. Интенданты явно обделывали свои делишки, вот это было самым обычным. Как и то, что подвыпивший Зонненфельд попытался за ней приударить, но его остановил Бюхнер. Эльза забыла о необычном госте, но перед сном вспомнила. Ворочаясь на диване, она пыталась понять, что привлекло ее внимание. Красив? Несомненно. Но красивых офицеров в гостинице перебывало много, попадались и более привлекательные. Располагает к себе? Похоже. Среди немцев встречаются. Так что же? Внезапно Эльза поняла: гость ей нравится. В нем ощущалась какая-то сердечность и надежность, которую она напрасно искала в мужчинах ранее.

«Этого не может быть! – одернула себя Эльза. – Он фашист!»

Однако внушение не помогло. Она долго ворочалась, а когда смежила веки, увидела во сне интенданта. Причем так, что утром вспомнить было стыдно. К счастью, после завтрака Зонненфельд уехал. Он попросил оставить комнату за собой, но Эльза почувствовала: врет. Не вернется. Однако комнату оставила.

К ее удивлению и смущению интендант появился, как и обещал, через три дня. В окно Эльза увидела, как гигант-денщик выгружает из брички чемодан, и почувствовала, как забилось сердце. Она заставила себя успокоиться и вышла в холл. Интендант был там.

– Фрау Полякова, – сказал он, поприветствовав ее, – у меня к вам деловой разговор.

– Прошу в кабинет! – сказала Эльза.

– Кабинет не подходит! – возразил он.

– Почему?

– Разговор конфиденциальный, а ваш кабинет прослушивается.

– С чего вы взяли? – обиделась Эльза.

Интендантуррат вежливо взял ее под локоток и подвел к стене. Под потолком тянулся к кабинету витой электрический шнур. Интендант указал на него.

– К электрическому кабелю добавлен телефонный. Аппарата в кабинете нет, я узнавал у портье, телефон только в холле. Микрофон. Такая же проводка ведет еще в три комнаты на втором этаже. Поэтому прошу ко мне!

Эльза поджала губы и пошла наверх. Ей было стыдно и неловко. Глазастый интендант первым разглядел уловку фон Лютцова, хотя не знал, что в гостинице подслушивают не постоянно, а по мере надобности. Эльза не хотела признаваться, что ее обидело совсем другое – предложение деловой беседы. Значит, для него она всего лишь управляющая гостиницей.

В комнате интендант аккуратно прикрыл за ней дверь и предложил присесть. Эльза отказалась. Он стал настаивать, но Эльза уперлась.

– Как хотите! – сдался он и достал из кармана листок бумаги. – Читайте!

– Что это? – спросила Эльза, не решаясь развернуть. Непонятное предчувствие сдавило ей сердце.

– Читайте, читайте! – поторопил он. – Это письмо. Вам.

Эльза непослушными пальцами развернула листок. Она мгновенно узнала почерк. Даже если б и не узнала, так обращаться к ней мог только один человек…

«Здравствуй, Элька! Рад узнать, что ты жива и здорова. Мы с отцом тоже не жалуемся. Работаем, помогаем Родине. Наше оружие громит врага на всех фронтах. Отец передает тебе привет и свой поцелуй. Прими и мой. Как хорошо, что ты нашлась, милая сестричка!..»

Строчки перед глазами Эльзы расплылись, затем стали исчезать стены, мебель… Эльза пришла в себя от прикосновения. Кто-то осторожно тер ей щеки и легонько дул в нос. Она осторожно приоткрыла глаза и увидела прямо перед собой русую макушку. Ей захотелось чмокнуть ее, но Эльза сдержалась. Тем временем интендант оставил свое занятие, его голова исчезла. Эльза осторожно осмотрелась из-под полуоткрытых век. Она лежала на койке, интендант топтался у стола.

– Говорил же присесть! – услышала она бормотание. Интендант разговаривал сам с собой. По-русски! – Нет, уперлась. Что теперь делать?

Эльзе захотелось хихикнуть. Она не помнила, когда у нее возникало в последний раз такое легкомысленное желание, явно очень давно. Эльза с трудом поборола себя. Интендант вдруг взял со стола графин с водой и решительно двинулся к койке.

«Обольет!» – догадалась Эльза. Эта мысль привела ее в ужас. Она вздохнула и села.

– Слава богу! – обрадовался интендант. – Напугали.

– Где письмо? – строго спросила Эльза.

Интендант протянул листок. Эльза перечитала его несколько раз. Не приходилось сомневаться: писал Петер. Даты под письмом не стояло, но по всему было видно, что написано недавно, да еще второпях – строчки бежали неровные, едва не налезая друг на дружку. Кроме тех слов, что она успела прочесть, на листке были еще четыре фразы. «…Это письмо передаст тебе хороший человек. Наш, советский. Сделай все, что он попросит. Ради нас с тобой».

– Откуда это у вас? – спросила Эльза.

– Доставили ночью. Самолетом из Москвы.

– Где мой брат и отец?

– В шарашке.

Глаза Эльзы стали большими.

– Это конструкторское бюро, закрытое, – пояснил интендант. – Работают в нем заключенные. Их хорошо кормят, одевают, позволяют многое, о чем не могут мечтать заключенные в лагере.

– Что с мужем?

Интендант замялся. Эльза смотрела на него в упор.

– Я не должен этого говорить, – тихо сказал интендант, – но хочу быть честным. Александра Васильевича Полякова нет в живых. Его расстреляли через десять дней после ареста.

К своему стыду, Эльза не огорчилась.

– Как вас зовут? По-настоящему?

– Виктор. Виктор Иванович.

– Так вы не немец?

– Даже рядом не стоял!

Эльза улыбнулась:

– Я согласна, Виктор! – Она помедлила и добавила: – Иванович…

К ее удивлению, он опешил. Похоже, не ожидал.

– Вы отдаете себе отчет…

– Отдаю! – прервала она. – Я прекрасно понимаю, кто вы и чего хотите. Повторяю: согласна! Готова пожертвовать жизнью.

– Жизнью – это понятно, – вздохнул он. – Готовы ли вы жертвовать честью?

– То есть?

– После окончания войны вы никому не сможете рассказать о своей тайной службе. Люди будут считать вас немецкой пособницей, оскорблять, писать на вас доносы. Это трудно. Извините, но я обязан предупредить.

– Моему отцу и брату это поможет?