Многоцветная Земля - Джулиан Мэй

А я вам всем – свой зад.

Бывший капитан космического корабля и владелец кафе, закрыв глаза, медленно дегустировали вино. Стейн залпом выпил свой бокал, ухмыльнулся и заметил:

– Ничего. Отдает цветами! Только градусов маловато.

Ричард страдальчески поморщился и сказал, обращаясь к хозяину кафе:

– Принесите моему приятелю добрую порцию одеви. Тебе понравится, Стейни! Это вроде аквавита, только без тмина… А вы и я, дорогой хозяин, будем ублажать гортань божественным нектаром.

Сидя в тот вечер в кафе, Форхес и Ольсон рассказали друг другу исправленные и отредактированные версии печальных историй своей жизни, а хозяин кафе сочувственно вздыхал и то и дело наполнял свой бокал. Потребовалась еще одна бутылка «Икема», потом еще одна. Стейн застенчиво поведал Ричарду и хозяину кафе о подарках, которые на прощанье преподнесла ему Джорджина. Его новые друзья потребовали, чтобы он продемонстрировал подарки. Стейн вышел в темноту, извлек вещи из своего летательного аппарата, припаркованного на стоянке, и вернулся в кафе, облаченный в килт из волчьей шкуры, с широким кожаным воротником и поясом, украшенным золотом и янтарем, в бронзовом шлеме викингов и с огромной стальной секирой.

Ричард протянул новоявленному викингу остатки «Шато д'Икема», которые тот допил прямо из бутылки.

– Джорджина говорила, – заметил Стейн, – что рога на шлемах викинги носили только на торжественных церемониях, а в битвах обходились без рогов. Поэтому рога сделаны съемными.

Ричард засмеялся:

– Очень идет, Стейни, бродяга! Тебе идет необыкновенно! Покажись в этом наряде всяким там мастодонтам и динозаврам. Они как взглянут на тебя, так тут же умрут от зависти.

Выражение лица Ричарда изменилось:

– И почему я не догадался захватить с собой какой-нибудь костюм? Каждому, кто отправляется в прошлое, костюм просто необходим. И как я раньше до этого не допер? А теперь мне придется пройти сквозь врата времени в затрапезном костюме! Дурак ты, Форхес, старый голландский болван!

– Не печалься, Ричард, – взмолился владелец кафе. – Грусть портит прекрасный ужин и великолепное вино.

Его глазки-бусинки загорелись пьяным энтузиазмом:

– Придумал! Я знаю одного парня в Лионе, который работает в костюмерной оперного театра. Иногда он заглядывает ко мне поесть настоящий штруперусс. Так вот, этот самый парень просто с ума сходит от одного вина, а у меня его столько, что хватит на дюжину таких, как он. Пойдешь к нему, Ричард, и получишь любой костюм, который тебе понравится, понял? Сейчас не поздно, и парень еще не лег спать. Что ты на это скажешь?

Стейн хлопнул своего нового приятеля по спине, и Форхес ткнулся в стойку бара.

– Давай, Ричард! Чего тут раздумывать!

– А я сейчас позвоню парню, – подхватил владелец кафе, – и он встретит вас на пороге оперного театра.

Сказано – сделано. И вскоре Стейн пилотировал «яйцо» с упившимся почти до потери сознания Ричардом и ящиком «Шато Мутон-Ротшильд» 93-го года, держа курс на проспект Лафайетта в спящем Лионе, где юркая фигурка указала им путь к подземной стоянке, а затем проводила по лабиринту переулков, улочек и закоулков к служебному входу в оперный театр и провела в костюмерную.

– Вот тот! – сказал наконец Ричард, указывая пальцем.

– Ах, зо! Дер флигенде холлендер! Летучий голландец! – произнес костюмер. – Никогда бы не подумал, что этот костюм дожидается вас!

Он помог Ричарду облачиться в костюм XVII века: черный бархатный камзол с обшлагами, отороченными кружевами, и белым кружевным воротником, ботфорты с отворотами, короткую накидку и широкополую шляпу с черным пером.

– Превосходно! – Стейн с чувством хлопнул Ричарда по спине. – В этом костюме ты просто вылитый пират. Значит, в глубине души ты именно такой, да? Настоящий Черная Борода!

– Черные Усы, – возразил Форхес. Силы окончательно покинули его, он чувствовал себя усталым и наконец полностью отключился.

Стейн расплатился с костюмером, и они вернулись в кафе, в котором все огни уже были потушены, перенесли багаж Ричарда из взятого им напрокат «яйца» и полетели в «Приют у врат». К тому моменту, когда они добрались до пансиона, Ричард пришел в себя.

– Выпьем еще? – предложил Стейн. – Попробуй моего пойла – оудиви, или как там оно называется.

Ричард глотнул чистого спирта:

– Букет слабоват, но крепость что надо!

Распевая во все горло, двое гуляк прошли через розарий и забарабанили в дверь гостиницы древком секиры Стейна.

Никто из прислуги не выказал особого удивления. Они привыкли, что клиенты пребывают в состоянии более или менее сильного подпития. Шесть здоровенных служащих позаботились о Викинге и о Черных Усах, и вскоре те храпели на белоснежных простынях, пахнувших лавандой.

ГЛАВА 12

Фелиция Лендри и психосоциальный советник через вымощенный плитками двор вошли в служебный кабинет советника. Комната была точной копией кельи настоятельницы монастыря XV века.

Мраморный камин с фальшивым гербом украшал огромный букет алых гладиолусов, примостившийся между столбиками подставки для поленьев. Каждый столбик был увенчан набалдашником в виде собачьей головы.

– Мне жаль, гражданка Лендри, что вам пришлось проделать дальний путь, – произнес советник. – К сожалению, рассматривая ваше заявление, я встретился с кое-какими трудностями.

Советник откинулся в резном кресле и сложил кончики пальцев. У советника был острый нос и густая курчавая шевелюра, которую спереди пересекала седая прядь. Он часто улыбался. В глазах застыло настороженное выражение. Он ознакомился с психосоциальным профилем Лендри. Но в своей серо-голубой накидке она выглядела вполне покорной, а сплетающиеся и расплетающиеся пальцы выдавали снедавшее ее беспокойство.

Как можно мягче он сказал:

– Видите ли, Фелиция, вы еще слишком молоды для того, чтобы предпринимать столь серьезный шаг. Как вам, должно быть, известно, первый страж у врат времени, – советник кивнул, указывая на портрет мадам Гудериан, возведенной в сан святой, – установила для своих клиентов минимальный возраст в двадцать восемь лет. Мы ныне считаем это ограничение Анжелики Гудериан произвольным, основанным на устаревших представлениях о психической зрелости. Но тем не менее главный принцип остается незыблемым. Принятие решения о жизни и смерти требует тщательно взвешенного суждения. Вам сейчас всего лишь восемнадцать лет. Я абсолютно уверен в том, что вы гораздо более зрелы, чем большинство ваших сверстников. Тем не менее благоразумие подсказывает, чтобы вы подождали еще несколько лет, прежде чем отправляться в Изгнание. Ведь оттуда не возвращаются.