Кахатанна. Тетралогия (СИ) - Виктория Угрюмова

Таурта задыхалась, но продолжала говорить. И голос ее звучал все громче, все чище, все моложе, становясь голосом прекрасной альсеиды Феаны, полюбившей однажды человека.

— Я знаю, где талисман, и Эльбеской знает. Мой мальчик проведет тебя к тайнику, чтобы ты могла спокойно уничтожить этот ужас. Ты ведь знаешь, что, кроме тебя, никто не может этого сделать.

— То есть как это «никто»?

— Ни один бог, ни один смертный, ни одно существо иной крови не может разрушить талисман, не выпустив при этом в мир смертельное количество темной силы. И это только твой путь…

— Прекрасно, — сказала Каэ.

— Твой перстень укажет тебе, куда идти дальше. Он болтлив, но, в сущности, добряк и неглуп. А у меня есть огромная просьба к тебе.

— Я исполню ее, — пообещала Каэ.

— Мой внук одной крови с Кэдмоном и Эливагаром. На нем заканчивается их несчастный род. А талисман Джаганнатхи жестоко мстит тем, кто мог им воспользоваться, но не стал этого делать. Он убьет Эльбескоя, и только тогда земля Хартума будет чиста, когда ты уничтожишь это исчадие зла. Не противоречь мне, я знаю. И Эльбеской тоже знает, уже давно.

Так вот, я хочу, чтобы мой мальчик поехал с тобой. А после его смерти ты станешь тауртой Хартума. Только так я смогу быть спокойна за свою землю. Я понимаю, что ты не сможешь жить здесь, но ведь ты можешь поставить в Хартуме наместника. Того, кто будет править от твоего имени, кто заслуживает твоей дружбы и доверия. Обещай мне, что после смерти Эльбескоя ты сделаешь это…

— Феана! — Каэ даже задохнулась на полуслове. — Эльбеской юн, прекрасен и могуч. Он должен жить еще многие годы. Я не хочу обещать тебе то, что мне кажется страшным.

На глазах старой государыни показались слезы.

— Ты столько сражалась со злом, но все еще не веришь в его безжалостность и жестокость. Эльбеской обречен. Лучше, если он погибнет в бою. В противном случае он будет умирать так же, как я. А я не желаю ему такой смерти.

— Покажи ей, бабушка, — тихо произнес сайнанг. — Это нельзя описывать словами.

Государыня вздохнула и откинула покрывало. Когда взгляд Каэтаны упал на ее тело, она почувствовала, что кровь отхлынула от щек, голова закружилась, а сердце забилось быстро‑быстро.

У Феаны были поражены ноги, правый бок и часть левой руки. Тело в этих местах было высохшим, похожим на серую пыль, с изъеденными краями. Ни крови, ни ран, но от этого становилось только страшнее.

— Если бы я была человеком, — печально молвила альсеида, — я бы умерла в течение месяца. А так живу. Но поверь мне, это не лучший выход.

— А чем… — Каэ с трудом произнесла первые слова. Горло, сдавленное сочувствием и сопереживанием, отказывалось повиноваться.

— Чем лечить? — улыбнулась таурта. — Ничем, прекрасная богиня. Чем помочь? Только тем, о чем я тебя попросила. Эльбеской так же болен, как и я. Это проклятие талисмана. Пообещай, Кахатанна. Иначе мне нельзя будет умереть еще очень долго, а это бессердечно.

— Обещаю, — прошептала Каэ.

— Вот и хорошо, — расцвела таурта. Сайнанг укрыл ее покрывалом, она блаженно откинулась на подушки и продолжила:

— Мальчик отправится с тобой. Я останусь править Хартумом до тех пор, пока он будет жив, чтобы на тебя не наваливалось слишком много проблем сразу. Но когда его не станет, отправь сюда своего наместника. Я дождусь его и передам ему дела государства. После этого я наконец смогу уйти к моему Кэдмону.

И Богиня Истины низко склонилась перед той, которая была во много крат сильнее и мужественнее ее самой.

* * *

… А сколько удивительных вещей он предлагал! Сколько сокровищ, сколько тайн, сколько нездешних знаний. Власть и любовь. Вечное счастье и вечную молодость. И даже жизнь погибших друзей…

Талисман Джаганнатхи хранился недалеко от Хахатеги, в храме богини Эльон, супруги барахоя. Богини не было в живых уже несколько тысяч лет, но храм все еще стоял. Упитанный жрец с добрыми и веселыми глазами сперва принял Каэтану и Эльбескоя за влюбленную пару. И искренне обрадовался. Он так трогательно и заботливо смотрел на них, так старался осчастливить ласковым словом, поддержать не в меру серьезных молодых людей… Каэ было горько разочаровывать его. В какой‑то момент она вспомнила о Зу‑Л‑Карнайне.

То, что в Хартуме чтили память ее матери, не просто было приятно, но и придало ей силы.

