Пир мудрецов - Афиней

В грудь он ударил себя и сказал раздраженному сердцу.

И [Од.ХХ.13]:

Сердце же злилось в груди...

И [Ил.ХХ.17]:

Даже у Гектора сердце в могучей груди задрожало.

Все это значит, что в груди находится властная часть души: потому-то в (688) волнении страха сердце и бьется заметнее. И гомеровский Агамемнон говорит [Ил.Х.93]:

Так за ахеян страшуся я: дух мой не в силах

Твердость свою сохранять, но волнуется; сердце из персей

Вырваться хочет, и ноги мои подо мною трепещут!

И у Софокла женщины, освободясь от страха, говорят [TGF2. 297]:

Дочерь Страха

Больше не резвится в моей душе.

У Анаксандрида же взволнованный человек говорит [Kock.II. 160]:

[b] О сердце подлое!

Всегда одно ты в теле радо бедствиям:

Завидишь мои испуг и в пляс пускаешься.

Платон говорит [в "Тимее"] [р.70с], что это вложил в человека сам творец всего сущего: сердце он окружил легкими, плоть которых, во-первых, мягка и бескровна, а во-вторых, пориста, чтобы сердце, прыгая в предчувствии опасностей, ударялось лишь о податливое и мягкое. Однако венки, надевавшиеся на грудь, поэты называют "гипотимидами", {136} [с] потому что от цветов поднимаются ароматы, но никак не потому что душа [иногда] называется "духом" (θυμός), как полагают некоторые.

{136 Гипотимиды. — То есть «посылающие снизу свой запах», ср. Плутарх. «Застольные беседы». 647F.}

37. Словом "мирра" впервые воспользовался Архилох, сказавший [PLG4. 11.392]:

Не стала бы старуха миррой мазаться.

И в другом месте [PLG4. 11.391]:

...и старик влюбился бы

В ту грудь, в те миррой пахнущие волосы.

Эолийцы называют миррой "смирну", потому что большинство благовоний (μύρα) приготовляется именно с помощью смирны, а так называемая "стакта" - только из смирны. Гомер знает об употреблении благовоний, но называет их "маслом", прилагая эпитет [Ил.ХХШ.186]:

[d] умащала розовым маслом.

В другом месте [Ил.ХIV.172] он называет масло "душистым". И Афродита у него [Ил.ХХIII.186] умащает тело Гектора "амвросическим маслом роз благовонных". Все это было сделано из цветов. А о благовониях, сделанных на основе ароматов (называемых также θυώματα), он говорит, описывая Геру [Ил.Х1У.170]:

Там амврозической влагой она до малейшего праха

С тела прелестного смыв, умастилася маслом чистейшим,

[e] Сладким, небесным, изящнейшим всех у нее благовоний:

Чуть сотрясали его в медностенном Крониона доме,

Вдруг до земли и до неба божественный дух разливался.

38. Аполлоний, принадлежащий к школе Герофила, утверждает, что наилучшие благовония производятся только в определенных местностях; в трактате "О благовониях" он пишет так: "Лучшие благовония из ириса получают в Элиде и Кизике, розовые - в Фаселиде (выше, 683b), также в Неаполе и Капуе, шафрановые - в Солах Киликийских и на Родосе, нардовые - в Тарсе, лучшие из энанфа - на Кипре и в Адрамиттии, майорановые и яблочные - на Косе. Хна более всего ценится египетская, после [f] нее - кипрская и финикийская, особенно сидонская. Так называемые панафинейские благовония делаются в Афинах, "метопийское" и "мендесийское" - в Египте: "метопийское" готовится из масла горьких орехов. (689) Определяют это лучшее качество (замечает Аполлоний) достоинства масла и мастеров, а отнюдь не местность. Так, - пишет он, - Эфес прежде славился благовониями, особенно "мегалейоном", а теперь нет. В Александрии они были прекрасны, потому что город был богат, а Арсиноя и Береника о них заботились. В Кирене розовое масло тоже было отличным при Беренике Великой. С другой стороны, в древности благовоние из энанфа в Адрамиттии было посредственным, впоследствии же оно завоевало первенство благодаря жене Эвмена {137} Стратонике. Сирийские благовония в старину все [b] были прекрасны, особенно из верблюжьего сена, а теперь нет. В Пергаме когда-то благодаря одному только трудолюбивому мирровару изготовлялось такое ладанное благовоние, как нигде, а теперь этого нет. Когда дорогое благовоние вливается в дешевое, оно остается сверху, однако когда хороший мед вливается в плохой, он ложится на дно: дурное пересиливает". {138}

{137 Замен. — Эвмен II Пергамский. О его отношениях со Стратоникой см. Ливии XLII. 15-16.}

{138 ...дурное пересиливает. — См. обсуждение этого вопроса в «Застольных беседах» Плутарха. VII.3.}

39. Упоминая в "Играх" египетскую мирру, Ахей пишет [TGF2. 747; ср.553е]:

