А. Смолин, ведьмак. Цикл (СИ) - Васильев Андрей Александрович

— Мне такая сила нафиг не нужна, — сразу отперся я. — Кровь лакать… Брррр!

— Ну там не только кровь пить надо, обряд вообще-то куда сложнее, — глухо хохотнул умрун. — Сначала нужной фазы Луны следует дождаться, потом знаки на граните-камне нарисовать, после заговоренным ножом горло жертве перерезать, причем та должна быть…

— Все-все! — перебил собеседника я. — Обойдемся без деталей.

— Как знаешь, — согласился Костяной Царь. — Еще что-то?

— А убить «пиявца» тяжело? — задал самый главный для меня на сегодня вопрос я. — Даже не так — как его убить? И чем?

— Сталью заговоренной, — не стал тянуть с ответом Хозяин. — Огнем. Магией. Чем человеков убивают, тем и его можно. Тело-то его почти прежним осталось. «Почти» — это потому что он, само собой, живучей стал после обряда. Но если ему голову с плеч снести, то он наверняка умрет. Без головы только курица по двору бегает, да и то недолго.

— Голову рубить нынче не принято, — почесал затылок я. — Да и привычка к подобным вещам нужна.

— Жить захочешь — наловчишься, — приободрил меня умрун. — А когда этот «пиявец» чудить начал, не знаешь?

— Не-а, — подумав, ответил я. — Но, думаю, недели три точно ему уже есть.

— Тогда и печалиться не о чем, — прогудел Костяной Царь. — Ему землю топтать всего ничего осталось. К Трибогову дню, самое позднее, сам окочурится, без посторонней помощи.

«Трибогов день», это, похоже, тот самый «Троян», о котором Родька говорил. То есть — двадцатые числа мая.

— Да, ведьмак, — умрун подался вперед. — Ты не забывай, скоро зверобой зацветет.

— Как же скоро? — за последнее время я порядком поднаторел в вопросах цветения трав, да так, что разбуди ночью, все расскажу — В июне его срок. Да и запасец у меня пока есть.

— Это кладбище, — возразил Хозяин. — Тут травы раньше отцветают. И сила у них другая, не такая, как у луговых растений. Кладбищенский зверобой в умелых руках, да взятый с нужной могилы… А у меня тут такая есть. Вон там, за деревьями, отцеубийца лежит. Так что если надумаешь — на первый раз помогу тебе. Отведу на ту могилу и взять траву пособлю. Просто сам можешь не справиться, там знать надо, что и как делать. И слова нужные ведать.

— Даже так? — проникся я. — Ух ты! А что этот зверобой делает? Чем от обычного отличается?

— Всем, — лаконично ответил Костяной Царь. — Он забирает то, что его луговой брат-близнец лечит. Но не это главное. Главное — с какой могилы его сорвать. Если с нужной, как та, про которую я речь веду, то сила в этой травке великая будет. В ней часть черной души мертвеца останется. Душам отцеубийц и матерям, что детей своих сгубили, из земли хода нет, им до конца времен в ней торчать, и никто их из этой тюрьмы не вызволит. И только раз в год, когда цветет трава, они могут глянуть на мир через нее, пройдя по стеблю с соком. Другое дело, что редко у кого из них на могиле что пробивается, стоят они гладкие, как девичья коленка, ни травиночки. Черные души, заугольные, что тут скажешь? Так вот, — сорви ту траву — и с ней получишь часть души, истомившейся в темнице. Маленькую, но тем не менее. Захватить тело того, кто отвара из такой травки изопьет, она не сможет, силенки не те, но источит его изнутри как червь, это уж точно. И кошмарами замучает. Если, конечно, ее оттуда не изгнать.

— Ого, — проникся я. — Вещь полезная. Кошмары нон-стоп — это сильно. А ее обязательно в Трибогову ночь собирать? Прямо вот в нее?

— Нет, — обрадовал меня умрун. — Но лучше всего брать ту траву, когда луна полная. И до начала убывания. Как луна начнет таять, так и сила в землю начнет уходить.

Так, полнолуние девятнадцатого, собственно, к нему и приурочен ведьмачий круг. Стало быть, накануне, восемнадцатого, можно будет сюда наведаться. Даже не можно, а нужно. Трава злая, это без вариантов. Но и я не сильно добрый, особенно если меня крепко достать. Вот только…

— А как потом человека, что отвара из кладбищенской травки откушает, лечить?

