Cемейные узы не в счет - Кира Витковская

– Никогда больше не смей так шутить!

– Хорошо, Андрей, не буду, – сказала Ксю, а потом битый час фыркала, вспоминая свой покорный тон. Того и гляди она скоро перейдет в рабыни собственного мужа, повторяющие только: «Да, мой господин», «Будет выполнено, мой повелитель» и «Не угодно ли вам чего-нибудь еще»? Смех смехом, но когда муж ведет себя так, смеяться не хочется. Остается надеяться, что все наладится.

Но ничего не наладилось и не думало налаживаться. Два месяца спустя отношения оставались прежними: Андрей следил за Ксю, постоянно требовал объяснений, изводил ядовитыми замечаниями. Бить не бил, но иногда Ксюша видела, что вот-вот это сделает. Поэтому Ксю предпочитала где-то сбавить обороты речи и промолчать.

В начале ноября после очередного приступа умерла мать Андрея. Андрей, который редко бывал у матери в больнице, который ею почти не интересовался, погрузился в печаль. Он не ходил даже на работу, проводил дни в кабинете и ни с кем не общался. Не говорил с Ксю, а Женю с некоторых пор он и вовсе не замечал. Но когда Ксюша предложила некоторое время пожить отдельно, Андрей взбесился.

– И куда это ты собралась, Ксения?

– В Барановичи. Мы бы с Женей уехали на неделю или две, ты же, по-моему, хочешь побыть один…

– Ах вот оно что! У меня беда, мне нужна помощь, а ты собираешься меня бросить?

– Нет, что ты! Просто ты не очень-то хочешь, чтобы я тебе помогала, я думала, тебе будет легче, если ты побудешь один…

– Не оправдывайся! – крикнул Андрей, и Ксю увидела в его глазах знакомое выражение слепой ненависти. – Я прекрасно знаю, что ты только и мечтаешь, чтобы уйти от меня! Конечно, я тебе не нужен!…

– Нужен, Андрей, не говори глупости… Я останусь, если ты этого хочешь…

– Ничего я не хочу! Катись отсюда ко всем чертям, ты мне не нужна! Стерва, каких поискать!…

Возможно, это было не к месту, но в Ксюше взыграло самолюбие. Она посмотрела Андрею прямо в глаза и отчеканила:

– Ты не имеешь права на оскорбления. Я ничего тебе не сделала, и мне надоело, что ты обвиняешь меня во всех своих бедах!

– Ах тебе надоело? Так вот, чтобы не надоедало… – процедил сквозь зубы Андрей, замахиваясь. Вскрик Ксю раздался как раз в тот момент, когда на нее обрушился тяжелый кулак. Ксюша закричала не столько от боли, сколько от испуга. Но на этот раз Андрей не остановился – он продолжал наносить удары один за другим. Ксюша закрыла лицо руками – не хватало еще носить потом синяки.

На утро Ксю вышла из комнаты в солнцезащитных очках. На лице у нее была лишь одна гематома – возле глаза – и оно полностью было скрыто очками. Следы на теле скрывала одежда, но их было гораздо больше – на спине, руках и плечах.

Всю ночь Ксюша проплакала. Снова думала, зачем ей понадобилось выходить замуж. И размышляла – было бы ли ей так же плохо с Марком? Допустим, у них бы не складывались отношения с семьей, их бы осуждали, но, наверное, Марк не дошел до того, чтобы избить ее. Он бы, скорее, ушел от Ксю или стал бы ей изменять… Андрей-то не изменяет. Хотя как знать? Может, Андрей давно завел себе кого-то на стороне, а Марк вполне мог бы возненавидеть Ксюшу настолько, что начал бы ее бить…

Но этого уже никогда не узнаешь. Марк теперь с другой, и эта другая, если говорить по совести, очень хороший человек. «Поздно пить боржоми, когда почки отказали», – как говорят в народе. Но что-то подсказывало Ксюше, что Марк не стал бы таким, как Андрей.

Андрей, который ночевал в другой комнате, заметно чувствовал себя виноватым. Он понимал, что зашел вчера слишком далеко.

Ксю не глядя на него села у окна. Андрей подошел к ней. Мысленно содрогнувшись, Ксюша все-таки не вскочила и не кинулась бежать. Она подняла в голову. Андрей снял с нее очки и скривился, увидев темно-фиолетовый синяк.

– Прости, – проговорил он виновато. – Прости меня, Ксю. Я вчера наделал лишнего…

– Лишнего? Теперь это так называется? У меня синяк под глазом и еще с десяток по всему телу – благо их не видно. Ты не понимаешь, что для меня это унизительно? Ведь эти синяки видят все, и что, по-твоему, они думают? Что я вокзальная шалава, которую избивают недовольные клиенты, или гулящая жена, подобранная мужем на улице и не оставившая уличных занятий? Вот придет кто-то из моих родственников или твой отец или брат… Как я буду объяснять им этот синяк? Скажу, что налетела на дверь или что на меня напали на улице? Хорошо же я буду выглядеть с этими дурацкими объяснениями!

– Я все понимаю, Ксю! Я вышел из себя… ты же знаешь, что у меня сейчас не лучший период…

– И это значит, что ты сделаешь из меня боксерскую грушу?

– Нет… конечно, нет. Это больше не повторится никогда, я обещаю, я клянусь…

– Не обещай и не клянись, ты уже однажды это делал. Я тебе не верю больше…

– Я не понимаю, Ксю. Но, надеюсь, ты не думаешь меня бросить? Ксю, я без тебя не могу, ты нужна мне! У меня почти никого не осталось, кроме тебя! Не бросай меня! Прости, Ксю, прости!

– Я… не знаю, – сказала Ксюша растерянно. Она слышала отчаяние в голосе Андрея, и это поколебало Ксюшину решимость. – Я хочу на время уехать. Если ты меня любишь – позволь мне это сделать.

– Ладно, – согласился Андрей. – Поезжай. Поезжай, будь сколько надо и возвращайся.

28.

Уже больше недели Ксюша с Женькой была в Барановичах. Они регулярно созванивались с Андреем, но пока Ксения не горела желанием вернуться в Минск. По правде, она и вовсе не знала, стоит ли ей возвращаться. Ей было спокойно, она ни за что не волновалась. Возилась с сыном, за которым был нужен теперь глаз да глаз, потому что он все время норовил выбраться из кроватки, пытался ползать, правда, пока безуспешно. Мальчик он был общительный, чужих не боялся, охотно шел на руки и очень быстро запоминал новые лица.

– Ты в детстве такой не была. Ты как-то стеснялась даже своих, – сказала как-то мама. – Лешка, например, придет, или дядя Толик, а ты на них так искоса смотришь, видно, что помнишь, но не пойдешь. Если тебя на руки брали, то сидела, а только немножко отпусти – то живо с колен сползешь, и подальше-подальше. И подкупить тебя было невозможно – разве что какой-нибудь чудной штуковиной. У Леши часы были какие-то певучие, с музыкой, так тебя они очень интересовали. А вот Катю интересовала косметика – помады всякие, тени, румяна… А Женька молодец, ничуть не тушуется и с людьми хорошо сходится.

– Неужели я так всех избегала? – спросила Ксю.

– Не то, чтобы избегала. Ты слишком любила независимость и демонстрировала ее постоянно примерно лет до двух… Но избегала ты всех… ну… кроме Марка.

Улыбка сбежала с лица Ксю. Но мама словно не заметила ее замешательства и продолжала:

– К нему ты испытывала настоящую симпатию, между вами двоими словно искорки бежали всегда. Он всегда привлекал твое внимание, да и он интересовался тобой…