Побочный эффект (СИ) - "Miss Doe"

Раздался громкий стук в парадную дверь. Все головы повернулись в ту сторону. Из кухни прибежала испуганная Флёр. Билл вскочил на ноги, направив волшебную палочку на дверь, Гарри, Рон и Гермиона сделали то же самое. Луна напряглась, готовая в любую минуту последовать их примеру, если понадобится. Крюкохват тихонько нырнул под стол.

— Кто там? — крикнул Билл.

 — Я, Римус Люпин! — донеслось из-за двери под завывания ветра. — Я оборотень, женат на Нимфадоре Тонкс, адрес коттеджа «Ракушка» назвал мне ты, Хранитель Тайны, и пригласил приходить в экстренных случаях!

— Люпин! — Билл подбежал к двери и рывком распахнул её. Люпин ввалился в прихожую — весь белый, в дорожном плаще, седые волосы встрёпаны ветром. Он выпрямился, оглядел комнату, проверяя, кто здесь есть, и громко крикнул:

— У нас мальчик! Мы назвали его Тедом, в честь Дориного отца!

Гермиона восторженно завизжала.

— Что?! Тонкс! У вас родился ребенок?

— Да, да, родился! — заорал Люпин.

Все принялись ахать, восхищаться и радоваться. Луна задумчиво улыбалась, невольно размечтавшись о том, как радостный Северус врывается к кому-то в дом с криком: «У нас мальчик! Луна родила мальчика! Мы назвали его Ксенофилиусом в честь её отца!» И ей было абсолютно неважно, что у Северуса нет друзей, к которым можно ворваться среди ночи с подобным известием. Ей была приятна сама мысль о том, что у них с Северусом может родиться мальчик. Или девочка…

Гермиона и Флёр пищали:

— Поздравляем!

Рон сказал:

 — Ух ты, ребёнок! — как будто в жизни не слыхал о такой штуке.

— Да, да! Мальчик! — повторял Люпин, словно оглушённый собственным счастьем. Он обошёл вокруг стола и крепко обнял Гарри.

— Будешь крёстным отцом? — спросил он, выпустив Гарри из объятий.

— Я? — поперхнулся Гарри.

— Ты, конечно, кто же ещё? Дора тоже так считает.

— Я… ага… ух ты…

По виду Гарри можно было понять, что он сражён, ошарашен и дико счастлив. Билл принес бутылку вина, и Флёр стала уговаривать Люпина посидеть с ними.

— Я ненадолго, мне нужно домой, — сияя, говорил Люпин. Он помолодел на несколько лет. — Спасибо! Спасибо, Билл.

Билл разлил вино. Все встали и подняли бокалы. Люпин сказал тост:

— За Тедди Римуса Люпина, будущего великого волшебника!

— На кого он похож? — спросила Флёр.

— По-моему, на Дору, но она говорит, что на меня. Почти лысенький. Родился он с чёрными волосиками, но я клянусь, через час они уже были рыжими! К моему возвращению, наверное, станет блондином. Андромеда говорит, что у Тонкс волосы начали менять цвет с первого дня жизни.

Люпин осушил бокал.

— Ну хорошо, ещё только один, — добавил он, когда Билл подошел налить ему ещё. Ветер ревел за окнами маленького коттеджа, в камине плясал огонь, Билл откупорил ещё одну бутылку. Известие Люпина заставило их забыть, что они в осаде. Новая жизнь — потрясающее событие! Луна продолжала мечтательно улыбаться, уносясь мыслями к Северусу. Одного только гоблина не захватила общая праздничная атмосфера. Он вскоре убрался к себе в спальню, которую теперь занимал единолично.

Внезапно Луна почувствовала, что Северус возник в её сознании и с каждой секундой стал занимать в нём всё больше места. «Он выпил Охранное зелье», — поняла Луна, становясь Северусом. Сначала она хотела уйти к себе в комнату, чтобы остаться с ним наедине. Но потом подумала, что ему интересно будет наблюдать и слушать, пусть даже её глазами и ушами. И Луна осталась, за что Северус мысленно поблагодарил её.

— Нет-нет! Мне правда нужно идти!

Люпин решительно отказался от очередного бокала, встал на ноги и расправил дорожный плащ.

— До свидания, до свидания! На днях постараюсь забежать, покажу фотографии… Все будут страшно рады узнать о вас новости… Он запахнул плащ и распрощался, обняв по очереди всех женщин и пожав руку мужчинам, а потом, всё так же сияя, канул в ночь.

