Джузеппе Бальзамо (Записки врача) - Александр Дюма

Все видели, как король покачивал головой в такт пению с выражением удовольствия, отчего все румяна осыпались с лица г-жи Дюбарри, подобно влажной штукатурке.

Ришелье, более злобный, чем любая женщина, наслаждался своей местью. Он подошел к Таверне-отцу, и оба старика застыли, словно изваяния, олицетворяя собою союз Лицемерия с Развратом.

Их оживление возрастало по мере того, как все более хмурилась графиня Дюбарри. Не выдержав, она резким движением поднялась с места, что было против всех правил приличия, потому что король еще не вставал.

Подобно муравьям, придворные почуяли бурю и поспешили укрыться вблизи наиболее сильных из них. Таким образом, принцесса оказалась в окружении своих друзей, а вокруг графини Дюбарри сгрудились ее приспешники.

Постепенно интерес к репетиции у присутствовавших угас, их вниманием овладели другие события. Дело теперь было не в Колетте и не в Колене. Многие думали о том, что графине Дюбарри вскоре придется, вероятно, пропеть:

Над милым слугою утратила власть я.Со мной расстается Колен.

— Ты только посмотри, — прошептал Ришелье, обращаясь к Таверне, — какой ошеломляющий успех у твоей дочери!

И он потащил его за собой в коридор, толкнув застекленную дверь; при этом он чуть не сбил с ног какого-то любопытного, заглядывавшего через стекло в зал.

— Чертов болван! — проворчал герцог де Ришелье, поправляя рукав, смявшийся от соприкосновения с дверью, ударившей его рикошетом, и особенно сердясь потому, что отскочивший от двери любопытный был одет как один из дворцовых рабочих. В руках он держал корзину с цветами.

Когда удар дверью отбросил его в коридор, он едва не упал навзничь. Однако ему все-таки чудом удалось удержаться на ногах, а вот корзина перевернулась.

— A-а, я знаю этого дурака, — со злостью проговорил Таверне.

— Кто же он? — спросил герцог.

— Что ты здесь делаешь, шалопай? — спросил Таверне.

Жильбер — а это был он, о чем уже, наверное, догадался читатель, — с гордостью ответил:

— Смотрю, как видите.

— Вместо того, чтобы работать!.. — проворчал Ришелье.

— Моя работа окончена, — спокойно отвечал Жильбер, обращаясь к герцогу и даже не глядя на Таверне.

— Ла-ла-ла, сударь! — прервал его вдруг чей-то ласковый голос. — Мой маленький Жильбер — прекрасный работник и прилежный ботаник.

Таверне обернулся и увидел г-на де Жюсьё. Тот подошел и потрепал Жильбера по щеке.

Таверне покраснел от злости и пошел дальше.

— Слуги — здесь? — возмутился он.

— Тише! — шепнул ему Ришелье. — Николь тоже здесь… Взгляни. Вон у той двери, наверху… Резвая девчонка! Она тоже не теряет времени даром!

Это и в самом деле была Николь. Вместе с другими слугами Трианона она с восхищением следила за спектаклем. Казалось, ее широко раскрытые глаза видели больше других.

Заметив ее, Жильбер пошел в противоположную сторону.

— Идем, идем! — обратился Ришелье к Таверне. — Мне кажется, король хочет с тобой поговорить… он ищет кого-то глазами.

Друзья направились к королевской ложе.

Графиня Дюбарри, стоя, переговаривалась с герцогом д’Эгильоном. Тот следил глазами за каждым движением дядюшки.

Оставшись один, Руссо продолжал восхищаться Андре. Он был всецело поглощен ею и, если можно употребить это выражение, почти влюблен.

Знатные актеры отправились переодеваться, каждый в свою ложу, где Жильбер расставил свежие цветы.

Ришелье пошел к королю, а Таверне, сгорая от нетерпения, остался ждать его в коридоре. Наконец герцог возвратился и прижал палец к губам.

Таверне побледнел от радости и пошел навстречу другу. Тот повел его в королевскую ложу.

Там они услышали нечто такое, что немногим дано было услышать.

Графиня Дюбарри спросила короля:

— Ждать ли мне ваше величество сегодня к ужину?

Король ответил ей:

— Я очень устал, графиня. Прошу меня простить!

В ту же минуту явился дофин и, почти наступая графине на ноги и словно не замечая ее, обратился к королю:

— Сир! Будем ли мы иметь честь видеть ваше величество за ужином в Трианоне?

— Нет, дитя мое. Я сказал графине, что очень устал. Рядом с вами, молодыми, я чувствовал бы себя стариком… Я буду ужинать один.

Дофин отвесил поклон и удалился. Графиня Дюбарри низко поклонилась и вышла, задохнувшись от злобы.

Король подал знак Ришелье.

— Герцог! — сказал он. — Мне нужно поговорить с вами об одном касающемся вас деле.

— Сир…

— Я был недоволен… Я желаю услышать от вас объяснения. Знаете… Я ужинаю один, составьте мне компанию.

Король взглянул на Таверне.

— Вы знаете этого дворянина, герцог?

— Барона де Таверне? Да, сир.

— A-а! Отец очаровательной певицы!

— Да, сир.

— Послушайте, герцог…

Король наклонился и зашептал Ришелье на ухо.

Таверне до боли сжал кулаки, чтобы не выдать своего волнения.

Через мгновение Ришелье прошел перед Таверне, шепнув на ходу:

— Незаметно следуй за мной.

— Куда?

— Сам увидишь.

Герцог вышел. Таверне пропустил его шагов на двадцать вперед и пошел следом. Так они подошли к королевским апартаментам.

Герцог вошел в комнату. Таверне остался в приемной.

CXII

ЛАРЕЦ

Барону де Таверне не пришлось долго ждать. Ришелье спросил у камер-лакея его величества, что король оставил на туалетном столике, и вскоре вернулся, держа в руках какой-то предмет, завернутый в шелк.

Маршал положил конец беспокойству своего друга, увлекая его за собой в галерею.

— Барон! — воскликнул он, убедившись, что их никто не видит. — Мне показалось, что ты иногда сомневался в моей дружбе к тебе.

— С тех пор, как мы помирились, уже нет! — отвечал Таверне.

— Однако же ты сомневался в том, что тебя и твоих детей ждет удача?

— Да, в этом я и впрямь сомневался.

— Ну и напрасно! Твое счастье, а также счастье твоих детей устраивается с такой стремительностью, что у тебя, должно быть, кружится голова!

— Да что ты? — воскликнул Таверне, начиная догадываться, однако еще боясь верить в свою удачу. — Каким же это образом так скоро устраивается счастье моих детей?

— Да ведь Филипп — капитан, а его рота — на содержании у короля.

— Верно… И этим я обязан тебе.

— Ни в коей мере. А скоро мы, возможно, увидим, как мадемуазель де Таверне станет маркизой.

— Что ты! — вскричал Таверне. — Моя дочь?..

— Слушай, Таверне! У короля — хороший вкус. Когда красивая, изящная, добродетельная девица наделена еще и талантами, она не может не пленить его величество… А мадемуазель де Таверне обладает всеми этими достоинствами в высшей степени. И король, стало быть, очарован ею.