— А разве Эльон числится среди живых богов? — спросила она у жреца.

— Любовь бессмертна, дитя мое. Любовь и ее дочь — Истина. И если тебе скажут, что в мире нет Истины, нет правды и Любви, что надежда умерла, не верь. Это просто слова. Назло времени и вопреки смерти Любовь откликается из любой дали. А Истина странствует по миру и освещает людям их путь, чтобы им светлее и легче было идти от рождения и до смерти.

— Спасибо тебе.

— А с чем вы пожаловали, дети мои? — поинтересовался жрец.

— С приказом таурты, — ответил Эльбеской. — Нам нужно пройти в подземелье.

— Это очень серьезно, — забеспокоился служитель Эльон.

— А я и не шучу, — вежливо, но твердо ответил юноша.

Прочитав свиток, скрепленный личной печатью таурты, жрец поник.

— Хорошее дело, важное дело. И я должен был бы обрадоваться. Но я скорблю, что, столь прекрасные и юные, вы пришли не для любви, а для героических свершений. Я думаю, что мир прекрасен тогда, когда герои ему уже не нужны… Ну да это все пустое. — И он повел их извилистыми коридорами в дальнюю часть храма.

Подземелье, в котором хранился талисман Джаганнатхи, вовсе не напоминало храмовое помещение. Это было прекрасно укрепленное для обороны место, перегороженное через каждые несколько метров каменными стенами толщиной в два‑три шага. Низенькие овальные двери затрудняли проход, и в них с большим трудом мог протиснуться человек среднего роста. Полному жрецу этот подвиг был не под силу, и он покинул своих спутников уже в самом начале подземного хода, снабдив Эльбескоя связкой ключей.

Сайнанг отпирал двери одну за другой и пробирался в проем. Следом шла Каэтана, держа наготове мечи. В этом не было явной необходимости, но какие‑то ошалевшие кошки скребли у нее на душе, и она решила не пренебрегать оружием. После пятнадцатой или шестнадцатой двери — от однообразия и постоянных физических усилий — она утомилась. Но ей пришлось вытерпеть эти скучные процедуры еще, как минимум, трижды, прежде чем юноша объявил, что они практически пришли.

Крохотная пещерка, облицованная обсидианом, с полукруглым сводом, на котором были прикреплены золотые звезды, была абсолютно пустой. И только в самом ее конце стоял каменный столб со вделанным в него мощным бронзовым кольцом в человеческую руку толщиной. От кольца отходила цепь не менее внушительных размеров, убегая в какой‑то совершенно уж крысиный лаз. Даже ребенок не мог бы пролезть в него.

Каэ вопросительно посмотрела на Эльбескоя.

— Не становитесь ни на красные, ни на белые плиты, госпожа, — предупредил он. — Только на черные, и очень осторожно.

Она опустила голову: пол и впрямь был выложен плитами трех цветов — черными, красными и белыми. И конечно, она бы никогда не задумалась над тем, что на большинство из них наступать опасно. Или все‑таки задумалась?

— А что под белыми и под красными? — поинтересовалась она.

— Ловушки, — просто ответил сайнанг. Он достал из кошелька, прицепленного к поясу, монетку и бросил ее на красную плиту. Раздался глухой удар, и через мгновение квадрат пола размером пять на пять плиток стремительно перевернулся. Монетка соскользнула с гладкой поверхности и беззвучно исчезла. Через несколько минут секция снова встала на место. Если бы в этот момент там очутился человек, то он вряд ли успел бы отреагировать и прыгнуть на полтора — два метра вперед.

Следующая монетка была брошена на белую плиту и вызвала действие другого, не менее остроумного механизма. Скрытые пружины с невероятной силой вытолкнули острые, блестящие копья, способные без труда пронзить человеческое тело, пусть и защищенное доспехами.

— Только черные не запускают механизмы, — сказал Эльбеской. — Сюда часто приходили те, кто хорошо разбирался в магии. Поэтому охранные заклинания не срабатывали. А работу кузнеца и механика магией не переспоришь. Вот почему мои предки устроили здесь обычную западню. Пошли?

И они, взявшись за руки, осторожно двинулись в конец пещеры.

— Думаю, что и это не все, — сказала Каэ, когда они добрались до места.

— Ваша правда, прекрасная госпожа. За цепь нельзя браться просто так. Нужно сначала принять меры предосторожности.

Юноша наклонился и чем‑то тихо звякнул у основания каменной колонны.

— А вот теперь можно.

Он потянул цепь, и она легко подалась, будто ее постоянно смазывали маслом. Бесконечные метры металлических звеньев появлялись из прохода, а результатов все не было. Но наконец что‑то стукнуло о край «крысиного лаза», и показалось последнее звено с прикованным к нему крохотным ключиком. Эльбеской присел на корточки, взял ключик в руки и спросил Каэ: