Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг. - Виктор Петелин

Ф.Б. Эта идея очень хорошая, она давно созрела среди ученых-филологов, порадовалась бы этому и писательская общественность. Мы советовались по этому вопросу. Нелегкая эта ноша. Однако мы бы вас не утруждали, не отрывали от писательских дел. Нам нужно истинно ленинское направление. А это можете сделать только вы со своим признанным авторитетом.

М.А. Опять эти дифирамбы… что, я должен в ЦК просить себе должность?

Ф.Б. Нет, нам нужно ваше мнение, а добиваться такого решения – дело наше. Ведь не секрет, что журналы «Юность» и «Молодая гвардия» находятся в тисках. В нашем литературном институте образуется какая-то синагога, а литературная молодежь дезориентируется.

М.А. Давайте вот о чем поговорим. Все эти вопросы, которые вы поднимаете, неизбежно столкнутся с негласным сопротивлением ЦК. Там явно кто-то кого-то поддерживает!! Всерьез эти вопросы не будут решаться, есть еще иноидейные повитухи.

Ф.Б. Вы бы согласились возглавить один из литературных журналов?

М.А. Конечно. Но в Союзе писателей обязательно нашлись бы противники. Такую идею они съедят, растащат по кусочкам. С ней в свое время носился Колосков, хотел создать литературно-художественный русский журнал, но «эта гвардия» его идею быстро замяла. Сейчас делать этого нельзя. На союз с «Михаилом Архангелом» они не пойдут.

Ф.Б. Мы не примем туда Эренбурга, Пименова и компанию из «святого колодца». Это не та культура. К ним можно отнести Катаева, Симонова и других.

К.П. Андриасов и Софронов готовят новое издание о вас. В этой книге есть статья Якименко, ее надо выкинуть. Мне написал Балакин о выступлении Якименко на пленуме писателей, что он стоит на старых позициях о Григории Мелехове и о вас как о казачьем писателе. Замалчивает мировое значение «Тихого Дона».

Ф.Б. Якименко говорит, что не надо считаться с автором «Тихого Дона», о казачестве следует судить как о добровольных слугах империализма, как о версальцах. Я на пленуме выступил с другой концепцией, с классовой позиции. Казачество было неоднородно. Известно, что среди казачества было от 40 до 60 процентов середняков и только 23 процента – донской буржуазии и кулаков, остальные – безлошадные бедняки. И вообще о казачествах, а их было одиннадцать, история еще не сказала, какую они роль сыграли в судьбах России.

Подав М.А. выдержки из стенограммы выступлений на пленуме Союза писателей, добавил:

– Мою концепцию там разбивали, а эти поддерживали.

М.А., читая эти выдержки, произнес:

– Да, явно два направления. Я согласен, чтобы статью Якименко выкинули из этой книги. В свое время я отказался дать ему поддержку для защиты докторской диссертации о моем творчестве. Что-то не по-русски получается: ты обо мне статью, а я должен тебе дать проход в доктора.

Ф.Б. У руля критики сейчас стоит Озеров. Он делал доклад на пленуме, готовил выступающих, а выступления шли – один «за», другой «против».

М.А. На овец и козлищ. Как реагировали циковцы?

Ф.Б. Шауро сидел безучастно, без ориентации, ориентировал Озеров. Надо поговорить с Софроновым об их книге. Андриасов дает в ней материал очень бедный, статья Фоменко тоже очень жидка.

М.А. Я уже вам сказал, о себе говорить не буду. Разнонаправленность в литературе явление классовое и давнее. Здесь требуется твердая рука ЦК. Я об этом намекал Брежневу, говорил с Сусловым, жмутся, боятся открытой критики, а время придет. А по книге поговорите с Софроновым, пусть отожмет ненужное.

Беседа затянулась; чувствуя это, Бирюков сказал:

– Мы будем короче, Михаил Александрович.

М.А. Нет, нет. У нас время есть, и вопросы к вам будут.

Ф.Б. Спасибо. Я написал новую книгу «Художественное открытие в творчестве Шолохова». Сдал в печать, но ей нет хода. Издательство «Художественной литературы» – Соловьев – открутился, а Катаева и Каверина запланировали. Меня поддерживает «Московский рабочий», редактор Мамонтов. Рабочее издательство лучше нас понимает.

М.А. Дайте мне телефон Пузикова и других товарищей. Я рад вступиться за ваше направление в литературе. Здоровых сил больше.

Ф.Б. Как вы смотрите, чтобы взяться за курирование литературного института?

М.А. Это тоже благие намерения. Сам напрашиваться не буду, и у вас это сорвется. – И рассказал эпизод из разговора с А.Н. Косыгиным на съезде партии: – Тогда он затронул меня: «Чего никогда не зайдете ко мне?» – «Если это приглашение, то я рад встретиться»… Встретились мы у него на даче в марте месяце. Дача у него довольно скромная, присутствовали дочь с мужем, внуки. Разговор был продолжительный и откровенный: о войне и военном времени, о героических делах тыла, о послевоенном переустройстве, о Сталине, о делах текущих. Интересуясь, как я вывожу генерала Лукина в книге «Они сражались за Родину», Алексей Николаевич спросил, читал ли я воспоминания Голованова, и тут же дал оценку его книге как наиболее объективному отображению истории войны и роли в ней Сталина. Разговор о Сталине был долгим и откровенным. Мысль была одна – умалчивание роли Сталина во время Отечественной войны выгодно для наших противников. О Сталине надо говорить, он наследник и продолжатель дела Ленина, три десятилетия стоял у руля партии и государства, построено новое общество, крепость которого проверена в огне войны. Естественно, нельзя умалчивать об ошибках и промахах, и не один Сталин в них виновен. Сталин был недоверчив, но кому верил, доверял без сомнения. В 30-е предвоенные годы с приходом к власти фашизма на Западе обострилась классовая борьба, не обошла она и Советский Союз. Затаившиеся классовые противники, имея своих единомышленников в высоких партийно-советских учреждениях, заметно оживились. Сталин это понимал как единую линию действий «пятой колонны». В ожесточенной борьбе с ней во избежание подрыва сложившегося единства партии и народа он не заметил среди приближенных к нему людей этого толка, и Берия не был последним. Алексей Николаевич был близок к Сталину, – продолжал М.А., – хорошо знал его семейную обстановку, не без участия был к судьбе Светланы. Он же помог опубликовать книгу-воспоминания Голованова и очень сожалел, что таких книг еще мало и будут ли они в ближайшем будущем. Далее затрагивались вопросы о Хрущеве и Брежневе. «Тяжело было работать с ними, – говорил Алексей Николаевич, – мало прислушивались к трезвым голосам». Вот тогда он меня и спросил: «Красивые ли места, где вы живете? Можно ли приехать к вам?» – «Милости прошу, в любое время будете моим гостем». Поддерживаем связь, скоро приедет. Вот здесь я, как хозяин дома, поставлю эти вопросы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});