— Можно заклятием, можно отваром, — неторопливо ответил умрун. — Заклятие тебе не под силу, тут ничего не поделаешь, а вот рецепт отвара могу продиктовать.

Чего это он такой добрый сегодня? Или ему надо чего? Неспроста же он про то, что за все платить надо, упомянул.

— Не откажусь.

— Насторожился! — расхохотался Костяной Царь. — Молодец! Гадаешь, с чего это я вдруг тебе помогаю? Верно?

— Есть такое, — выдохнул я. — Просто слова ваши про то, что у тех, кто в мире Ночи живет, друзей нет, хорошо помню.

— Зато есть те, кто готов дать что-то сегодня, чтобы напомнить о долге завтра, — проскрежетал мой собеседник. — Чем больше услуга — тем крупнее долг. Эта — мизерная, она почти ничего не стоит, мне даже слово благодарности от тебя без надобности. Просто помни о том, что такое случилось, — и все.

Ну не знаю! Если по его меркам это пустяк, то какое деяние он оценивает как серьезную помощь? Впрочем, надеюсь, что никогда не узнаю ответ на данный вопрос. Просто страшно представить, во что может вылиться возврат такого долга.

— Благодарю, — твердо заявил я. — И заверяю вас в том, что добро помню всегда.

— Этого достаточно, — благосклонно уведомил меня умрун. — И потом — ты вносишь в мое существование разнообразие, ведьмак. Ты молод, глуповат, наивен. Это меня развлекает.

Звучит обидно, но я промолчу. Не тот это повод, из-за которого стоит вступать в перепалку с данной сущностью. К тому же он на самом деле может так и не думать, а сейчас просто меня провоцирует.

— Приходи в середине мая, до наступления полнолуния, — повторил Хозяин Кладбища. — Как обещал, отведу тебя на могилу и покажу, какие именно цветки сорвать, а после продиктую рецепты.

— Благодарю. — Я отвесил ему церемонный поклон. — И, если несложно, еще один вопрос.

Капюшон благосклонно кивнул.

— Я снова о «пиявце». Точнее, о том, как именно его убить. Голову отрубить — это понятно. А вот огонь — вы что имели в виду?

Если честно, вопрос был задан с умыслом. Дело в том, что из головы у меня не шла одна нелогичность, которую я отметил еще тогда, когда смотрел древнерусский боевик в тереме у Мораны. Там сын Кощея бросался языками пламени в тех, кто желал его смерти. При этом сама богиня несколько раз отметила тот факт, что и сам Кощей, и его потомки огонь не сильно жалуют. Более того — именно он и может убить их конечной смертью.

Фигня выходит какая-то.

— Спалить его, паскудника, да и все, — с легкой раздраженностью дал ответ умрун. — Что тут неясного?

— Принцип действия, — с трудом подобрал слова я. — Как-то странно получается. Что колдуны, что вот эти красавцы огня опасаются, но при этом сами только так пускают его в ход. Если он им враг, то…

— Огонь — это огонь, — не дал мне окончить фразу Костяной Царь. — Он не служит никому. И при этом служит всем. Если ты запалишь дом, в котором засел твой враг, он сгорит. Но коли сам в него в этот момент сунешься, разделишь его судьбу. Но если бы у огня был выбор, кого именно сжечь — человека или колдуна, он бы выбрал последнего, поскольку волшба ему противна. Огонь — великий очиститель. Спалив тело чернокнижника, он очищает его душу. Душегубы в черных балахонах были те еще изуверы, но кое-какие остатки древних знаний сохранили, потому ведьм да чародеев завсегда либо жгли, либо топили. Вода послабей огня, но тоже дело свое знает. Но огонь — вернее. Душа, выйдя из умершего тела в воде, может там и остаться, но после костра она точно отправится туда, куда должно. Туда, где ее осудят по делам земным, и вынесут приговор. Так что огонь для тебя в этом деле первый друг, не хуже стали. А вот серебро здесь не помощник, нет. Он не нежить, его не боится.

Короче — надо Нифонтову сказать, чтобы стрелял этому красавцу в голову, без всяких премудростей. Впрочем, он наверняка это не хуже меня знает.

— Ладно, — проскрипел тем временем Хозяин. — И в этом тебе маленько подсоблю.

Он наклонился и сгреб костистой лапой горсть земли у себя из-под ног, а после пересыпал её в небольшой черный мешочек, появившийся невесть откуда.