Волшебство, Магия и Колдовство - Стас Бородин

С какой великой радостью и гордостью я начну обучение и постараюсь стать таким же могучим волшебником, как мастер Кеандр, чтобы стать на защиту своей страны в минуту опасности!

Все это, переполнило меня до верха, как амфору вином, и потекло через край! Слезы покатились по моим щекам!

— Не плачь, дружище! — протянул мне руку Аш, у него у самого глаза были на мокром месте. — Это же победа!

Один только Маш оставался бесстрастным, он приструнил ликующих скаутов приказав строиться.

— Нужно еще найти тело нашего господина, чтобы похоронить его со всеми почестями!

Все разом помрачнели, сообразив, что победа, какой бы сладкой она не была, досталась страшной ценой!

Скауты спрыгнули с лошадей и рассыпались по разоренному лагерю кочевников. Трупы были повсюду, они лежали вперемешку с разбитой утварью и мертвыми животными.

Копейщиков мы нашли быстро, они лежали на склоне холма плечом к плечу. Даже мертвые они сохранили строй!

— Шеи сломаны, — Аш склонился над трупами. — У всех!

С пехотинцами Теларис церемониться не стал. Его страшная магия убила воинов в одно мгновенье, они даже не успели оказать никакого сопротивления.

Дальше по склону мы обнаружили мертвых зонтракийцев. Они грудами лежали повсюду. Доспехи проломлены, шлемы разбиты, у многих оторваны конечности. Их было не меньше сотни.

— Вот так бойня! — изумился Аш. — Мастера Данте не так просто было одолеть!

Мы принялись переворачивать трупы, надеясь под одним из них найти мастера-колдуна.

Солнце уже спустилось к горизонту и все окрасилось в зловещие красные тона. Словно не только земля, но и сами небеса пропитались кровью. В который раз за день мне стало не по себе. Знамения следовали одно за другим, а я, по своей глупости, не мог их прочесть.

Один из скаутов закричал, я вскочил и, что было духу, бросился на зов.

Мастер Никос лежал в грязи придавленный огромным зонтракийским воином. Из спины зонтракийца на добрую ладонь торчало лезвие меча.

Вчетвером нам удалось приподнять великана и отбросить его в сторону.

Грудь мастера Никоса была раздавлена, половина лица покрыта кровавой коркой. Удрученные, мы стояли над останками товарища, не в силах произнести ни слова.

— Поспешим, братья! — приказал Маш.

Он подвел поближе свою лошадь и, взяв колдуна за руки, приподнял тело. Оказалось что запас чудес еще не исчерпан на сегодня! Никос застонал и открыл глаза!

Мы все были вне себя от счастья! Скауты столпились вокруг, пытаясь поймать хоть взгляд, хоть вздох своего товарища. Воочию убедиться, что он на самом деле жив.

— Где лекарь?! — закричал Аш.

Лекарь тут же опустился на колени перед раненным и взял его за руку.

Без лишних слов он распустил завязки на своей медицинской сумке, и прямо тут, в грязи, принялся смешивать лекарство.

— Если я успею, мы его спасем! — пробормотал он, лихорадочно кроша пестиком снадобья в костяной чаше. — Он сильный колдун, должен справиться!

Мы привели Никоса в полусидящее положение, и лекарь поспешно вылил ему в рот свое снадобье через маленькую серебряную воронку.

Все это время на нас смотрел приоткрытый глаз Никоса, однако мы не могли знать видит ли он, сознает ли он что происходит.

Тем временем разведчики нашли тело мастера Данте. Я оставил Никоса на попечение лекаря и побежал к ним.

Мастер колдун лежал на боку, в его кулаке по-прежнему была зажата огромная палица, которой он кружил врагов.

— Убит ударом в спину, — Маш склонился над телом. — А голову ему не отрубили, а оторвали!

— Собака Теларис! — процедил Аш сквозь зубы. — Ну, он свое получил!

Все повернулись ко мне и одобрительно закивали.

— Мне помогло снадобье, которым мастер Данте смазал мне руки! — сказал я краснея.

— Я всегда считал, что ты был послан нам судьбой! — кивнул Аш. — Это сам Орвад, двигал твоей рукой!

Мы нашли две повозки и запрягли в них коней. На одну положили тело мастера Данте, а в другой устроили Никоса. Молодой колдун крепко спал, лекарь сидел рядом, держа его за руку, следя за пульсом.

— Он заснул, — лекарь казался довольным. — Теперь все в руках богов.

Наша маленькая процессия осторожно спустилась с холма и пустилась вдогонку за королевской свитой.

Лагерь был полон раненных. Воины с тяжелыми ранами лежали на подводах, легко раненные помогали лекарям. Они таскали воду из бочек, помогали в операционных. Операции делали в большой палатке разделенной ширмами на комнаты. Извлекали стрелы, зашивали раны, ампутировали конечности.

Воины с передозировкой снадобий, по большей части, уже пришли в себя. Они строились в шеренги, где их осматривали доктора и командиры.

Вокруг большой командирской палатки сновали денщики и помощники лекарей. За наскоро сколоченным столом десяток аптекарей торопливо смешивали снадобья.

Стражники были суровы и непреклонны, меня он не пропустили за оцепление. Тогда я сам пошел от палатки к палатке, от лекаря к лекарю, высматривая среди раненных отца.

В ответ на мой вопрос, один из лекарей ухватил меня за рукав и потащил к небольшому навесу, стоящему на краю лагеря.

Корн был здесь. Завидев меня, он с трудом поднялся на ноги, его грудь была перевязана чистой белой тканью, на которой в трех местах проступили кровавые пятна. Он протянул мне левую руку для рукопожатия, правой руки у него не было.

— Пойдем со мной, — сказал он вместо приветствия. Я сразу понял, что все мои надежды были тщетны!

Отец лежал за ширмой на столе. Он был накрыт плащом до подбородка. На скамье были аккуратно сложены его вещи.

— Я все приготовил, чтобы переодеть его, — пояснил Корн. — Но сам не смог…

— Понятно, — только и смог выдавить я. В горле застрял большой горький ком, который было не проглотить и не выплюнуть. Слез не было. Наверно, я уже никогда не заплачу после сегодняшнего дня. После всей этой боли и крови, страха и надежд.

— Мы победили, Корн, — сказал я. — А это главное. Мы спасли всех, кого любим, а спасать себя, было не позволено.

— Вы правы, милорд, — оруженосец склонился передо мной. — Для меня было честью служить вам.

Я только вздохнул. Подошел к отцу и положил руку ему на грудь. Его лицо было спокойным, даже умиротворенным. Его длинные седые волосы, тщательно расчесанные, волнами свисали со стола.

— Расскажи, как он умер, — попросил я. — И как ты потерял руку.

Корн не решался поднять глаз. Я смотрел на отца и поклялся, что никогда не брошу раненного оруженосца, что для него всегда будет место в нашем доме.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});