Черные бушлаты. Септология - Александр Конторович

— Да, чай непривычный. Это не наш, китайский. Они в этом деле знатоки, надо вам сказать! Хотите — заверну вам с собою немного?

«С собою» — сразу отметил полковник. Значит, оставлять здесь нас никто не собирается. Уже веселее…

Судя по изменившемуся лицу Рогова, он тоже это заметил.

— Не откажусь, — вежливо кивнул головою полковник. — Он освежает как-то, да и в голове чуток просветлело.

— Заметили? — оживился их собеседник. — Да, у китайских чаев такое свойство есть! Эх, нам бы всем такое просветление! Да почаще!

Он покивал головой и без всякого перехода сказал уже совсем другим тоном:

— Итак, товарищи, я вас внимательно слушаю.

Рогов прокашлялся:

— Мне, товарищ Крылов, с самого начала все рассказать?

— Нет. Я в целом в курсе событий. Меня интересуют только некоторые подробности.

— Вот, товарищ Гордеев полностью владеет материалом по делу, включая самые незначительные детали.

— Вот как?

— Да, товарищ Крылов.

— Замечательно! Тогда у меня к вам будет пока один вопрос. Расскажите-ка мне, что вы знаете о местонахождении майора Осадчего? Чем таким интересно это место?

Тарахтя мотором, мотоцикл взбирался на подъем. Дорога в этом месте делала поворот, так что ехать с прежней скоростью было чревато неизбежным вылетом в кювет. Харченко притормозил, переключил передачу, газанул, и мы бодро вкатились на пригорок.

Отсюда я уже мог видеть монастырь.

И — странное дело! Его купола на фоне неба снова показались мне черными. Вот, значит, куда мы едем… все-таки это монастырь… Понятно, почему капитан нас сюда не направлял.

Водитель выжал сцепление, и мотоцикл шустро покатился под горку.

— Генрих! Ты хорошо их видишь?

— Хорошо!

— Твой водитель. Маркус!

— Я, герр гауптман!

— Аккуратно зацепи того, что сидит в коляске. Судя по всему, это офицер, он-то нам и нужен. Мне не хотелось бы, чтобы он скакал тут молодым козликом.

— Сделаю, герр гауптман.

— Когда он спустится вниз — стреляйте!

— Яволь!

По кустам прошло почти незаметное движение, защелкали затворы, и все снова стихло.

— Товарищ старший лейтенант!

— Да, Котов.

— Мы сейчас в монастырь едем?

— Да, а в чем дело?

— Да бойцы говорят — нечисто там…

— Стыдитесь, Котов! Что значит — нечисто? Это все поповские сказки!

— Так ведь и они не на пустом месте появляются…

Хворостинин фыркает и поворачивается ко мне, чтобы ответить.

Бах!

Мощный удар выносит меня из седла!

Это водитель, откинувшись назад всем телом, сносит меня на землю. Трескаюсь задницей о дорогу и чисто автоматически выполняю перекат в сторону и назад. Сваливаюсь в канаву и поднимаю голову над ее краем.

Вижу, как мотоцикл виляет в сторону и из коляски вываливается на дорогу Хворостинин. Еще грохочут выстрелы, и мотоцикл, налетев на кочку, опрокидывается. Водитель свалился на дорогу еще раньше, и я вижу, что он лежит навзничь и по его груди расползается кровавое пятно.

Из кустов напротив меня вдруг совершенно бесшумно встает цепь немецких солдат. Сколько их тут? Я вижу около десятка, но это еще ничего не значит — их может быть гораздо больше.

Еле слышная команда — и солдаты слитно шагнули вперед. Ни один из них не споткнулся, не запнулся об корень, такое впечатление, что они идут по ровному месту. По спине пробежал холодок — вспомнились ребятишки гауптмана Борга. Здесь выучка похожая, только эти еще и тихушники — будь здоров. Правда, и те парни были далеко не подарками… Плохо, что здесь у меня нет второго фронта в лице Котенка. Но я еще и не стою на улице, окруженный ими со всех сторон! Так что шансы есть, и шансы неплохие. Если только нет засады и на этой стороне дороги…

Винтовка?

Отпадает — сниму одного, прочие засыплют меня пулями так, что и головы не подниму.

Пистолеты?

Это теплее…

А вот гранаты — самое то!

Сдвигаю на живот противогазную сумку.

Гранат у меня шесть штук. Две РГД-33 и четыре лимонки. РГД — так вообще с рубашками, так что мало не покажется.

Высыпаю перед собой обе РГД и одну «феньку».

Немцы уже дошли до дороги и начали подниматься на нее. Вот и славно… тут место открытое…

Веером разбрасываю три гранаты перед собой. И как только грохает первый взрыв, кубарем ухожу в сторону.

Взгляд на дорогу.

