Я жулика люблю - Светлана Денисова

Прямо над моей головой послышались голоса, на траву легло световое пятно. Слава богу, значит, доползла. Я нащупала рукой подоконник, уцепилась за него и, подтянувшись, одним глазом заглянула в комнату.

Вадим и какой-то мужик лет сорока с обветренным лицом и выгоревшими светлыми волосами сидели за столом и мирно пили водку.

Я включила диктофон, зачем-то высунула язык (от напряжения, наверное) и принялась наблюдать и слушать.

* * *

Вадим поднял рюмку и чокнулся с сидевшим напротив него приятелем:

— За погибель моих врагов!

Приятель молча кивнул, опрокинул рюмку в рот, блаженно сморщился и захрустел соленым огурцом на всю комнату.

— Давай еще по одной, — предложил Вадим и пояснил: — стрессотерапия хорошая.

— Охотно. Наливай.

— Тем более что за-акусь у тебя! — Вадим налил рюмки по второму разу и ухватил с тарелки алый помидор. — Мне уже все эти заморские деликатесы надоели хуже смерти. То ли дело наша родная закуска! Тут тебе и картошечка, и грибочки, и лучок с чесночком, и огурчики с помидорчиками… А главное, черный хлебушек!

Я невольно проглотила слюнки, но доставать бутерброды из сумки побоялась. Вот сволочи! Жрут без зазрения совести, а я тут торчу, как корень… мандрагоры!

Собутыльник Вадима усмехнулся:

— Да уж, там-то небось такого не отведаешь. Когда линяешь?

— Скоро. Кое-кому мозги немножко прочищу и отвалю. Хочешь, приглашение тебе пришлю или вызов на ПМЖ? На постоянное, те-се-зеть, место жительства?

— Засунь свое пе-эм-жэ себе в жэ, — сострил приятель. — Не поеду я отсюда никуда. Тоска заест. Сам-то не боишься от ностальгии помереть?

Вадим со смехом помотал головой и налил по третьей. Выпив, шлепнул ладонью по столу:

— Коля, у меня в любой момент земля может под пятками загореться. Что, так и жить — с кучей бабок по задворкам прятаться да парики менять? Открою там дело, еще подзаработаю. А когда все забудется, может, и вернусь.

Попробуй только! У меня зачесались руки немедленно схватить обоих приятелей за шиворот, заорать: «Держи вора!» и отволочь куда надо. Не знаю, что меня удержало. Возможно, то обстоятельство, что я все-таки слабая, одинокая, а на данный момент еще и голодная женщина. Ну вот, теперь они курить собираются! Гады. Я осторожно переступила в луже и стиснула зубы. Терпеть, так до победного конца.

— Хрен тебе, забудется. — Коля достал пачку «Беломора». От предложенного Вадимом «Мальборо» он с презрением отказался. — Ты против себя такую разношерстную компанию настропалил, что тебя, как Ходжу Насреддина, еще лет десять будут ловить, как говорится, «по всей Бухаре».

— Скорее уж это проблема Остапа Бендера, — усмехнулся Вадим и, понизив голос, добавил: — Коля, хочешь честно?

— Ну?

— Боюсь я.

— Кого, ментов? Или этих дуриков общипанных? Не такие уж они крутые, твои мафиози, можешь не бояться.

— Ты не понял. Ехать я боюсь. ТУДА.

— Почему?

— Это здесь я умный и хитрый, всех провел и денежки увел. А там меня самого какой-нибудь местный Бендер наколет, нежно и демократично. Их и без меня там море разливанное. Поэтому и «авизо» не оформляю, налом повезу. Авизо — это для шизо!

Коля не выдержал и расхохотался:

— Во мается человек! Уже и бабки огреб, а все мучается! Вот у меня их нет, я и спокоен. Вспомни, сколько времени ты меня уговаривал, чтобы я часть твоего «приза» взял?

— Ты у нас вообще подвижник аскетизма, — усмехнулся Вадим. — Я, честно говоря, думал, что ты сам не удержишься и попробуешь меня… того, — Вадим сделал неопределенный жест.

— А зачем? — спокойно спросил Коля, дымя своей «беломориной». — Сто тысяч баксов ты мне отвалил, и хватит с меня. И потом, какой, к лешему, аскетизм? Что за городом живу, это мое дело. Неохота в Москве задыхаться. Жру зато от пуза, все свое, свежее, а не бешеная говядина из вакуумных упаковок. Дом — мой, частная собственность. Машина есть, мотоцикл есть, баба — и то есть! Баню построил в прошлом году… Чего ж мне еще надо? Не дай бог что, так и баксы теперь в загашнике есть. Я просто, — наставительно помахал пальцем Коля, — не гонюсь за слишком большим куском. Чтобы в глотке не застрял. Ты вон скоро спать спокойно не сможешь, глюки начнутся. Да ведь и начались уже! Это ж надо было придумать, что я, кореш твой школьный, на твои миллионы позарюсь! Я не обижаюсь только потому, что ты сейчас навроде слабоумного, ошалел от успехов.

— Ладно, философ, ты на меня, в самом деле, зла не держи. Я давно людям доверять разучился. Давай-ка лучше еще по сто грамм беленькой махнем.

Они махнули, и Вадим смачно закусил помидором, отчего брызги полетели во все стороны.

Не застонала я просто потому, что в этот момент зажмурилась. В конце концов, я же их слышу? Слышу. А смотреть, как они обжираются нашими национальными деликатесами, я больше не в состоянии.

После очередной гастрономической паузы Коля спросил:

— Я так понял, ты потому тут сидишь, что мечтаешь с Юраней Корякиным рассчитаться?

— Сплю и вижу, — подтвердил захорошевший Вадим. — Иначе бы уже давно в западных эмпиреях обретался. Это ж из-за него я тогда пострадал, ну, ты в курсе.

— Что-нибудь надумал? Его теперь голыми руками не возьмешь.

— Кое-что нарисовалось. Я хочу нечто особенное ему устроить, по миру пущу гада. Пусть потом сам со злости удавится.

— Ну что ж, флаг тебе в руки, — с легкой иронией пожелал корешу Николай. — Расскажи хоть, что ты для него припас особенного?

* * *

Диктофон исправно фиксировал беседу Вадима с Колей-отшельником, который, впрочем, не был чужд основных радостей жизни. Способы, которыми Вадим мечтал расправиться с Юраней Корякиным (тем самым, на которого жаловался Юлин папаша?), были весьма остроумны, а по степени воздействия не уступали кровожадности примитивных племен из дебрей Амазонки, правда, на более современный лад. Во всяком случае, если после подобной расправы у этого Корякина и впрямь появится желание удавиться, оно будет вполне оправданным.

«Надо будет попросить Макара Захаровича «разъяснить этого Корякина», — подумала я. Ноги от долгого стояния в луже порядком отсырели, но результаты слежки оправдывали и эту жертву. Юля оказалась права, держит его здесь месть! В страх Вадима перед западными мошенниками я не очень-то поверила. Это он так, ради красного словца. В этом смысле за моего любовника-афериста бояться нечего. Он сам какого хочешь крестного отца обдурит, когда освоится и сориентируется. А вот то, что деньги он собирается наличкой через границу тащить, пожалуй, самая важная деталь!

Между тем мужчины в доме, похоже, все выпили и слопали и собрались на боковую. Возникал закономерный вопрос: где провести ночь мне?

Не менее закономерен был ответ: «Разумеется, на чердаке, прямо над головами у Вадима и его приятеля».

Хотя на последнюю электричку еще можно было успеть, возвращаться домой я не собиралась. Мне хотелось убедиться в том, что Вадим не просто переночевать к приятелю заявился, а действительно проведет здесь пару-тройку дней. Он ведь и соврет, недорого возьмет, а мне сейчас необходимо по возможности быть в курсе его дальнейших планов.

Лестницу я приметила еще во время экскурса вокруг дома. Теперь надо дождаться, пока приятели заснут, осторожненько приставить ее к слуховому окошку, забраться туда и тихонечко, по миллиметру, втянуть наверх, чтобы у меня были пути к отступлению. Думаю, после застолья этот Коля и не вспомнит о лестнице, а вспомнит, пусть думает что хочет. Может, ее украли или какой-нибудь сосед без спроса одолжил.

Операция по проникновению на чердак прошла успешно. Никто не завопил, что к Коле воры лезут, значит, никто и не заметил. Я втащила лестницу наверх, прислонила ее к стене и осмотрелась. На пыльном полу валялись какие-то старые вещи, поломанные стулья, ржавые тазы, а под самым слуховым окном лежал драный матрац. Н-да, королевским это ложе не назовешь, но выбора у меня все равно нет.

Я достала из сумки ветровку и застелила ею грязное изголовье. Выглянув на всякий случай еще раз в слуховое окно, я увидела, что на противоположной стороне улочки стоит какая-то машина, то ли серая, то ли голубая, и возле нее возятся два парня. Один из них был очень похож на приставалу из тамбура. Если это вправду он, надо постараться не попасться завтра ему на глаза. Наверное, это сосед Вадимова приятеля.

Я поставила электронный будильник на пять утра, отрегулировав звук до минимума, и улеглась на матрац, который не преминул тут же вонзить пружину в мое самое мягкое место. Повозившись, я наконец кое-как устроилась, хотя с удовольствием поменялась бы в данной ситуации с каким-нибудь спартанцем на его жесткое каменное ложе. Там хоть бугров и пружин таких не было!

«Где же все-таки Вадим спрятал свои миллионы?» — подумала я в который раз и закрыла глаза.