По ту сторону рассвета - Ольга Чигиринская

Чтобы получить у Могуществ то, что так легко получил Финрод, — комок жалкой плоти, сколько ни называй его королем, — Гортхауэру пришлось бы разрушить, изнасиловать и камень, и воду. Он и этот замок подчинил себе не без труда, и был вынужден пребывать в нем или поблизости, чтобы замок устоял, и держал его силу, и выполнял его волю. А с Финродом они поделились добровольно, хотя это наверняка стоило ему жизни. Плоть, улыбнулся Гортхауэр. Слабая, ничтожная плоть, которой скованы Воплощенные — она не могла бы вынести прохождения через нее такой мощи.

Он не видел Финрода — весь тот участок подвала был покрыт мраком после этой вспышки — но знал, что Финрод мертв. Гортхауэр усмехнулся. Теперь в холодном сердце Аст-Алхор тлела только одна жизнь, но и ей осталось совсем недолго…

Майя встал у окна, в которое уже прицелилось восходящее солнце. На обоих берегах Сириона расположились армии, готовые к штурму, и тот путь к отступлению, каким воспользовался семь лет назад Ородрет, тоже был закрыт. Впрочем, Гортхауэр не собирался отступать. Финрод прекрасно построил замок, в подвале которого нашел свою могилу. Оба моста — и наплавной, соединявший замок с западным берегом, и подъемный, лежащий на каменных опорах — были убраны. На стенах несли караул стрелки — люди с луками и орки с самострелами. Несмотря на то, что Мелькор поощрял использование самострелов в пехоте, рыцари Аст-Ахэ признавали только луки. На башнях западной стены, кроме того, стояли камнеметы — самого простого устройства, но большой силы, вполне годные для того, чтобы топить лодки и разбивать плоты, если кто-то попытается высадиться на берег.

Сам Гортхауэр взял замок, используя Силу. Не ту Силу, которая исходила от Истока, но свою. Против эльфов он призвал ужас, безотчетный невыносимый страх, наподобие того, который пробуждал в жертвах своим касанием, и призраков, порожденных ужасом и темнотой. Слабые бежали, сильные теряли сознание. Ородрет оказался достаточно слаб, чтобы удрать и выжить…

Увы, Гортхауэр не мог использовать это сейчас — не выдержал бы замок. Это оружие годилось в наступлении, не в обороне. Только в том случае, если другого выхода не будет… — решил он, отошел от окна и спустился во двор.

Там уже собирался в свой последний бой Кийто. Гортхауэру, конечно, донесли, что он в дождливую ночь укрыл пленного Берена попоной. Майя похвалил юного воина — и в самом деле, иначе Берен мог и не дожить до разговора; впрочем, он ничего интересного не сказал, но, по крайней мере, понес свою кару. Гортхауэр выразил восхищение милосердием Кийто, и попросил его — ни в коем случае не приказал, только попросил — принять ответ Хурина.

Кийто знал, что не вернется с этого задания живым — ведь нельзя давать противнику возможности прорваться к воротам; а значит, мост будет поднят сразу же, как только посланник проедет по нему.

Кийто согласился и сейчас, надев доспех и держа в руке шлем, ждал благословения Повелителя Воинов.

Гортхауэр подошел к нему, и Кийто опустился на колено. Гортхауэр ласково поднял юношу и взял его руки в свои ладони. Это делалось именно так — ведь рыцари Аст-Ахэ, ученики Мелькора, как йэллх дэи соотэ-танно, по своему положению были равны Первому Ученику, и благословение должны были принимать как от равного — а если становились на колени, то лишь потому, что хотели так выразить свое почтение к нему, Айан'Таэро, Первому среди Равных.

Гортхауэр сжал руки Кийто в своих и сказал:

— Я буду с тобой.

Лязгнули цепи, ворота поползли вверх, и юноша, надев шлем, вскочил в седло. Подняв руку, уже одетую в латницу, он приветствовал товарищей и заставил лошадь протанцевать кругом. Ворота поднялись достаточно, чтобы выпустить всадника. Затем начал раскручиваться другой ворот — выпускающий наплавной мост. Лучники и стрелки изготовились к бою на случай, если враги попытаются захватить средство переправы.

Остров изобиловал пустотами, проточенными водой, и Финрод умело это использовал. Пловучий мост полностью скрывался в неглубокой протоке, которую эльфы расширили. Сейчас он выползал из-под ворот как язык из пасти, и Кийто заставил коня перепрыгнуть на него. Рассветное солнце бросало от замка длинную тень на Сирион, и как раз там, где кончалась эта тень, начиналась устойчивая часть моста, протянутая с другого берега на каменных опорах. Не дожидаясь, пока наплавной мост пристанет к ней, Кийто послал коня в разбег (по заводи пошла такая крутая волна, что ноги Гортхауэра захлестнуло водой, а дно затона почти обнажилось) и перепрыгнул с понтона на мостки.

По знаку сигнальщика мост пошел назад…

* * *

— Кто здесь Хурин, сын Галдора? — выкрикнул черный всадник, гарцующий на мосту. — С кем говорить мне от имени Повелителя Воинов?

— Я Хурин, — откликнулся князь Дор-Ломина, выступая вперед и шагая к мосту. — Что ты хочешь услышать от меня?

— Вчера Повелитель передал тебе условия. Что ты ответишь?

— Я смотрю, он обрекает на смерть всех своих посланцев — посмотри, куда уплыл мост.

— Меня это не беспокоит, тем паче тебя. Скажи, что вы решили: отступите от замка или нет?

— Пусть твой Повелитель выглянет в бойницу пополудни и на закате — в блеске солнца на наших копьях он увидит ответ.

— Тогда защищайся, Хурин, сын Галдора — или прикажи своим слугам убить меня бесчестно, — всадник сошел с коня.

Хурин вышел к нему навстречу с секирой в руках, но без щита. Рыцарь Моргота тоже оставил щит у седла. Хурин не боялся честной схватки. Они вступили в бой без единого слова, как только сошлись — черный воин успел к этому времени обнажить меч. Дважды прозвенела сталь — Хурин отразил удар окованной частью рукояти, а потом ударил сам. Мост был достаточно широк для боя, и этому оставалось лишь радоваться, потому что Хурину много приходилось уворачиваться. Будучи невысоким, он с юности избрал своим главным оружием топор, меньше пригодный для отражения ударов, чем меч, но наносящий при должном искусстве более верное поражение. Хурин искал случая нанести такой удар и случай предоставился: уклонившись от вражеского меча, Хурин вонзил секиру в бок противнику.

Лезвие разрубило кольчугу, плоть и ребра — и Хурин отступил, ожидая, что противник сейчас упадет. Невозможно было получить такую рану и остаться на ногах.

Но это произошло. После мгновенного замешательства черный рыцарь снова кинулся в бой. Вскрикнули от изумления воины Лор-Ломина и Хитлума, следящие за схваткой — а витязь Моргота не издал ни единого стона, только дыхание его сделалось словно бы затрудненным.

Хурину сделалось страшно, как вчера вечером. Вспомнились жуткие легенды о живых мертвецах, которые бьются в войске Моргота, и холодный пот побежал между лопаток. Но умирать от ужаса было некогда — следовало продолжать бой. А при более пристальном взгляде на соперника увидел, что бок его кровоточит, и очень сильно. Кровь заливала кольчугу, и, стекая по ноге, пятнала мостки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});