М-м-да… не ошибся я относительно фрицев…

Они оказались битые да тертые.

Только первая граната легла более-менее удачно — удалось свалить сразу троих, причем одного, похоже, вчистую. После этого немцы моментально рассыпались в стороны, попадали кто куда или просто легли на землю. Так что итогом взрыва двух других гранат было только двое раненых.

Хреново… такими темпами они меня быстро дожмут.

Однако немцы пока не стреляли. Почему? Рассчитывают взять меня живым? Ну, это вы, ребятки, вконец оборзели!

Вскидываю винтовку и простреливаю бедро особо резвому фрицу, который только что приподнялся над краем ямки. Бросить вы его здесь не можете, наши совсем недалеко, так что своих подстреленных придется вам на ручках выволакивать…

В-в-ж-ж!

А фрицы оказались обидчивые! Ветки вокруг меня так и посыпались!

Но вот позицию мою они еще не срисовали, лупят просто по кустам. Это что же — я им совсем неинтересен живым? Похоже, что так…

Хворостинин!

Он же в фуражке был! Не в пилотке, как мы с водителем!

Им нужен «язык», и не рядовой солдат!

Ага… учтем…

После очередного выстрела на дорогу брякнулся еще один солдат, и мне пришлось уползать по-пластунски, волоча за собою винтовку. Голову было совсем не приподнять, фрицы словно взбеленились.

А где сейчас особист? Я его видел, когда он из коляски вылетел. Живой? Отчего вылетел тогда? Мотоцикл в сторону вильнул? Ну да, а он тогда ко мне повернулся. Могло его таким макаром из коляски вынести? Ну… вполне возможно… Где он сейчас?

Осторожно приподнимаю голову, как раз для того, чтобы увидеть с десяток фрицев, несущихся в моем направлении.

Да… эти парни времени даром не теряют…

Бросаю винтовку и выхватываю свои пистолеты…

Ду-ду-ду…

Совсем рядом гулко бьет пулемет.

Парочку фрицев скосило как косой, а остальные в темпе заныкались.

Второй фронт?

Сую пистолеты на место и, подхватив винтовку, пробираюсь в ту сторону.

Канава заканчивается неожиданно. Дальше уже идет открытое место. Снова оживает пулемет, и я слышу, как где-то рядом звенят гильзы.

Кувырок!

Над головой злобно вжикает, но я уже в промоине. Она более глубокая, и двигаться по ней можно быстрее.

Поворачиваю за угол и буквально натыкаюсь на Хворостинина. Он полусидит на откосе. Перед ним на краю промоины лежит ручник.

Хм, а ведь он его как раз рукой и придерживал, когда со мною говорил. Так, значит, с ним в обнимку и вылетел?

— Котов?

— Я, товарищ старший лейтенант.

— Как ты?

— Жив…

— А вот меня зацепило… Патроны у тебя есть?

— К пулемету?

— Ну да. Тут уже почти пустой диск. А запасные в коляске остались, туда не подойти.

Патроны у меня были, правда, очень немного. Еще когда я потрошил трофейное барахло у ремонтников в палатке, чисто на автомате взял с собой одну пачку патронов к трехлинейке. Перепутал с немецкими в темноте. Да и не подумал даже, откуда тут взяться нашим боеприпасам? Обнаружил это только сегодня, когда уже собирался поутру. Думал отдать кому-то из ребят, да вызов к особисту спутал мне все карты.

Отдаю особисту винтовку, предварительно дозарядив магазин. Стаскиваю вниз пулемет и, достав патроны, набиваю диск.

— Не так много, товарищ старший лейтенант, но все же лучше, чем ничего.

— Мне хватит. Гранаты у тебя есть?

— Есть. «Феньки».

— Дай мне одну.

Вытаскиваю гранату и отдаю ее Хворостинину.

— Вот что, Котов, они сейчас лесом обойдут, и все. Подстрелят и спеленают нас, как младенцев.

— Ну, это еще бабушка надвое сказала…

— Нет, Котов, мне не уйти. В бок ранило, двигаться совсем не могу. Как сюда-то дополз — сам не понимаю. А их больше, всех мы не постреляем. Я знаю, что говорю, — это специальный отряд абвера, они тут давно вокруг нас ходят, ищут…

— Что?

— А ты и не знаешь?

— Ну…

— То-то… так что уходи, я их пока здесь подержу, сколько смогу.

— Куда же мне идти?

— В монастырь. Там, во дворе, маленький домик есть. Совсем старый, посыпался уже весь. Как войдешь, справа, под полом — телефон. Доску поднимешь, его и видно. Скажешь: «Я пришел».

— И что? Постов там нет, что ли?

— Есть, как не быть. Только у часовых приказ — не вмешиваться. Только если кто-то знающий к телефону доберется. Тогда и им приказ будет соответствующий.

— Может быть, все-таки попробуем вместе?