Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг. - Коллектив авторов -- Биографии и мемуары

в связи с окончанием русско-японской войны решением Елисаветы Феодоровны ее Особый комитет был преобразован в Комитет Ее Императорского Высочества Великой Княгини Елисаветы Феодоровны по оказанию помощи жертвам русско-японской войны.

Председателем Комитета она назначила графа ГГ Менгдена. Государь принял его 22 сентября.

Вел. кн. Елисавета Феодоровна — Николаю II

14 сентября. Ильинское — Бъерк

В какой день после 17-го тебе будет удобно встретиться с Менгденом? Погода свежая, но все еще масса грибов. Надеюсь, ваша поездка пройдет успешно, и вы хорошо отдохнете. Целую вас, мои дорогие.

Элла.

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1431. Л. 84. — на англ. яз.)

Первым делом нового Комитета стало устройство приюта для увечных, в котором было бы организовано обучение ремеслу, что давало бы возможность заработка воинам. Во главе попечительского совета приюта встала сама великая княгиня.

Воспоминания вел. кнж. Марии Павловны

Осенью мы возвратились в Николаевский дворец и заняли новые апартаменты, меблированные по вкусу тети. У меня были две светлые, просторные комнаты на первом этаже. Из комнат Дмитрия на втором этаже открывался великолепный вид на Кремль и Москву.

Тетя устроила свою комнату как монашескую келью: она была белая, увешанная иконами и изображениями святых. В одном углу она поместила большой деревянный крест, который заключал в себе остатки одежды, которая была на дяде в день его смерти.

Не желая покидать своих раненых солдат, она сняла в городе дом неподалеку от Кремля и, превратив его в госпиталь, продолжала навещать больных…

Декрета от 17 октября, которым император, гарантируя народу некоторые свободы, учредил Думу, не было достаточно, чтобы утихомирить приближающуюся бурю. Той осенью Москву охватила волна безумия. Одна за другой начинались забастовки, и в один прекрасный день мы обнаружили, что находимся в Кремле в полной изоляции, отрезанные от остального мира, под защитой караульных солдат, чья верность была под вопросом…

Мы находились в осаде за стенами старой крепости; повсюду слышались звуки мятежной улицы. До нас доходили тревожные вести: угроза ночного нападения, план революционеров проникнуть во дворец, добраться до наших комнат и взять нас детей в заложники…

Тетя сохраняла свой привычный озабоченный вид, не сообщая нам ни о каких страхах, спокойно устраивая все так, чтобы генерал Лайминг спрятал нас в случае опасности. Несколько раз она выходила в город, не желая соблюдать меры предосторожности, установленные начальником полиции. Однажды вечером она настояла на том, чтобы пойти в госпиталь, чтобы ассистировать на срочной операции, и генерал Лайминг, хотя и не одобрял такого безрассудства, естественно, был обязан сопровождать ее.

Обычно они ездили в карете, но на этот раз им пришлось идти пешком, чтобы не привлекать внимания. Я полагаю, она надеялась скрыть от нас эту смелую вылазку, но, случайно узнав о том, что она сделала, мы очень встревожились и не ложились спать в ожидании ее прихода… Когда тетя вернулась, было поздно. Так как она ушла, не поужинав, то, вернувшись, сразу поднялась в столовую, где для нее оставили холодный ужин. Мы вошли к ней, когда она ела. Я была так рассержена, что досада возобладала над робостью, и после долгих лет, в течение которых я держала язык за зубами, я высказала тете все, что думала… Но, к моему удивлению, тетя слушала меня смиренно, ничего не отвечая. Когда я произнесла имя своего дяди, она опустила голову и начала плакать. Ее слезы растопили мой гнев; я тут же пожалела обо всем, что наговорила; стояла и молчала. Затем безо всякой обиды она ответила мне. Она сказала, что мои слова справедливы, и она знает это, что госпиталь и раненые, возможно, стали играть слишком важную роль в ее жизни и что, вероятно, мой дядя не одобрил бы этого. Но она осталась такой одинокой, такой безутешной, что ей нужно было делать что-то, чтобы забыть о своем горе при виде страданий других людей.

(Мария Романова. Воспоминания великой княжны.

Страницы жизни кузины Николая II. 1890–1918. М., 2006. С. 83–86.)

Дневник полкового священника Митрофана Сребрянского, служащего на Дальнем Востоке

23 сентября, город Чжэнцзятунъ. Получил сегодня посылку с собственноручным от 29 июля письмом от великой княгини Елисаветы Феодоровны в ответ на мои слова утешения после ее страшного февральского горя. Письмо простое, любезное, полное христианского смирения. Наш августейший шеф, как попечительная мать о своих детях, все заботится о своем полке и боится, как бы мы не остались к своему полковому празднику 1 октября «без подарочков». Да утешит Господь эту глубоко истинную христианку!

(Дневник священника 51-го Драгунского Черниговского Ее Императорского Высочества Великой Княгини Елисаветы Феодоровны полка Митрофана Васильевича Сребрянского, с момента отправления его в Маньчжурию 11 июня 1904 года на день возвращения в г. Орел 2 июня 1906 года. М., 1996. С. 340.)

Вел. кн. Елисавета Феодоровна — Николаю II

4 ноября. Москва

Сегодня 4-го ноября исполнилось сто лет со дня славного Шенграбенского боя[1981], в котором покрыли себя славой Киевские гренадеры и Черниговские драгуны. Киевцы и молодые Черниговцы, положившие все силы, чтобы и через сто лет поддержать славу своих предков Шенграбенцев, просят Меня, своего Шефа, повергнуть перед Вашим Императорским Величеством, своим Державным Вождем, горячую готовность всегда по первому призыву как один стать на защиту Царя и Родины.

Елизавета.

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1.Д. 1431. Л. 137.)

С подписанием Портсмутского мира русско-японская война закончилась. Начался обмен военнопленными. Однин из крупных японских лагерей был расположен на острове Сикоку, в городе Мацуяма. Перевозкой больных и раненых русских военнопленных занимался Первый Ее Величества отряд.

Вел. кн. Елисавета Феодоровна — имп. Марии Феодоровне

13/26 ноября. Москва — Копенгаген

Только что получила от своего уполномоченного фон Мекка[1982], который сейчас в Мацуяме, следующую телеграмму: «Ходатайствуем перед Вашим Высочеством донести Государыне Императрице Марии Федоровне, что сегодня Первый Ея Величества отряд принял в Монголии из лазарета Мацуяма 100 тяжелобольных, 1000 солдат-калек, 31 человек больных из офицеров. Уходим во Владивосток. Больные полны благодарности, радости освобождения».

С любовью крепко целую.

Элла.

(ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1585. Л. 57. — на англ. яз.)

Манифестом от 17 октября 1905 г. император даровал народу гражданские свободы, неприкосновенность личности, свободу совести, собраний и союзов, объявил общие избирательные права в Государственную Думу[1983], законы признавались действительными лишь с одобрения Думы.

Дневник Николая II

17 октября. Годовщина крушения[1984]!

В 10 час. поехали в казармы Сводно-Гвардейского батальона. По случаю его праздника отец Иоанн отслужил молебен в столовой. Завтракали Николаша и Стана.

Сидели и разговаривали, ожидая приезда Витте. Подписал Манифест