Реакция Северуса на то, что Люпин стал отцом, оказалась неоднозначной. Удивление (как можно решиться рожать детей в такое время?), недовольство (чем думали эти кретины?), брезгливость (неужели кто-то может захотеть иметь детей от оборотня?) и… зависть? Луне показалось, или она действительно ощутила, как Северус примеряет на себя роль новоявленного отца? Так же, как это только что нафантазировала она сама? Во всяком случае, её реакция на это событие не осталась для него тайной. Он понял, что Луне хочется подарить ему ребёнка. Хоть она и сама ещё сущий ребёнок. И всё же… Неужели он тоже не против оказаться на месте оборотня? Неужто он завидует ему? Было бы чему… Но чувство зависти и впрямь присутствовало в его сознании и не собиралось уходить под натиском доводов рассудка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Билл и Гарри ушли на кухню. Услышать, о чём они говорят, не было никакой возможности. В гостиной продолжали праздновать. Подождав немного и поняв, что ничего важного услышать ей всё равно не удастся, Луна, продолжая улыбаться, сказала, что у неё кружится голова и ей надо прилечь.

Действие Охранного зелья постепенно ослабевало. Она становилась всё менее Северусом и всё больше Луной. Она чувствовала себя очень странно, осознавая, что они с Северусом испытали смутное, необъяснимое, но такое заманчивое желание — родить ребёнка. Их ребёнка. Луна знала, что это желание немного испугало Северуса. Но, несмотря на страх и на всю свою неуместность, мысль оказалась до странности притягательной. Сама же Луна ни капли не испугалась и не смутилась. Она уже давно поняла, что хочет стать женой Северуса, хозяйкой его запущенного дома и матерью его детей. Она хочет расцветить его жизнь такими красками, о существовании которых он даже не подозревал. Чего же тут стыдиться?

Заговорщические перешёптывания троицы завершились их внезапным исчезновением. Однажды утром, выйдя к завтраку, Луна оглядела стол, на котором стояло на четыре прибора меньше, чем обычно и сидевших за ним Билла, Флёр и Дина.

— А где все остальные? — спросила она, усаживаясь на своё обычное место с ощущением странного беспокойства, возникшего внезапно от непривычной пустоты за столом. Раньше они сидели, тесно прижимаясь друг к другу и едва имея возможность двигать локтями во время еды. Теперь же ощущение физического неудобства сменилось на чувство душевного дискомфорта.

— Они… Они ушли сегодня утром, — неуверенно произнёс Билл.

— А куда они ушли? — спросила Луна.

— Они не сказали.

Луна вздохнула и принялась за еду. После завтрака она ненадолго уединилась в туалете и с помощью волшебной палочки написала сообщение для Северуса на ободке галлеона: «Гарри, Рон и Гермиона ушли утром. Я не знаю, куда».

Ответ пришёл не сразу, видимо, возможность взглянуть на монету, оставшись в одиночестве, у Северуса появилась лишь минут через сорок. «Ночью пришлю за тобой эльфа». Луна несказанно обрадовалась. Сегодня ночью она встретится с Северусом! Мерлин, как же она по нему соскучилась! Весь день Луна пребывала в задумчивости, мечтая о том, как обнимет любимого, вспоминая его голос, запах, его глаза, губы, руки… Только бы им ничего не помешало! Только бы они встретились!

— Северус… Се-е-е-веру-у-ус… — шептала Луна, обвивая его шею руками и крепко прижимаясь к нему всем телом.

Кажется, все прочие слова вылетели у неё из головы, и она лишь с наслаждением повторяла его имя, вкладывая в эти звуки все скопившиеся в её сердце чувства. Какое же это было счастье — вдыхать горьковато-терпкий запах его мантии, зарываться лицом в жёсткую ткань на его груди и ощущать, как его руки лихорадочно гладят спину, крепко прижимая Луну к себе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она была уже достаточно опытной волшебницей, чтобы расстегнуть и сорвать с него мантию при помощи невербального заклинания, не прерывая объятий. Северус последовал её примеру. Они целовались взахлёб, не в силах остановиться. Время от времени Луна освобождала Северуса от мешающих деталей одежды. На самой Луне одежды было не так уж и много — всего-то шёлковый халатик Флёр поверх ночной рубашки. Северус не стал снимать с неё всё это на случай, если Луне придётся экстренно возвращаться в «Ракушку». Он только распахнул на ней халат и просунул руки под рубашку, горячо лаская её податливое, жаждущее его прикосновений тело.