На вес сребра дадут ему наградою

Египетскую мирру, камни кипрские. {139}

{139 ...камни кипрские. — Возможно, смарагд, см. Плиний. XXXVII.5.17.}

Может быть, - пишет Дидим [Schmidt 305], - здесь имеется в виду [с] "стакта", потому что в Элладу шла смирна, уже обработанная в Египте. А Гикесий во второй книге "О составе вещей" пишет: "Среди благовоний различаются притирания (χρίματα) и умащения (α̉λείματα). Для попоек хорошо розовое благовоние, а также миртовое и яблочное; последнее полезно для желудка и помогает при обмороках. Энанфовое тоже полезно для желудка и сохраняет ясность ума. Майорановое и тимьяновое хороши для попоек, а также шафрановое, если в нем не слишком [d] много смирны. Но и стакта хороша для попоек, а также нард. Благовоние из верблюжьего сена сладко и изысканно, из левкоев - душисто и полезно для пищеварения". Феофраст в книге "О запахах" пишет [VE27], что из цветов в состав благовоний входят розы, левкой и сусин (из цветов лилий), {140} также мята лимонная, тимьян, хна и шафран (лучший шафран - из Эгины и из Киликии). Из листьев берутся миртовые и энанфовые - [е] энанф растет в горах Кипра и очень душист, тот же, что растет в Элладе, не годится, потому что не пахнет. Из корней берутся ирисовые и нардовые, а в состав майоранового благовония входит корень коста. {141}

{140 Сусин. — См. 513f.}

{141 ...корень коста... — Индийское ароматическое растение, корни которого употреблялись как пряность (Диодор).}

40. О том, что использование благовоний хорошо было известно древним, видно из того, что они знали, какое из них для какой члена тела. Например, Антифан пишет в "Форикийцах, или Подкопщике" [Kock.II.53; 553d]:

- Так умывается она? Чем именно?

- Из ящичка, оправленного золотом,

Стопы и бедра миррой трет египетской,

Сосцы и щеки - нежит финикийскою,

[f] А мятной - натирает руку каждую,

Лоб, брови, кудри - миррой амараковой,

Колени с шеей - миррою тимьяновой...

И Кефисодор в "Трофонии" [Коск.I.800; 553а]:

- Потом купи мне, Ксанфий, умащения,

Ирисовое, розовое, быстренько!

Еще для ног купи мне баккаридное.

- Ах, толстозадый, хочет баккаридного!

И с ним, как шлюха, я пойду по улице?

Анаксандрид в "Протесилае" [Kock.II.151; 553d]:

Вот мирра от Перона! и такую же,

(690) Египетскую Меланоп купил вчера

И трет ей нынче ноги Каллистратовы.

Об этом торговце благовониями Пероне упоминают также Феопомп в "Адмете" и в "Любителе роскоши" [Коск.I.733, 737], и Антифан в "Антии" [Kock.II.24]:

Он задержался у Перона в лавочке

И пробует там мирру. Как сторгуется,

Так принесет тебе: и нард, и киннамон.

41. Многие комедиографы упоминают "баккаридное" благовоние: в следующих стихах о ней упоминает и Гиппонакт [PLG.4 11.476, Diehl 1.273]:

А этой баккаридой если нос смазать,

[b] Совсем она похоже на шафран пахнет.

Ахей в сатировской драме "Этон" [TGF2. 749]: {142}

{142 «Этон». — Относительно заглавия см. 270с.}

Баккаридой намазавшись и взвеявши

Над головою кудри опахалами.

Ион в "Омфале" [TGF2. 736] : {143}

{143 Ион в «Омфале»... — Противопоставляет восточную роскошь спартанской простоте.}

Знать баккариду или благовония,

В сардийских мазях ворожить - не лучше ли,

Чем в строгих нравах острова Пелопова.

Здесь под сардианскими мазями он разумеет мирру, так как лидийцы славились приверженностью к роскоши. Поэтому у Анакреонта [PLG4. III.293] [c] выражение Λυδοπαθής (лидострастный) означает "сладострастный". Упоминает баккариду и Софокл [TGF2. 342]. Магнет в "Лидийцах" [Коcк.1.8]:

Помывшись и намазавшись баккаридой...

Может быть, баккарида - даже не благовоние, потому что Эсхил в "Амимоне" их противопоставляет [frag. 14]:

А я - и мирры, и твои баккариды!

И Симонид [PLG4.II.455, Diehl I.254]: {144}

{144 Симонид — Имеется в виду ямбограф Семонид Аморгский.}

И вот я умащаюсь благовоньями

И баккаридой.

Аристофан в "Женщинах на празднестве Фесмофорий" [Kock.I. 474]:

[d] Как развязал я этот мерзкий кожаный

Мешок, так и пахнуло ароматами,

Свидетель Зевс, баккаридой и миррою.

42. О благовонии БРЕНФИИ {145} (ΒΡΕΝΘΕΙΟΝ) упоминает Ферекрат в "Побрякушках" [Kock.I. 173]:

{145 Бренфий. — Гесихий определяет его как корешки, использовавшиеся женщинами как румяна; кажется, его порошком посыпали ноги, входя в дом с улицы.}

Я стал и говорю: "Налейте бренфия

Для нас двоих, и будет он в готовности

Для всех входящих".

О ЦАРСКОЙ (ΒΑΣΙΛΕΙΟΣ) мирре упоминает в "Соседях" Кратет [Kock.I. 131]:

Пах царского он слаще благовония.