Адептус Механикус: Омнибус - Грэм Макнилл

Время как будто замедлилось, эльдар заносил свое оружие, а Каспел целился. Он не был воином, но был технопровидцем, у него были острые глаза и ум, чтобы рассчитать траекторию. Каспел надавил на спуск.

Плазма выплеснулась волной неудержимой голубой энергии, поглотив ближайший отрезок моста, который разлетелся на части, вышвыривая эльдара через разрыв в обшивке. Энергетическое поле зашипело, когда эльдар пролетел через него наружу, в пустоту, но осталось целым. Хотя Каспел находился прямо за пределами выброса плазмы, настил под ним выгнулся, и он остался мешком висеть на боку двигательной установки.

Освещение изменило цвет на темно-красный, загудел клаксон. Каспел услышал, как с грохотом падают переборки, отделяя помещение от остального корабля.

Затем началось — вся двигательная установка отсоединялась от «Святости», с грохотом высвобождаясь и выкатываясь из своей камеры маневровыми двигателями вперед. При ее движении пласталевая стена, отделяющая установку от маневровых двигателей, разлетелась в клочья, и атмосфера начала стремительно покидать помещение. Каспел увидел, как предводитель эльдаров поднялся из разрушенной части двигателя, только чтобы его вытащило в космос. По мере того, как установка двигалась наружу, ломая все на своем пути, леса поверх поврежденных участков раскололись на тысячи осколков, рассеявшихся в космосе.

Каспел не видел, как погибли другие эльдары, но ему это и не нужно было. Никто не уйдет живым.

Крепкая хватка механодендритов удерживала его, не давая улететь, когда двигательная установка наконец выскользнула из «Святости». Затем Каспел воспарил в пустоте, свободный от искусственной гравитации корабля, цепляющийся за испорченную машину.

Воздуха больше не было, с ним исчезла и передача звука, и он слышал лишь собственное исступленное дыхание, отзывающееся эхом внутри маски. Герметичная маска со встроенным ребризером позволяла ему прожить в вакууме немного дольше, чем его врагам.

Линзы начали замерзать, но Каспел оглянулся и к своему удовлетворению увидел, что с устранением поврежденной установки оставшиеся маневровые двигатели снова заработали, запускаясь в автоматическом порядке проверки. «Святость» вновь ожила, ее машинный дух был в безопасности, а команда могла присоединиться к войне на другом фронте.

Как бы то ни было, война Каспела закончилась. Хотя его аугметика позволяла ему какое-то время жить в вакууме, она не предоставляла защиты скафандра. Он покрывался изморозью. Если он еще дольше пробудет в космической пустоте, наиболее уязвимые части системы жизнеобеспечения растрескаются.

Впрочем, Каспел подозревал, что не проживет достаточно долго, чтобы это увидеть. Высвободившись из хватки «Святости», двигательный блок начал подвергаться воздействию силы тяжести планеты внизу. Каспел обхватил механодендритами механизмы позади себя и посмотрел вниз, на планету.

Очень скоро он вспыхнет, как только двигательная установка войдет в плотные слои атмосферы, и сгорит вместе со всеми частями двигателя, кроме самых устойчивых. Но на секунду до того, как его зрение уничтожил слепящий свет вхождения в атмосферу, Каспел максимизировал возможности своих аугментированных чувств, позволив потоку сенсорных данных поглотить его.

На мгновение Каспел оценил вид чужого мира. Огромные серо-коричневые континенты, пестрящие лесами и прожилками горных хребтов. Моря и озера фиолетово-синего цвета. Обрывки облаков в атмосфере. Беспорядочная серая масса некогда великих городов, давно покинутых тем видом, каким бы он ни был, который ходил по этой земле.

Падая к своему первому и последнему соприкосновению с чуждой землей, Каспел не чувствовал ни страха, ни ярости, только восхищение перед масштабом и сложностью мира внизу, перед бесконечно изощренными механизмами вселенной, превосходящими знания и ритуалы его науки, которые для него навсегда останутся чужими.

Грэм Макнилл

Рыцари Империума

Он должен быть кроток сердцем, но крепок рукой,

Свирепым в бою и преданным родине,

И славным путем идти.

Он должен беречь свою честь,

Изгнать страх из деяний,

И прославить свой дом.

Его долг служить Императору,

Защищать Империум.

Таковы законы истинного рыцаря.

Рыцарский долг, Аквитаниус Мэлори Кадмус, М31

Теллурус

Заставлять детей плакать, было священным долгом Раюма Бартаума. Их рыдания и всхлипы служили ему мерилом качества его работы. Стенания девятилетнего ребенка, со слезами пытающегося окоченевшими пальцами перезарядить автоган, были музыкой для его ушей.

Это был звук учебы, звук получения жизненно важного опыта.

— Дайте мне ребенка, и я сделаю из него мужчину. — было его любимой фразой, когда добродетельная знать, высказывала брезгливость по отношению к его методам.

Оставь вдохновляющую чушь Кайтейну. Призвание же Раюма как аббата-инструктора, было напугать к чертовой матери каждого прогена, попавшего в схолу Викара.

А напугать их было не так уж и сложно.

Все-таки, Империум это очень пугающее место.

Даже закаленный гвардеец испытывает ужас перед ним, какого же тогда было ребенку, потерявшему родителей или насилу отлученного от них, оказаться за мрачными, гранитными стенами схолы.

Однажды он покажет им, насколько ужасна галактика, и научит быть еще хуже. Он научит их быть сильнее того что хочет их убить. Он научит их сражаться.

Да, напугать новобранца легко, но что бы он не рассказал им о кровожадных ксеноформах, предателях или порождений варпа, ничто не напугает их так же сильно, как вид своего собственного ужаса.

Раюм Бартаум был в ужасе, потому что знал, что грядет.

Кибернетический протез, заменявший ему одну руку, и пластина из адамантия ставшая частью его изрытого оспинами черепа, служили мрачным напоминанием, насколько плохо могут пойти дела.

Двор схолы, размером с хороший полковой плацдарм, был основным шесть дней в неделю, шел ли дождь, снег или палило солнце. Набор тяжелых бронетранспортеров, наземных машин, разукомплектованных «Химер» для тренировок, неслись на полной мощности через врата Проксимус. Медленные, шумные штуковины, неспособные ехать достаточно быстро, чтобы уйти от наступающего врага.

Глухой звук взрывов доносился из-за пределов стен схолы, скачущее эхо сбивало с толку, делало невозможным определить откуда именно доносится звук. Раюм слышал стрекотание легкого ручного оружия, тяжелое буханье артиллерии и характерный звук умирающих солдат.

Двадцать лет прошло с тех пор, как Раюм ступал по настоящему полю боя, пятнадцать, когда он последний раз слышал скрежещущее завывание этого противника.

То были звуки, которые никогда не забудешь; звуки способные загнать заслуженного ветерана в холодный пот и заставить проглотить ствол своего болт-пистолета.

Едва одетые, неуклюже похватавшие свои винтовки, дети выбежали из келий схолы. Самым младшим едва исполнилось шесть, старшие же подходили к своему совершеннолетию.

И каждый из них шел сегодня на смерть.

Они вздрагивали от падений артиллерийских снарядов в глубине города, и в ужасе смотрели на поднимающиеся вдалеке столбы черного дыма.

Соратники Раюма гнали свои отряды прогена к ожидающим транспортникам. Закаленные войной голоса кричали на молодняк; голос, привыкший кричать на учебных плацах, звучал отчетливо даже сквозь звон колоколов схолы и улюлюканье сирен, орущих из-за городских стен Викары.

Новобранцев подгоняли самой отборной руганью, подобную которой Раюм слышал разве что в катаканском публичном доме, тем, кто отставал отвешивались пинки. Его собственный отряд уже следовал за ним, не отставая ни на шаг. Как и в первый свой день здесь, большинство громко рыдало в страхе. Другие были слишком напуганы, чтобы даже заплакать.

Они стали хорошей группой; как мягкая глина они размяты и вылеплены в то, что, он надеялся станет отличными бойцами, политиками, генералами или инквизиторами Империума. Но сперва они ненавидели его; ох, как сильно они его ненавидели.

Двое из них даже пытались его убить.

Теперь же они уважают его. Они выросли и увидели кем они стали, с благодарностью понимая, что он сделал для них. Раюм взглянул вверх, когда эскадрилья воздушных судов прорычали над головой. Слишком быстро, чтобы понять какие именно. Скорее всего «Молнии», истребители, это означает что враг уже совсем близко.

— Поторапливайтесь, черт вас дери! — кричал он, надеясь, что строгий тон скроет страх в голосе. Он отстегнул откидной борт первого транспортника. Что-то взорвалось за пределами стен схолы. Зеленоватый огненный шар, расцветил небеса.

Дети вскарабкались на борт, старшие помогали младшим. Раюм был доволен их дисциплиной. Страх был, без сомнения, но не паника.